Золото самураев

Я хотел было еще отхлебнуть чудодейственной жидкости, но Пачанг был неумолим.

– Пол, дружище, теперь тебе пора баиньки. Порезвился и хватит.
– Потом, бережно обнимая меня за талию медленно повел к каюте, сообщая подробности. Полная доза уложит ее через десять минут часов на пять-шесть. Бутылочка в моей каюте в кармане старых джинсов, в которых я обычно драю палубу. Расходуй экономно, наноси на всю поверхность, а не по частям. Я и сам толком не знаю чего ожидать. И сколько эта штука действовать может. И вообще, может это совсем даже не то, что я предполагаю. Буду в своей каюте минут через пятнадцать - ты должен дать мне знак или хотя бы позвать. Я знаю, что там "жучки", но делать-то нечего.

Мы уже слюняво прощались возле лестницы в каюту, когда я вспомнил.

– - Приготовь "Поляроид" на всякий случай.

Он кивнул.

Глава 13. (продолжение)

Исии была хоть и в расслабленном состоянии, но только тела, а никак не духа. При виде меня она надула губки и заявила, какой я гадкий мальчик, который заставляет так долго ждать женщину. Я ответил ей на том же слюнявом жаргоне, что мальчик хочет капельку джинчика с тоничком и если малышечка хочет, то и она может получить свою порцию. Малышечка с восторгом захлопала в ладошки и я отправился к миниатюрному бару, где смешал два коктейля. Только в одном из них таилась снотворно-атомная бомба, правда чуточку послабее хиросимской. Мне стало весело - вдруг я перепутаю бокалы, вот смеху-то будет! Но малышечка была послушной и проглотила содержимого своего бокала с пугающей быстротой, чтобы побыстрее заняться любимым делом. Я еще только смаковал половинку, как ее руки цепко обвились вокруг моей шеи. Осторожно отставив выпивку, я ответил на ласку. Она была способна завести паровоз, уже сто лет простоявший на запасном пути. Со мной ей было легче. Но на этот раз головы я не терял. Во-первых, кое-что мне показалось странным, когда все было во-первых, а во-вторых, сейчас в ней сидела бомба замедленного действия, и как она может сработать, я не знал. Правда, недолго. Это было ни с чем не сравнимое ощущение - твоя партнерша в самый эмоциональный момент вдруг начинает отключаться... Пришлось и мне приглушить свой пыл, а то, не дай Бог, она передумает и снова воспламенится.

Решил начать с живота. Уложив Исии свободно и даже приоткрыв внутренние поверхности ее прелестных ножек и ручек, открыл бутылочку, отмерил примерно треть, вылил на ладонь и быстро растер жидкость по телу Исии. Она только слегка вздрогнула и поежилась, как от холода. Жидкость, наверно, пощипывала, однако, думаю, такая ерунда не смогла бы разбудить девушку. Люстру я, конечно, расколотил сгоряча, но все включенные бра давали достаточно света. Я ждал. Ждал, сам не зная, чего же я жду. Наконец-то... На теле Исии, на ее прекрасном теле со всеми его прелестными и такими уже знакомыми мне изгибами, начала проявляться та самая проклятая карта. Она была цветной и с каждой секундой становилась все ярче. Я стоял, как последний идиот и удивлялся, как неизвестный художник (или картограф) искусно использовал особенности тела девушки. Это была карта от места высадки на берегу острова до пещеры с золотом. Пунктиром был указан маршрут. Были еще несколько странных значков, на первый взгляд не имевших отношения к самой карте. Я вглядывался еще и еще, буквально впитывая изображение в мозги, как вдруг рисунок начал бледнеть. Ругая себя за несусветную глупость и, не имея другого выхода, громко позвал Пачанга. Тот влетел, держа наготове "Поляроид" . Он начал снимать с разных точек и чертыхался, пока американское чудо техники протаскивало очередной кадр.

– Все. Больше снимать нечего. Все исчезло.

– А может еще раз намазать, - довольно глупо предложил я.

Пачанг даже не удостоил ответом мою дурость и приказал перевернуть Исии на живот. Ничком она выглядела не менее соблазнительно и я опять залюбовался ее телом. Меня вывел из состояния легкой эйфории грубый Пачанг.

– Раздвинь ей ноги, может там что окажется. Поторапливайся, скоро вся пожарная команда будет на месте. Теперь не жалей снадобья, а бутылочку - в иллюминатор.

Я обильно протер тело Исии жидкостью и запустил пустую бутылочку в море. На мой вопросительный взгляд Пачанг ответил:

– Такие временные татуировки делались еще во времена Конфуция, этим путем передавались научные знания, ценнейшие сведения. Ведь любой свиток можно потерять или повредить, любая краска за годы пути может стереться, но только не татуировка. Даже мертвый человек мог передать важное сообщение. И для каждой такой татуировки изготавливали только два уникальных состава и только они, соединенные вместе, давали желаемый эффект. Я только слышал об этом и думал, что это старые легенды... Все, хватит болтать, начинает проявляться...

На теле вновь засияла цветами новая карта. Как я понял, это был лабиринт внутри пещеры. Однако некоторый фрагменты (насколько они важны, узнаем потом) были утрачены - их испортили безобразные рубцы от плетки. Пачанг продолжал снимать, когда явилась в полном составе, кроме капитана Психа, вся честная компания в нижнем белье, зато вооруженная до зубов.

