Золушка для плохиша

– И поэтому ты сейчас игноришь его звонки?

– Так, Зимин, я не говорю, что ты достал меня своими вопросами, но допросы следователя – детские шалости по сравнению с твоими. – Поворачиваю голову и смотрю на официантку, которая в телефон уставилась. – Девушка, вы к нам можете не спешить. Зачем? Мы и подождать можем.

– Простите, – отвечает она, а в ее глазах читается другой ответ: «Еще слово скажешь, и я плюну в твой чай». – Что будете заказывать?

– Воды. В бутылке.

– В смысле? – бубнит Зимин. – Пять минут назад ты говорила, что за кофе продашь почку Гаргамеля. Ты из дома меня вытянула только из-за этого. Чтобы одной за столом не позориться.

– Воды так воды, – девчонка кивает и тут же сматывается, не дождавшись, пока Родион сделает заказ.

– Ты ее знаешь, что ли?

– Откуда? Первый раз вижу.

– Зато она тебя точно не в первый. Ты когда на полу лежала, об тебя никто не спотыкался?

– Зимин, ты сейчас прыгаешь на трупе моей последней нервной клетки, – рычу и забираю из рук официантки бутылку воды. Черт, она и правда на меня пялится. И что-то я сомневаюсь в том, что девчонка хочет спросить номер моего парикмахера или адрес шкафа, из которого я рубашку стащила. – Может, она подруга маленькой ведьмы? Не удивлюсь. Златка любит всем рассказывать, с какой стервой она под одной крышей живет.

– Злата не такая, – недовольно отвечает заступник и берет телефон в руки. – Ты сейчас просто на всех срываешься.

Я несколько раз моргаю, чтобы понять смысл слов друга.

– Не делай такой вид, – продолжает он. – Каждый раз все вокруг виноваты, когда у тебя плохое настроение или что-то не получается. И всегда крайней остается Злата. Вы с ней живете в одном доме. Как ты еще не поняла, что она добрая и ранимая?

– И пьет кровь змей. Родь, ты мою сводную сестру с другой Златой не попутал? Какая она ранимая? О чем ты?

– А еще умная.

– Кто? Златка? – чуть не поперхнулась от такого заявления. – Пока ты ее домой отвозил, она тебе таблицу умножения успела рассказать?

– А тебе нравится Мартынов, – гаркает друг и с вызовом смотрит мне в глаза. Ой, как же я сейчас пожалела, что он без галстука. С каким удовольствием придушила бы им Зимина. – Если бы не нравился, ты бы его давно уже послала, как обычно это делаешь. Но ты ночуешь у него дома и гоняешь на его тачке. Вывод хочешь?

– Не особо, – цежу сквозь зубы.

– И ты ему нравишься. Парни не дают тачку тем девчонкам, которым не доверяют. Они прилюдно не ложатся на пол в клубе, потому что кто-то устал. Не везут никого за город, чтобы на лужайке возле дома побегать.

– К чему ты это?

– Любимых не выбирают, – выдыхает он. – Думаешь, Мартынов всю жизнь мечтал влюбиться в стерву? Да он любую мог выбрать, но выбрал тебя. И я на миллион процентов уверен, что он даже не замечает твои недостатки. Считает, что их у тебя нет. Будто знает тебя другую. Так же как и я знаю другую Злату.

Пока я пытаюсь заставить себя моргнуть хоть раз, Родион откидывается на спинку стула и с интересом смотрит на меня. Вернее, на мою голову. Выше моей головы. Ох, блин. Таким я его еще не видела. Он даже спокойнее отреагировал, когда я на его рубашку любимую клей пролила. А тут…

– Ты ошибаешься, – единственное, что я успела ему ответить, потому что в этот момент увидела в окне, как эвакуируют Мартыновскую тачку.

Черт. Черт. Черт.

Он меня убьет, если останется без своей кареты.

глава 27

Домой я приезжаю на такси и еще целый час слоняюсь по комнате, проверяя, на месте ли все мои вещи. В том, что Гаргамель залетала в гости, сомнений не было. Тошнотный запах ее духов сразу же ударил в нос, стоило только открыть дверь. Пришлось убить еще один час, чтобы избавиться от него, и уже потом, переодевшись, я смогла спуститься на кухню к тете Зое.

– Оливка вернулась, – улыбается женщина, попутно выкидывая в миску нарезанные яблоки. – А я тут твою любимую шарлотку решила испечь. Подождешь?

О, как.

Если в доме готовят выпечку, значит, Гаргамеля в радиусе километра нет.

А я голову ломаю, почему так тихо и никто меня не бесит. Ну, кроме раздражающего молчания телефона. Мартынов перестал звонить, а это страшнее его бесконечных входящих. Машину его я так и не смогла отвоевать. А теперь жалела, что слишком рано начала плевать в Демьяновский колодец.

– А ведьмы где? Что-то их не слышно, – интересуюсь и ворую из миски несколько яблочных долек, удобно усаживаясь на высокий стул.

– Так уехали, – на лице тети Зои появляется лукавая улыбка. – Лизка приказала, чтобы я ее в пять утра разбудила. Они собрались и уехали.

Ой, мне плохо.

– Что? На отцовской машине? Теть Зой, надо было колеса проткнуть или ключи спрятать. Как я вас учила?

– Оливка! Ты за кого меня принимаешь? Еще ночью ключи твои спрятала. Только зря. Они про машину Леонида Степановича и не вспоминали. За ними утром другая приезжала. Большая такая. Блестящая. На коробку из-под телевизора похожа.

– Эх, жаль, не катафалк.

– Оливка!

– Да шучу я. Слушайте, а они не говорили, куда собираются?

– Будто кто-то передо мной отчитывается. – Она закатывает глаза и откладывает в сторону нож. – А с тобой-то что? Чего так на телефон смотришь?

– Я?

– Ну не я же. Хотя, может быть, и смотрела бы, если бы мне на помощь такие принцы прибегали.

– Какие еще принцы? Теть Зой, прекращайте корицу нюхать.

– Я про чернявого твоего. Ой, я думала, он дверь сломает. Так барабанил, так стучал. Меня чуть с ног не сбил, когда твой голос услышал. Хороший парень. Ох, бедный Мартынов. Он там небось с икотой мучается.

– Да вы его один раз видели.

– И что? Мне стоит разок посмотреть, и я сразу могу понять, что человек из себя представляет. Вот чернявый – хороший.

Так-с, мне это не нравится.

– Вы так говорите, будто я плохая.

– Нет. Но ты в панцире живешь, и непонятно, что на душе творится. А парень тот - он как книга открытая. Говорю же, только услышал, как вы с мачехой ругаетесь, так сразу же и побежал в вашу сторону. А как он потом всех на место поставил. Ты бы только знала, как ведьма его проклинала, когда подругу проводила.