Золото колдуна

– Или на краю мясорубки, - предположил Петя.

– Тем лучше. Хоть покувыркаемся перед концом. Это ж прикольно!

Путешественники осторожно просочились между кустов, которые не упускали возможности стряхнуть на них пригоршню-другую росы. Музыка звучала совсем рядом.

– Вот они! Смотрите!
– прошептал Родион, который, как и в походе, шёл впереди.

Среди кустов и мелколесья, заполонивших пространство, что когда-то было лужайкой перед господским домом, была вытоптана круглая площадка шириной в несколько десятков метров. На ней белые фигуры, смутно видимые сквозь туман, водили залихватский хоровод. Плясуны кружились по одному и по двое, некоторые пары выскакивали в середину и снова возвращались в общий круг.

– Ёлки зелёные! Это же статуи!
– испугано и восхищённо выдохнул Петя.

– Ах-хренеть!
– отозвалась Надия.

Родион присвистнул.

– Ребят, ну скажите, что это вы придумали, чтобы надо мной приколоться!
– чуть не плача, говорила Настя.
– Ну, как те страйкболисты над Родионом! Мне же страшно, на самом деле! Ребят, ну это не смешно уже ни фига!

– Кто говорит, что "смешно"? Довольно красиво пляшут, кстати!
– сквозь зубы проговорил Родион.
– Святые матрёшки на тоненьких ножках, ну дела! Мать твою налево, ведь рассказать кому - не поверят! Или это водичка так действует?

– Ага, водичка. Что-то она на всех одинаково действует, - ответила Надия.

– Ну что? Подойдём поближе, или как?
– прошипел Петя.

Родион изумлённо покосился на него. Впрочем, он понимал, что чувствует его друг. В нём тоже сейчас боролись страх перед необъяснимым, крайнее изумление и любопытство. И любопытство пересилило.

– Пошли. Только тихо!
– сказал он и ужом заскользил по траве. Его спутники, как по команде, легли на землю и поползли следом.

– Девушки, не задирайте задницы, сейчас не тот случай!
– шипел Родион, оглядываясь назад.
– Ногами отталкивайтесь, локтями подтягивайтесь!

– Родик, не все тут такие военизированные, как ты!
– отвечала Надия.

Настя помалкивала. Она старалась держаться позади Родиона, ей было страшно, и в то же время хотелось получше рассмотреть, что же там происходит.

– Ах-хренеть!..
– повторяла Надия.

Зрелище было жуткое и завораживающее. Три десятка оживших беломраморных статуй неслись по поляне в весёлом вихре. Игривые сатиры отстукивали копытами чечётку, перед ними кружились стройные красотки-нимфы. Гермес плясал с Гебой, Аид чинно вёл Фортуну, которая танцевала, стоя на своём колесе, а трёхглавый пёс, сопровождавший повелителя царства мёртвых, скакал вокруг них, точно подросший щенок. Геракл отжаривал чертовского гопака с Афиной Палладой. Амур весело прыгал с Ледой, и мраморный лебедь то летал вокруг них, то взмывал в чёрное небо.

Внутри круга, образованного танцующими, восседал на трое Зевс, одобрительно качая головой. Орёл на его руке взмахивал крыльями, покрикивал, время от времени взлетал, облетал поляну и возвращался. Возле владыки Олимпа стоял Аполлон и бряцал на лире, а Пан, раздувая щёки, что было силы дул в свои дудки. Возле них подплясывали двое сатиров: один трубил в рожок, другой лупил кулаком в бубен. Оба льва, что днём сидели на крыльце, тоже участвовали в общем веселье. Они то припадали друг перед другом на передние лапы, то вставали на дыбы и в шутку боролись, то принимались носиться друг за другом по поляне.

Девять лиловых шаров, похожих на шаровые молнии, величественно плыли по кругу на высоте трёх метров, освещая это дикое сборище.

– Слушайте, а они нас не заметят?
– прошептала Настя.

– Лучше бы заметили. А то стопчут и скажут, что так и было, - усмехнулся Родион.

– Чё делать будем?
– прошипела Надия.

– Васька бы знала, что делать. Но у нас нет с собой нормальной камеры, - ответил Родион.