– Что здесь происходит, - неподобающим Великому кормчему визгливым голосом завопил Мао.

– Прекратите или я буду стрелять.

– Успокойтесь, ваше кормчее величество, мы добываем для вас и нас карту. Если бы вы не подпортили холст, картина была бы идеальной.

– Но, мы...-- начал было японец, но вовремя осекся. Нам о чем-то знать было не обязательно.

Карта снова начала бледнеть, но на этот раз снимки получились отличные, если не считать, конечно, безвозвратных потерь от шрамов. Пачанг опустил камеру, по его лицу струился пот. Мао властно протянул руку -- таец безропотно отдал и камеру и пачку снимков. На лице Пачанга было уже безразличие - карта в их руках, мы - тоже, так что жить нам осталось не очень-то долго. Благо Энди находился в рубке и пока не знал, как плохи наши дела. И его тоже. У меня, правда, брезжила кое-какая мыслишка по поводу нашей дальнейшей судьбы и я от души теперь благодарил дешевые американские фотоаппараты. А вот начинать свою игру надо было сейчас, пока они не до конца очумели от радости и по этому случаю не перестреляли нас, как гусей. Я пошел с козыря.

– И давно эта стерва работает на вас?
– я ткнул пальцем в обнаженное тело Исии, безмятежно раскинувшееся на кровати.

Мао вытаращил глаза. Пачанг - тоже.

– Как вы узнали, когда, что именно?

– Полегче, Председатель, не все сразу.

– Я не председатель Мао! Сколько можно повторять!

– Простите, кормчий. "Что-то с памятью моей стало, то, что было не со мной помню," - довольно немузыкально пропел я.
– Но так у ж и быть, исключительно снисходя вашей тупости расскажу все по порядку.

Мао посмотрел не меня с ненавистью, Пачанг - с тревогой. Не зарываюсь ли?

Я проигнорировал все взгляды и начал тоном моего любимого профессора Бубницкого в университете.

– Любовь старика-японца к безвестному рейнджеру, пусть даже русскому, показалась мне не совсем бескорыстной. Поначалу. Потом понял, в чем эта корысть была - у меня было то, чего не было у вас всех вместе взятых и работающих на старика много лет. Честность. Мое честное слово. Он знал, что если я дам слово, я его сдержу, если только уцелею сам. Знаю, что нехорошо так говорить о себе, но ведь я передаю ход мыслей старика. Он хотел сделать внучку супербогатой. Вам это показалось чрезмерным. И обидным. Столько лет вместе всякие делишки обделывали, в крови с головы до ног, сколько душ безвинных сгубили, а теперь что? Все какой-то сопливой девчонке? Тем более, что сумма колоссальная, всем хватит. И девчонку не обидим, дадим ей пару миллионов, так и довольна и помогать будет. А уж молчать и подавно, так как и на нее кровь ляжет. Вот только старикан вас подвел. Он, если не знал, то догадывался, что вы с вашей самурайской верностью сделать можете и карту вам не доверил. Он очень скоро убедился, что был прав. Вы его пытали и потом убили...

– Это ты его убил!

– Признаю. Последний выстрел сделал я. Но вы хоть краем уха слышали о рыцарских обычаях? Думаю, нет. Когда смертельно раненый рыцарь оставался лежать на поле боя и думать не моги, чтобы вытащить к ближайшему госпиталю несчастного в его броне. А умирать, лежа неподвижно, не имея возможности даже самому избавиться от невыносимых мук, представляете себе? Впрочем, куда вам. Вы же самураи. У вас казни устраивают такие, чтоб помучить человека подольше. Но рыцари - это не вы. У каждого рыцаря был всегда с собой длинный узкий кинжальчик, он очень удобно проникал под забрало шлема. Кинжальчик так и назывался - мизерикордия. Так сказать, оружие милосердия. И если умирающий просил, то рыцарь доставал такой кинжальчик и завершал путь этого несчастного рыцаря на грешной земле. При этом не важно было - друг это или недавний противник. Вы бросили умирать старика в пламени, заживо гореть... Не знаю, как уж там по вашим религиям, но точно знаю - это не по-христиански и не по-людски. Вот я и выстрелил в труп.

– А Исии? Ты же был влюблен в нее, как последний болван.

– А разве в такую девушку можно было не влюбиться?

– Может сказать тебе, сколько у нее было таких, как ты?

– У меня на родине, да думаю и не только у нас, за такие слова обычно бьют по роже. Но думаю, что время еще не пришло.

– И не придет, очень скоро вы пойдете на корм рыбам. Но закончим наш разговор. Как ты узнал, что Исии ведет двойную игру?

– Не умеешь ты слушать, все поперед батьки в пекло лезешь (это я попытался вставить в разговор русскую поговорку, но он не понял). Ты же, дорогой мой председатель и навел меня на такие мысли. Я тебя дважды абсолютно точно засек, когда ты следил за мной - в Сингапуре и где еще, ты думаешь? В отеле, где мы с Исии обычно занимались любовью. Она с тобой разговаривала, даже поцеловала, но не в этом дело. За деньги ты не то что девушку, маму родную зарежешь. Вот ты