Золотой остров

Я стоял совершенно неподвижно. Делейни присел, покуривая сигарету и уставясь неподвижно в землю в ярде перед собой. Первым заговорил тот, что в центре, и заговорил по-арабски. Нас, по крайней мере, приняли за тех, на кого мы стремились походить.

— Кто вы и куда направляетесь?

— В Багдад

— Ваши имена?

Я назвал используемые нами.

— Документы.

Я полез за нашими поддельными бумагами, одновременно сняв беретту с предохранителя. Затем повернулся к Делейни и протянул руку за его документами. Я не сомневался, что его пистолет был на взводе с момента, едва он увидел машину, и вознес краткую мольбу, чтобы ему достало самообладания удержаться от пальбы.

— Вы работали в Эль-Рутбахе. — Слова прозвучали утвердительно, поэтому я ничего не ответил: чем меньше эти трое будут слышать мой акцент, тем больше будут наши шансы. — Если вы только что рассчитались, то у вас с собой куча денег. — Это опять было утверждение. Легкая, но приятная волна облегчения прокатилась по мне. Коррупция не умерла, и это упрощало наши дела. Я полез в глубокий карман рабочих грубых штанов и достал несколько грязных мятых банкнот. Старший тройки осторожно взял их вытянутой на всю длину рукой. Когда он посчитал деньги, выражение его лица изменилось.

— Ты не понял меня, мой друг. Не эти смешные бумажки, а все.

Он подал знак солдатам, и они двинулись ко мне. И здесь в происходящем невольное участие приняли ВВС Объединенной Арабской республики — в небе появился МиГ, двигаясь очень низко и быстро. Вероятно, он шел по наветренному коридору одного из подлетов к аэродрому на плато Хаббания, но мне не пришлось особо задуматься об этом. Когда самолет с оглушающим ревом пронесся над нами, четверо — трое солдат и я — среагировали самым естественным образом: задрали головы вверх. Но не Делейни. Не меняя своего полусогбенного положения, он очень точно выстрелил в грудь одному из солдат. Я быстро овладел собой, и стоящий от меня не далее чем в шаге сержант замер, увидев направленный ему в живот пистолет. Второй солдат мог достать меня, но поскольку его товарищ был мертв, он повернул винтовку на Делейни. Это спасло жизнь мне и стоило солдату его жизни — второй выстрел Делейни был столь же точен и фатален, как и первый. Он поднялся и повернулся к сержанту.

— Погоди, — сказал я.

— Зачем? — Какое-то время я не мог отвечать: неожиданные убийства запустили нервную цепную реакцию и я ощутил легкий приступ тошноты. Я посмотрел на араба. — У тебя есть выбор. Делай, что тебе скажут, и живи. Иначе… — движением большого пальца я указал на Делейни.

— Что ты ему там вешаешь? — Голос Делейни был опасно спокоен.

— Предлагаю жизнь за сотрудничество. Мы, наверное, сможем его использовать.

Делейни немного подумал, затем кивком головы осторожно согласился.

— Было ли это необходимо? — спросил я, показывая на убитых.

— Да. Не нужно понимать язык, чтобы знать, что происходило. Они хотели все деньги, какие у нас есть, верно? Они настояли бы на обыске и нашли оружие. У нас не осталось бы шансов.

Я покачал головой и повернулся к сержанту, который выглядел несколько менее испуганным, чем только что. Безусловно, для него не прошла незамеченной небольшая перемена в образе действий Делейни. С удивлением я обнаружил, что он все еще держит винтовку, и шагнул к нему, держась, впрочем, в стороне от линии огня между Делейни и сержантом. Забрав оружие, я бросил его в багажник «джипа».

— Ну и что дальше?

Делейни ответил не сразу.

— Мы возьмем обмундирование, — сказал он наконец, — и его. Он может помочь нам попасть в тюрьму.

Я недоуменно взглянул на него:

— Что ты имеешь в виду? А документы, что мы являемся офицерами военной разведки?

