Золушка для плохиша

– Это в честь извинений за мою машину?

– Не-а. Подумала, что когда ты станешь толстым, то перестанешь быть таким гадом высокомерным, – улыбаюсь и беру в руки бутылку с водой. Простите, почки. Но последнее время меня жажда мучает.

– Сама сделала? – удивляется парень, открывая коробку и тут же отправляя в рот ароматный кусочек.

Я не успеваю и сказать, мол, нужен ты мне, чтобы я для тебя старалась, как он выплевывает все, что запихнул:

– Какая гадость. Теперь верю, что сама. А-а-а-а.

Чего он пляшет и руками возле рта машет?

– Офигел? Да я…

Тянусь по столу и тяну на себя коробку с шарлоткой, откусывая.

Вообще, я тетю Зою всегда считала великим кондитером и своим человеком. До сегодняшнего дня.

Черт.

Как горит-то. Будто я ведро васаби проглотила и табаско сверху запила. Ей-богу, слезы по щекам потекли. Если бы не тушь водостойкая, то я тут же превратилась бы в панду.

Может, этот пирог был специально для Гаргамеля? Да какой там. Она мучное не ест.

Вода. Точно. Вода поможет.

Смотрю, а Мартынов уже бутылку мою себе захапал. Других на столе нет, а я сейчас не в том настроении, чтобы по чужим холодильникам шнырять.

– Отдай. Это мое.

– Вообще-то мое.

– Мартынов! – цепляюсь за пластик и на себя тяну.

– Шевченко! – не отдает.

Но я же сильная. Один рывок, другой, уже оба танцуем на одном месте, а потом отскакиваем друг от друга, когда кто-то из нас давит на бутылку так, что все ее содержимое летит в разные стороны. Ну, как в разные. На меня.

Идиотка. Вот кто я. Додумалась же в белом приехать. Теперь приходится руками прикрывать все, что просвечивается.

Гадство. Хорошо еще, что я не из отряда стесняшек. Не то бы от стыда уже сгорела.

Зато Мартынов...

Озабоченный Мартынов - повеселел.

– Может, еще по кусочку? Готов съесть все, только на брудершафт.

Торжественно клянусь: я больше никогда не буду приходить к Мартынову в гости без сменной одежды.

– Ты знаешь, где моя комната. – Демьян еще раз обводит глазами мокрые пятна на моей одежде и удовлетворенно выдыхает. – Проводить?

«Если только до морга», - думаю я, а вслух говорю:

– Не заблужусь.

Сделав шаг назад, я тут же двигаюсь по знакомому маршруту к уже почти родному шкафу. Если так и дальше будет продолжаться, то придется просить Мартынова выделить мне свободную полочку. Не буду же я вечно тырить его рубашки и расхаживать в них как в своих.

Хотя, на мой взгляд, мне они идут больше.

Стянув с себя сарафан и кинув его на край кровати, открываю шкаф и вытягиваю оттуда первую попавшуюся футболку. Я – за разнообразие. Даже в воровстве. Мартыновская рубаха у меня уже есть, пришла очередь для нового трофея.

Блин, как же во рту все горит.

Либо тетя Зоя - шпионка Гаргамеля и все время прикидывалась добренькой, а на самом деле люто меня ненавидела, либо… Зачем гадать, если можно узнать, на кой черт она решила яблочный пирог перцем посыпать.

На звонок она отвечает после второго гудка:

– Уже попробовали, да?

И смеется так ехидненько. Бр-р-р.

– Теть Зой, что за дела? Отравить меня вздумали?

– Бог с тобой, Оливка. Как ты так подумать могла? Да и от перца не умирают.

– От количества зависит. Судя по тому, как мой язык пламенеет, вы не поскупились на приправку.

– Горько?

– Нет, блин, сладко, – тихо рычу, футболку одной рукой разворачивая.

– А должно быть горько, – и опять этот смех. Да сколько можно? Стоп!

– Какое еще горько? Теть Зой, вот совсем не смешно. Я-то думала…

– Я ж людей насквозь вижу, деточка. Да тут и смотреть внимательно не надо, чтобы мысли твои прочитать. А горько, оно и в Африке горько. Эх, дожила до того момента, когда наша Оливка…

– Так, а меня зачем подставили? – перебиваю ее, усаживаясь на кровать. – Вы хоть представляете, как я…

– Облажалась? Или как молодежь это называет? Чтобы ты не врала, что пирог мой сама приготовила.

– Я и не собиралась.

– Конечно-конечно. И в муке ты обвалялась, потому что она для кожи полезна. Мне-то не рассказывай, сама так однажды делала. А он меня заставил при нем мастер-класс по лепке вареников показывать. Пришлось за один вечер научиться готовить. Вот тебе я такого не пожелаю. Так, а теперь не болтай, а беги к принцу своему и молоком его отпаивай. А то горько ему там.

В течение нескольких секунд я прислушиваюсь к шороху за дверью, а потом вспоминаю про телефон возле уха.

– Ой, ведьмы приехали. Оливка, подожди минутку. Мачеха твоя шибко счастливая. Песню вон поет.

Чего?

У Гаргамеля праздник? И без меня? Эх, я столько сил в нее вложила, а она поет, когда меня дома нет.

– Вести с фронта, – докладывает тетя Зоя. – Про какой-то праздник говорят. Златка шутит, что они как на бал собираются.

Какой к черту бал?

Они там все с ума посходили за одни сутки?

– Уже иду, – кричит она громко, а затем шепотом добавляет: - Про подругу еще говорили. Кажется, она праздник устраивает.

Подруга, которая Мартынова?

Мать Демьяна?

И чего я тут кровать задницей мну?

Вперед, Шевченко. Покори Мартынова красотой своей, а затем допроси.

Бросаю последний взгляд на свое отражение в зеркале, еще раз убеждаюсь, что стиль одежды у Демьяна лучше, чем воспитание, и покидаю чужую спальню. Вечно там проторчать я точно не смогу, да и желания, честно говоря, нет.

– Это еще зачем? – доносится мужской голос, а затем вижу и самого парня, который меня не замечает и по телефону разговаривает. – Говорю же, не получится. Я занят. Пап, не доставай. Приеду, когда смогу. Не раньше.

Я с досадой вспоминаю, что проект, который готовила для конкурса, еще не сделан. Между прочим, осталось две недели до сдачи. Как все успеть-то?

Фирма Мартынова ждать не будет. Нужно не забывать, что это мой шанс.

А я…

– Куда-то спешишь?

– М? Нет. Подождут.