Золотой век

— Какой такой странник?

— Странник-то! Да бог его ведает, лицом благообразен; власы на голове и бороде седые, одеяние иноческое, звать его отче Пафнутий.

— Стало быть, он монах?

— Инок…

— Эх, Демьянка, и дурья же голова у тебя на плечах. Чай, все едино, что монах, что инок.

— Разве все едино?

— Известно. Где же теперича этот самый инок?

— Да в моей избе…

— Что же он говорит?

— Говорит, что в Казани, в остроге «амператора» Российского морят.

— Что же он сам видел, что ли?

— Сам удостоился… И тельные, вишь, царь страннику знаки показывал.

— Какие еще там тельные знаки?

— Вишь, на груди и на спине у императора Петра Федоровича знаки есть… А какие, доподлинно не знаю. Потому странничек Божий мне про то не рассказывал.

— А ты бы, Демьян, у него расспросил.

— Хочешь, дядя Пантелей, странника-то я сам к тебе пришлю, ты у него и порасспросишь.

— Не надо, ишь что выдумал… С твоим странником как раз в беду попадешь. А ты вот что, Демьян, гони-ка своего странника. Потому я как здешнее начальство должен у этого странника скрутить руки, да в город к губернатору его представить.

— Что ты, что ты, дядя Пантелей, за что же? Разве странничек что сделал? Ты послушай-ка, как он складно про императора Петра Федоровича рассказывает, ты заслушаешься…

— Пожалуй, приведи его ко мне, послушаю. А то я, Демьян, к тебе приду.

— Что же, прошу покорно, приходи…

— Приду, приду, только бы лишнего народа у тебя не было…

— Кроме моей бабы да ребятишек в моей избе никого нет…

— А ты, Демьян, свою хозяйку на время вышли куда-нибудь… Сам знаешь, каков бабий язык.

— Что говорить! У бабы язык длинен — что наше село.

— Вот то-то же и есть. Так я к вечерку загляну к тебе, и поговорим с твоим странником, поразузнаем, поразведаем… Только не забудь на время убрать свою бабу…

— Уберу, будь спокоен.

— Вечером жди, приду.

LII

В 1773 году, летом, в казанском остроге содержался беглый казак-раскольник, Емельян Иванович Пугачев, бежавший из войска, давно покинувший свою жену и детей.

Арестанту Емельяну Пугачеву в то время было лет 30, но на взгляд ему было много больше; дурная жизнь состарила его преждевременно; небольшого роста, широкоплечий, мускулистый; смуглое лицо у Пугачева было несколько рябовато; небольшая, но окладистая черная борода и быстрые, черные глаза делали его похожим на цыгана.

Пугачев 17 лет был зачислен на службу в казаки войска Донского: женившись на дочери казака Недюжева, Софье Дмитриевой, он прожил с молодой женой всего только неделю, был послан с другими казаками в Пруссию, где и поступил в отряд, находившийся под начальством графа З. Г. Чернышева.

В Пруссии Пугачев участвовал в некоторых сражениях. По вступлении на престол императрицы Екатерины II казаки вернулись из Пруссии на родину, в числе их и Пугачев.

В то время по всем станицам был опубликован манифест о кончине императора Петра III.

Во время войны с Пруссией Емельян Пугачев находился в казацком полку и участвовал при осаде Бендер, по взятии Пугачев был отправлен на зимние квартиры. Пугачев заболел, у него «гнили грудь и ноги», и его как больного отпустили домой «на поправку», но недолго Пугачев пробыл дома, он поехал в Черкасск хлопотать об отставке.

У Пугачева было другое намерение, он решил бежать на Терек; вольная жизнь манила его туда, «но не найдя дороги на Терек», Пугачев волей-неволей вернулся в Зимовейскую станицу и как беглый был арестован.

Но Пугачеву удалось бежать в Яицк, он укрылся в доме своего приятеля казака Пьянова. Между яицкими казаками упорно держался слух, что император Петр Федорович III жив и находится или скорее укрывается у казаков.

Этот нелепый слух произошел от того, что некий казак Федот Богомолов, будучи «безмерно пьян, объявил себя императором Петром III». Это быстрее молнии распространилось в казацком войске; многие приходили взглянуть на «объявившегося императора». Начались сходки и совещания, поднялись вопросы: похож он или не похож на бывшего императора?

Кто поумнее, тот, разумеется, не находил никакого сходства пьяного казака с почившим императором Петром III. Федота Богомолова схватили и осудили наказать плетьми, вырезать у него ноздри, заклеймить и сослать на вечную каторжную работу в Нерчинские заводы; дерзкий самозванец Богомолов не дошел до Сибири и умер в дороге; но молва, что император Петр III жив, осталась еще между казаками… И вот Емелька Пугачев задумал быть подражателем умершего казака Богомолова, т. е. выдать себя тоже за государя Петра Федоровича…

Пугачеву известен был мятежный дух казаков и его недружелюбие к правительству императрицы Екатерины Алексеевны; Пугачев хотел осуществить эту свою заветную мечту и увести яицких казаков на Кубань или на Терек и жить там «на воле».

— А что здесь слышно про государя Петра Федоровича? — спросил Пугачев у своего хозяина, казака Пьянова, посиживая с ним за «горилкою».

— Да, говорят, что император жив и проявился в Царицыне, — тихо ответил своему гостю казак Пьянов.

— А ты веришь тому слуху или нет?

— Да как тебе сказать, Емельян Иваныч, и верю, и нет. Ведь того, что назвался Петром Федоровичем, плетьми нещадно наказали и в Сибирь угнали.

— Это неправда… Император Петр Федорович находится в добром здравии… Он спасся, а замучили не его, а другого…

— Да неужели? — с удивлением воскликнул казак Пьянов.

— Верь моим словам… — утвердительно проговорил Пугачев.

— А разве ты знаешь или видел императора? — таинственно спросил у него Пьянов.

— И знаю, и видел.

— Неужли! А где же теперь государь Петр Федорович находится?

Пугачев, прежде чем ответить, залпом осушил полный ковш горилки, потом встал и, устремляя свои черные быстрые глаза на казака Пьянова, громко и с расстановкой проговорил, громко ударив себя рукою в грудь:

— Я император Петр Федорович!

Казак Пьянов так и застыл от испуга и неожиданности.

Пугачев, с усмешкою посмотрев на пораженного неожиданностью казака Пьянова, проговорил: