Золотые нити
Шрифт:
Сколько все это длилось? Вечность… Уже теряя силы, он достал из-под одежды свой талисман и сжимал его в руке, потом увидел странный дом, приняв его за болезненное видение, так как сознание уже мутилось от усталости и холода.
Каким-то чудом он, видимо, постучал – ведь кто-то открыл дверь, втащил его внутрь, дал приют. Немногочисленная челядь беспрекословно повиновалась молодой хозяйке, молчаливо исполняла свои обязанности. Нечего было и думать что-либо узнать от них. Другие господа отсутствовали, и когда они возвратятся, никто не знал.
По тому, как женщина подолгу всматривалась в морскую даль, он предположил, что они
Ему хотелось знать это. Хотя зачем? Не все ли равно? Скоро он покинет это временное пристанище навсегда. И все забудет. Странную женщину, ухаживавшую за ним во время болезни, ее необычные занятия…
Все же тогда, в коридоре, это не было бредом, что-то заставило его подняться с постели и идти, из всех многочисленных запутанных переходов безошибочно выбрать нужный, тот, где была она… Чем все же она занималась в той комнате? И почему, хотя он был готов поклясться, что никогда ничего подобного не видел, – все же…
Иногда, в далеких снах, он видел ладью, плывущую по широкой реке, причаливающую, шурша тростником…На берегу огромный храм… Запах лотосов…
Может быть, эти фантазии навевали ему рассказы предков, воевавших в южных странах? Но ведь он только слышал, и никогда не видел. Да и что они рассказывали? Как рубили, стреляли из луков, отбивались, нападали, – всегда одно и то же. Откуда тогда его видения? Шествия людей в легких белых одеждах, процессии, подчиненные неведомому и таинственному ритму? До звона голубое небо? Храмы с многочисленными колоннами, напоминающие дремучий лес, где можно затеряться? Полутемные святилища? Золотые звезды на потолке? Дивные узоры на стенах? И он чувствовал себя там своим, он не был там гостем…
Там, у беседки, среди прохладных прудов, он и увидел ее… Она вошла в его сердце, отнимая жизнь, как острый нож…Ее темные прямые волосы спадают на плечи, тонкие руки украшены браслетами, мягкий рисунок губ плавно переходит в чистую линию подбородка…
Он, не отрываясь, смотрел на нее, так что забыл о своих обязанностях в совершаемом ритуале, – а кроме него этого исполнить никто не мог…И она заметила его взгляд, и засмеялась, чуть-чуть, одними глазами, и ее губы дрогнули…
Да, именно тогда, провожая взглядом, – уже украдкой – ее фигуру в облегающем светлом одеянии, с тяжелым разноцветно-золотым ожерельем на плечах, подчеркивающем ее хрупкость, он понял, что это все…Ничто не имеет более смысла, если…
Он не осмеливался додумывать эту мысль до конца… Его положение, статус в этом обществе были слишком высоки, налагая строгие ограничения, нарушить которые было невозможно… Но он их нарушил, сначала в мыслях, в то же мгновение, как увидел ее… Словно великий Ра поразил его молниеносным сокрушительным ударом со своего нестерпимо сияющего диска.
Тогда, увидев происходящее в потайной комнате, рыцарь словно окунулся в свой собственный сон, наяву ощутив запах ароматических смол, легкий ветерок, развевающий одежды арфисток, перебирающих струны…
И вновь эта женщина – другое обличье может обмануть глаза, но не сердце, задохнувшееся в сладостной, почти предсмертной истоме…знакомая боль, от которой отказаться неизмеримо труднее, чем от самой жизни… А может быть, эта боль, эта истома, и есть высшее проявление жизни – где все остальное теряет смысл, и нет уже различий между бытием и любовью, где все сливается в высшей точке подъема, который не всем дано преодолеть?.. Многие так и остаются навсегда у подножия этой сияющей вершины.
Все это пронеслось в его сознании, подобно опустошительному урагану, – еще успев ощутить непонятный горячий толчок в грудь, он упал, и все померкло…
Как будто пелена упала с его глаз. Теперь, несмотря на то, что все в доме, в том числе и хозяйка, вели себя так, словно ничего не произошло, да и он сам не был полностью уверен, явью ли, больным сном или бредом было все произошедшее с ним той ночью, – ему захотелось по-настоящему узнать таинственную женщину, госпожу странного поместья, которую увидел вдруг в иной, непостижимым образом знакомой ему реальности.
То, что он увидел и почувствовал, заставило его вновь задуматься, кто же он такой, знает ли прежде всего самого себя?
Он был необычным ребенком, потом юношей, поражая своих учителей совершенными, отточенными навыками владения всеми доступными видами оружия, ловкостью и силой, ставившей в тупик самых закаленных бойцов. Он быстро превзошел их всех, не зная себе равных, приобрел славу непревзойденного в искусстве любого боя, но никогда не стремился к победам на ристалищах.
Его больше привлекали книги, которые являлись большой редкостью. Мгновенно научившись читать, он немало смущал своими вопросами престарелого святого отца, который обучал его грамоте. Он задавал вопросы, но не получал ответов извне. Никто не мог развеять его сомнения или удовлетворить его любопытство, не знающее пределов.
И только надолго уединяясь, он мог отыскать в себе самом то, чего тщетно искал в окружающем его мире.
Он жил с родителями в громадном и суровом родовом замке, настоящей крепости, всегда наполненной рыцарями, оруженосцами, вооруженными людьми, лошадьми, бряцанием оружия, тяжело гружеными телегами с продовольствием. Мужчины были заняты войной, посвящая все свои силы искусству убивать. Быстро освоив эту науку, он стал много времени проводить с женщинами, которые ухаживали за больными и раненными.
В замок часто привозили лекаря, который врачевал полученные в учебных и настоящих боях раны, рассказывал о разных болезнях, лекарственных травах, диковинных снадобьях и учил исцелять всякие хвори.
Непонятно как, тонкий, гибкий, вместе с тем необычайно сильный юноша, сын славного рода, наследник большого поместья, – увлекся лечением больных, изготовлением мазей, капель и микстур, оставив знаменитого специалиста, обучавшегося в заморских странах, далеко позади. У него проявилось необычайное чутье, как будто он видел насквозь тела людей, отыскивал неполадки и совершенно неправильными способами, изобретенными им самим, успешно и быстро исцелял недуги, складывал кости, вскрывал нарывы, делая это почти шутя и получая при этом немалое удовольствие.
Потом и это ему наскучило. Он мало обращал внимания на женщин, которые его обожали и открыто искали его внимания.
Родителей и благородных родственников страшно раздражало, удивляло и даже пугало такое поведение молодого мужчины, подобающее больше увечным от рождения, больным, слабым, или тем, родители которых дали обет посвятить своего ребенка церкви.
Молодой человек облюбовал самую высокую старую башню родительского замка, приказал отремонтировать лестницу, и пропадал на самом верху башни целыми ночами, рассматривая звезды. Потом запирался у себя в комнате, куда никого не впускал, кроме старого слуги, чертил непонятные знаки и линии, что-то вычислял, о чем-то думал, по нескольким дням ни с кем не разговаривая.