Делейни кинул на меня долгий взгляд

— Нет никаких документов.

— Что-о?

— И не было никогда. Мы играем по слуху. Я намеревался попасть в тюрьму как угодно, пусть даже позволив себя арестовать. А так может получиться лучше.

— Но что… почему?…

— У нас не было возможности заполучить Альтмана без твоей помощи. Ты знаешь тюрьму, говоришь на языке, а мы должны вытащить его. Другого способа мы не смогли придумать. Были вынуждены поставить тебя в ситуацию, где не было бы альтернативы, кроме как помочь нам. Так и вышло. У тебя сейчас нет выбора. Если тебя поймают здесь с поддельными документами, то расстреляют как шпиона. И ты знаешь это. Ты должен помочь.

Слишком много отрывочных мыслей вертелось у меня в голове, чтобы сделать из них осмысленный вывод, но что-то я понял.

— Ты и Поттер, вы вообще не имеете официального статуса?

— Нет.

— А та интрига во Франции?

— Именно так, интрига. Порошок был безвреден, это не героин, а в роли полицейских выступило несколько нанятых тамошних плутов. Нужно было затащить тебя сюда, в Ирак, с наименьшей суетой и хлопотами. Это сработало, и единственный способ у тебя выбраться отсюда — это помочь нам.

Я молча смотрел на Делейни, и он опять прочел мою мысль.

— Деньги ты получишь, пятьдесят тысяч. Не сразу, а как только мы… — он остановился на секунду, — как только это будет возможно после нашего возвращения.

В последовавшем долгом молчании я пытался, хотя и тщетно, осмыслить происходящее. Увы, ясно было лишь то, что выбор у меня действительно отсутствовал.

Подойдя к одному из тел, я снял с него куртку и брюки; затем проделал то же со вторым. На обеих куртках были небольшие входные дырки от пуль. Подтащив тела к машине, я быстро переоделся и натянул свою одежду на один из трупов. Затем, охраняя пленника, дал возможность переодеться Делейни. С неохотной помощью сержанта мы погрузили тела в машину. После чего я подтолкнул сержанта занять место впереди, рядом с водителем. Делейни сел сзади, держа пистолет на колене. Усевшись за баранку, я завел мотор и поехал в южном направлении, миль на пять в сторону от дороги. Пустыня становилась все более неровной из-за каменистых пород, выступающих из песка.

У одной из каменных гряд я остановился и под наблюдением Делейни мы с арабом вытащили трупы и затолкали их подальше под камень. Послав сержанта набрать небольших камней, чтобы завалить тела, я сел на крыло «джипа» и изложил Делейни некоторые свои соображения.

— Не позже чем через два часа мы сможем быть в Багдаде. Уже подступят сумерки, и с документами этих двоих и с помощью сержанта у нас есть неплохой шанс проникнуть в тюрьму с первой попытки.

— А если нет?

— Тогда и посмотрим

— Если мы не попадем туда, что ты собираешься делать с ним? — ткнул он пальцем в сторону араба. — Мы вряд ли сможем прикончить его в центре города.

Медленно и впервые с той поры, как все это началось, я постиг суть происходящего. Смятение, сотворенное Поттером и Делейни, и обещание хороших денег выбили из моих мозгов сознание того, что выживание в операции такого рода всегда сопровождается вероятностью убийства. Вероятность стала реальностью, и все указывало на то, что эта реальность будет осуществляться. С отвращением я осознал, что вызывающая омерзение мысль связана не с убийством, а с деньгами. Очевидно, причиной душевных перемен во мне в армейские времена не были соображения гуманитарного характера. Все дело было в цене, и Поттер с Делейни назвали мою цену. Эта мысль не была особенно приятна, но было не время и, определенно, не место философствовать по этому поводу. Так или иначе, как поспешил сказать Делейни, у меня не было выбора. Я взглянул на сержанта, и тот перестал быть человеческим существом, превратившись в проблему, подлежащую отстраненному и хладнокровному рассмотрению.