Золотой шут

– После войны красных кораблей Шесть Герцогств могли легко погрузиться в пучину гражданской войны, – продолжала королева. – Между герцогствами существует множество противоречий, а Регал обладал влиянием, которое заставило остальных правителей встать на мою сторону. Потом Регал умер, так странно и так страшно. Естественно, пошли слухи, будто я приказала его убить за то зло, что он причинил мне в прошлом. Чейд настойчиво убеждал меня, что я должна предпринять ряд шагов, которые привязали бы ко мне его сторонников. Я послушалась его совета. Первым делом я отправила леди Пейшенс в Тредфорд, поскольку считала, что мне необходима поддержка тамошней знати. А остальные владения Регала распределила среди тех, кого мне особенно требовалось умаслить.

– И как отреагировал на это лорд Брайт? – спросил я.

Я не встречался с лордом Брайтом, но знал, что он был наследником Регала и сейчас являлся герцогом Фарроу. Большая часть из того, что они «распределили», вне всякого сомнения, составляла его наследство.

– Мне удалось компенсировать его потери. После того как он бездарно организовал оборону Бакка и Баккипа, его положение стало весьма шатким. Он не мог слишком рьяно протестовать, поскольку, разумеется, не унаследовал от Регала влияния, которое тот имел на аристократов. Однако я сделала так, что он не только остался доволен своей судьбой, но и обеспечила его владения хорошим правителем, гораздо лучшим, чем был бы он сам. Прежде всего, я позаботилась о том, чтобы он научился некоторым полезным вещам – кроме вина и нарядов.

Будучи герцогом Фарроу, лорд Брайт практически постоянно живет здесь, в Баккипе. За его землями в Тредфорде следит Пейшенс, она обладает здравым смыслом и первым делом наняла людей, которые разбираются в вопросах управления. Пейшенс присылает ему подробные отчеты каждый месяц. По моему приказу Брайт просматривает их с одним из моих казначеев. Важно, чтобы он не только понял, что в них написано, но и был удовлетворен тем, как идут дела. И мне представляется, что он доволен.

– Подозреваю, его жена имеет к этому самое непосредственное отношение, – предположил я.

Кетриккен очень мило покраснела.

– Чейд счел, что он совсем успокоится, если женится. Кроме того, ему давно было пора обзавестись наследником. Будучи холостяком, он мог стать причиной определенных волнений при дворе.

– И кто ее выбрал? – Я постарался, чтобы мой голос прозвучал не слишком холодно.

– Лорд Чейд предложил нескольких девушек из хороших семей, которые обладали… необходимыми качествами. После этого я позаботилась о том, чтобы их представили лорду Брайту. И чтобы семьи узнали, что я буду очень довольна, если герцогу понравится какая-нибудь из возможных кандидаток. Они очень старались, однако лорд Брайт сам принял решение. Я лишь проследила, чтобы он получил возможность выбрать…

– Девушку, которая не слишком амбициозна и управляема. Дочь человека, верного королеве, – договорил я за нее.

Кетриккен посмотрела мне в глаза и едва заметно вздохнула.

– Да. Ты считаешь, что я поступила неправильно, Фитц Чивэл? Ведь именно ты стал моим первым наставником в науке придворных интриг.

– Нет, не считаю. По правде говоря, я вами горжусь. Я видел лорда Брайта вчера на празднике. Он производит впечатление человека, довольного жизнью, – улыбнувшись, ответил я.

Кетриккен снова вздохнула, на сей раз с облегчением.

– Спасибо. Потому что я по-прежнему очень ценю твое мнение, Фитц Чивэл. Мне бы не хотелось опозориться перед тобой.

– Сомневаюсь, что вам это удастся, – ответил я совершенно искренне. И тут же решил вернуться к тому, с чего мы начали. – А Розмари?

– После смерти Регала большинство его сторонников вернулось в свои владения, а некоторые отправились посмотреть на новые, которые я им подарила. Розмари стала никому не нужна. Ее отец умер до ее рождения.