– Родик, ты чё, глумишься?

– Нет. Шучу.

– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие.

– А что ещё делать? Посмотрели, теперь надо уматывать. Пока они нас на самом деле не заметили.

Но благие намерения Родиона так и остались намерениями. На поляне неожиданно возникли новые действующие лица. Одним из них был высокий старик в чёрном камзоле и при шпаге, с длинной сивой гривой, увязанной в конский хвост. Он без страха, но с видимым почтением приблизился к Громовержцу. За ним шли ещё трое. Юноша в офицерской форме конца XVIII века с бледным до синевы лицом; на груди его зияла рана, казавшаяся чёрной в колдовском свете. Косматый тощий бродяга, одетый в истлевшее рваньё, с железным ошейником - цепь волочилась по траве. Но самым страшным был призрак девушки в роскошном платье. У неё была раздроблена голова, и половины верхней части черепа просто не было. Дико и страшно таращился левый глаз, круглый и бессмысленный. Хищно белели обнажённые зубы в лохмотьях растерзанной плоти. Растрёпанные светлые волосы, густо залитые тёмной кровью, шевелились как будто от ветра.

Девушка ковыляла, вцепившись в руку офицера. В свободной руке у неё был зажат пистолет.

При виде мертвячки Надия и Петя синхронно выругались, Родион стиснул зубы и вцепился в ружьё, будто оно могло защитить от нежити. Настя, тихо поскуливая, схватилась в рукав Родиона. Ей хотелось отвести глаза от кошмарного создания, но упустить чудовище из поля зрения оказалось ещё страшнее, чем смотреть на неё.

Мёртвая девушка на мгновение остановилась и повернулась в ту сторону, где прижалась к траве четвёрка. Не было никаких сомнений, что она непостижимым образом заметила их.

Зевс повелительно воздел длань кверху, и музыка смолкла. Танцоры остановились.

– Славное нынче веселье, владыка Олимпа!
– воскликнул старик, кланяясь Зевсу.

– ТЫ ПРАВ! СЛАВНОЕ!
– раздался над поляной каменный голос.

– Только что-то гости наши скромничают, - ехидно продолжал Руднев (ясно было, что поляну почтил своим присутствием сам немёртвый хозяин усадьбы).
– Ровно холопы шкодливые, что кары господской страшатся, лицом в землю уткнулись. А тем самым меня, старца немощного, срамят, нешто я злодей какой али чудовище... Дамы прелестные, господа достойные, извольте подняться да почтенному сообществу объявиться!

Последние слова Руднев проговорил, обернувшись в сторону замершей четвёрки. Злосчастные охотники на призраков, к своему ужасу, обнаружили, что давно уже лежат внутри круга, образованного каменными плясунами.

Уму непостижимо, когда статуи успели их окружить. Впрочем, на фоне всего происходящего удивляться подобным мелочам было как-то несерьёзно...

– Хорош землю нюхать, - неживым голосом проговорила Надия.
– Помните, что лешак днём говорил? Что хотели - то получили.

Надия, а за ней остальные медленно поднялись. Настя, собрав в кулачок всё своё мужество, дерзко вздёрнула голову и осмотрелась.

– С прибытием вас, гости дорогие!
– сказал Руднев, подходя к четвёрке. Следом за ним тащилась его свита, от одного взгляда на которую подкатывала сладкая дурнота.
– Вы, сударь мой, извольте фузею-то свою опустить. Проку вам от неё не будет вовсе никакого, токмо конфузу не оберётесь. Что же вы, милостивцы, беседу не желаете поддержать? С вас-то двоих, - бледное лицо немёртвого старика подёрнула брезгливая гримаса, и он кивнул подбородком на Петра и Надию, - спрос невелик: чёрная кость, мужичьё лапотное, да холопы, да посацкие в роду. Вы и помалкивайте, покуда не спрашивают. А вы, сударь, да и вы, сударыня, - он аккуратно поклонился Насте и Родиону, - кровей шляхетских, то мне ведомо. Отчего ж нам разговором себя не распотешить? Вам бы, сударь мой, вежество явить да у старца почтенного о здравии справиться!