Золушка для главы мафии

— Что ты здесь делаешь?

— Что ты здесь делаешь? — спросили мы одновременно.

— Живу.

— Живу. — все так же синхронно ответили.

— Давай я начну первый? — я кивнула. — Начнем с того, что меня зовут Кирилл. Я живу в этом доме на 25 этаже и тебя этом доме вижу впервые.

— Меня зовут Катя, хоть ты это и так знаешь. Я временно живу и подруги.

— Аааа, ну теперь стало понятно! Слушай, я не стану ходить вокруг да около: я знаю, что тебя не взяли на работу, а как я понимаю, она тебе нужна . — я снова лишь кивнула.

— Мне нужна горничная на постоянной основе в квартиру. — указал рукой в сторону дома. — Прежнюю пришлось уволить, словил на краже денег. На счёт денег, отдыха и прочего — не обижу. Соглашайся!

— Я должна подумать! — предложение ведь заманчивое, но я уже не верю на слово.

— Конечно, я ведь не тороплю, тем более я не найду горничную за две недели, которая будет подходить всем моим параметрам.

— Это какие же? — он же ни на что не намекал?!

— Стрессоустойчивость, трудолюбие, честность. — совершенно спокойно он ответил и я поверила.

Соня домой так и не пришла, написала смс, что завал на работе, и отработает сейчас, зато на выходных освободиться.

Поэтому прибралась на кухне, и направилась спать, надеясь на спокойную ночь, без всяких снов и кошмаров. Составила в голове план ближайших дел на неделю и провалилась в сон. Сны никуда не ушли, но стали менее болезненно влиять на меня.

Жду не дождусь Соню, мне столько надо ей рассказать, столько спросить, посоветоваться.

Глава 30

От лица Яра.

Я не спал уже трое суток, просто не мог уснуть... Без неё. Какой же я кретин! И не только, потому что отпустил её, вместе со своим сердцем и душой, но и, что поступил с ней так. Наши отношения только начали налаживаться, а тут новость о беременности. Если бы я тогда не напился и со злости бы не переспал с Надей, то Катя была бы рядом и мы были бы счстиливы. Были бы...

Я свозил её в самую лучшую клинику в городе, лично присутствовал на УЗИ, чтобы у Нади не было возможности подкупить врача, тем самым обмануть меня. И слова про беременность оказались правдой. Я ненавидел себя в тот момент, хотя и сейчас ненавижу.

После ухода Кати я не жил: срывался на подчинённых, наплевал на работу, контракты, сидел в кабинете, а последние сутки и вовсе не покидал его. По всему кабинету были разбросаны листы, которые я лично смeл со стола, в порыве злости, осколки бутылки виски, полетевшей в стену, моя одежда, ноутбук, разделенный на две части, и лишь одно оставалось неизменно — рамка с фотографией моего солнца и воздуха.

Моей Кати. Моей Катеньки. Моей Катюши. Вот только моя ли она теперь?

Она меня не простит. Я и сам себя не могу простить. Из раздумий меня вырвали прикосновения, со спины женских рук к плечам. Так могла сделать только Надя. Надо же! Даже не заметил, что кто то вошёл в кабинет, а ведь он был закрыт. Хотя чему я удивляюсь? Всe на что я сейчас способен — это лишь ненависть к самому себе.

— Милый, ты не выходишь отсюда уже целый день. А я соскучилась. — последние слова она прошептала мне на ухо.

От чего меня аж передернуло от отвращения, хотел убрать её руки, они обжигали кожу, как раскаленная кочерга, но она предугадала мое желание и вцепилась сильнее, вонзая свои ногти мне в плечи.

— Иди к себе!

Она носит под сердцем, если оно у неё, конечно, есть, моего ребенка. И я должен радоваться, что скоро у меня появится наследник, которого я так долго хотел. Но всю радость портит Надя. Я не должен срываться неё, повышать голос, нервировать, а я последнее время этим только и занимаюсь.

Должен ведь ухаживать, заботиться, проводить с ней много времени, а мне блевать хочется, если нахожусь с ней в одной комнате, как сейчас.

Все мои мысли о другой. Как было бы хорошо, если беременна была она. Я бы не отходил от неё ни на шаг, следил за здоровьем, питанием, исполнял любой каприз... Любил. Я же изменился ради неё, ну или пытаюсь. А тут это.

— Я тебя совсем не вижу, а я, между прочим, теперь не одна, нас двое — я и наш малыш, — слова "наш" так резануло слух, что я запустил пустой бокал, который находился под рукой, в стену.

А Надя даже не шелохнулась, привыкла к моим заскокам.

— А еще у меня гормоны шалят, — её рука стала спускаться вниз по моей груди, животу, — и поэтому я безумно тебя хочу. — соблазнительно шепнула на ухо.

Я схватил её за запястье и сжал, чуть ли не до хруста, вызвал её визг.

— Мне больно, отпусти...

— Слушай сюда, я тебе уже говорил, но раз до тебя долго доходит, объясню ещё раз, последний раз. Мы друг для друга никто, даже понятия "мы" не существует. Единственная причина, по которой ты здесь находишься — это то, что ты носишь моего ребенка. Не мечтай, что с появлением ребёнка, мои чувства к тебе изменяться. Этого не будет, ясно? Не смей ко мне прикасаться или называть "Яриком", "Милым" и прочим. Все, что я могу тебе дать — так это деньги. И ты уже их получаешь...

— Я поняла, отпусти, — она кривилась от боли и ревела от обиды.

Но мне было плевать. Её слёзы на меня не действовали, слезы только одного человека во всем мире могли растопить во мне лёд. Слезы Кати я не переносил, не мог. Видел её в слезах и сердце ныло, хотелось сделать всё, чтобы остановить их.

Я отправил всех своих людей на её поиски: всю охрану, не заботясь о своей безопасности, всех знакомых, обещая потом вернуть этот долг, нанял специальных людей, заплатив им огромное состояние.

Я все отдам ради неё! Раньше думал, что буду стоять горой лишь за бизнес, авторитет, имущество, а сейчас готов всё отдать, чтобы быть только рядом с ней. Как ты сделала это со мной?!

Я заслужил все свои страдания, потому что представить сколько всего пережила Катюша из-за меня, я не мог.

Время было десять часов вечера, сейчас должны были прийти люди, чтобы доложить результаты поисков. Но следовал всё тот же ответ "ничего". Как сквозь землю провалилась!

Более шести десятка людей занимались поиками одной маленькой беззащитной девочки и не могли её найти. Я сомневаюсь, что она скрывается, тогда как ей удаётся оставаться незамеченной?

Все уже начали расходиться.

— Ром, останься. — я не узнавал свой безжизненный голос.

Когда в кабинете остались только мы вдвоем, он сел напротив меня.

— Зачем оставил? — он не терял времени или торопился?

— Ты ведь знаешь где она, да? — может, это паранойя, но мне действительно так казалось.

— Знаю. — он не стал отрицать, а у меня закончился воздух в лёгких.

— Где?!

— Если бы я хотел говорить, то сказал бы. — он был слишком спокоен, это бесило!