Мать унаследовала его титул и стала леди Селеффой из Фирвуда, но это всего лишь красивые слова. Фирвуд – крошечное, бедное поместье с небольшим особняком, где, по моим сведениям, давно никто не живет. Если бы леди Селеффа не оказалась в свите Регала, она бы никогда не попала ко двору. – Кетриккен вздохнула. – Итак, Розмари осталась сиротой в восемь лет, да еще и королева ее не жаловала. Думаю, не нужно иметь слишком сильно развитое воображение, чтобы представить себе, как с ней обращались в Баккипе.

Я поморщился, потому что еще не забыл, как обращались со мной при дворе.

– Я пыталась о ней забыть. Но Чейд не мог этого допустить. Как, впрочем, и я сама.

– Она представляла для вас опасность. Не слишком хорошо обученный наемный убийца, которого Регал воспитал в ненависти к вам. Ее нельзя было оставлять в замке.

Кетриккен помолчала немного, а потом сказала:

– А теперь в твоих словах я слышу Чейда. Нет. Все было гораздо хуже. Рядом со мной жила маленькая девочка, до которой никому нет дела. И я винила себя в том, что она стала тем, кем стала. Постоянное напоминание о моем равнодушии и жестокости. Если бы я обращалась с ней иначе, Регалу не удалось бы завоевать ее сердце.

– Если только он не завоевал его еще до того, как здесь появился.

– Но даже и в этом случае мне следовало вести себя иначе. А меня слишком сильно занимали мои собственные дела.

– Совершенно верно, но Розмари не ваша дочь.

– Ты забываешь, Фитц, что я выросла в горах, где меня учили, что я должна быть Жертвенной для своего народа. Не королевой в твоем понимании, а гораздо большим.

– Значит, вы решили оставить ее здесь, – понял я.

– Чейд сказал, что я должна либо оставить ее при себе, либо избавиться от нее. Его слова привели меня в ужас. Отнять у ребенка жизнь за то, что ему приказали сделать взрослые? А потом я все поняла. Убить ее было бы милосерднее, чем истязать равнодушием и невниманием.

Тем же вечером я отправилась в ее комнату. Одна. Розмари смертельно меня боялась, а ее каморка произвела на меня ужасное впечатление – холодная, почти без мебели, постель не менялась уж не знаю сколько времени. Девочка давно выросла из ночной рубашки, которая порвалась на плечах и была ей коротка. Она забралась на кровать и постаралась держаться от меня как можно дальше, молчала и только смотрела на меня во все глаза. Тогда я спросила ее, чего бы она хотела – снова служить мне или стать приемной дочерью леди Пейшенс.

– И она выбрала службу у вас.

– Она расплакалась и, бросившись на пол, вцепилась в мою юбку, принялась лепетать, что она решила, будто я разлюбила ее. Розмари так рыдала, что, прежде чем я смогла ее успокоить, ее начало трясти, а мокрые волосы облепили голову. Фитц, мне стало так стыдно – не оттого, что я сделала, а оттого, что не обращала на нее внимания. Только мы с Чейдом знали, что она пыталась причинить мне вред. Но мое пренебрежительное отношение к ней позволило всем остальным при дворе относиться к ней жестоко и равнодушно. Даже ее крошечные туфельки превратились в лохмотья…

Кетриккен замолчала, и я, против собственной воли, почувствовал жалость к Розмари. Кетриккен сделала глубокий вдох и продолжила рассказ.

– Розмари умоляла меня снова взять ее к себе, Фитц. Когда она выполняла приказы Регала, ей еще не было семи лет. Она никогда не испытывала ко мне ненависти, да и не понимала, что делает. Я уверена, что для нее это стало чем-то вроде игры – подслушать, о чем мы говорим, а потом передать Регалу.

– А как насчет ступенек, которые она намазала жиром чтобы вы упали? – жестко спросил я.