Зомби по имени Джон

И Хозер, смеясь, что-то ему отвечает, но Джон уже отворачивается от них. И, слыша позади тяжелые шаги и цокот собачьих когтей по полу, чувствует себя неспокойно.

– О’кей, мы решили почитать эти гребаные документы, – ярости внутри Рамси не стало меньше, но он все-таки скорее шипит, чем кричит, без усилия неся Рикона, дав ему обхватить себя руками и ногами. – Это было тупо, но о’кей, мы облажались. Но у нас еще полно времени, чтобы послать это все нахер. Я даже готов извиниться перед Виманом, лишь бы потом съебать отсюда. В столицу, в штаб воздушно-десантного корпуса, насрать куда. Как мы и собирались.

– Заткнись и иди, – беззлобно вставляет Морс, пихнув его кулаком в спину. Рамси слегка спотыкается, но никак не отвечает. – А мне казалось, или с ними была раньше другая собака?

– Ту они продали. Ты разве не встречал Сола? – неожиданно говорит Винафрид, когда ни Джон, ни Рамси не отвечают. – А эту наверняка взяли дешево у Давоса, он, по-моему, собирался ее пристроить.

Джон слушает их разговоры вполуха, мельком вспомнив о Призраке и заметив излишнее внимание Винафрид и очень много “мы” в речи Рамси, но не слишком сильно задумывается обо всем этом пока. Сейчас его куда больше беспокоят те два вооруженных человека, что молча отошли от дверей ресторана и теперь следуют за ними – не горожане, которым выдали автоматы, а люди, которые явно использовали их и до Зимы, это чувствуется по их плавным, спокойным движениям. Их не было раньше, те два раза, когда они приходили сюда, и он знает, что Винафрид привела их вместе с Морсом, когда ходила за Риконом. Джон думает, разумно ли она беспокоится о своей безопасности наедине с ним и Рамси или Виман все же боится за потерю своего “золотого ребенка” даже больше, чем показывает.

– А нам разве не нужен будет юрист, чтобы заключить… эти соглашения? – спрашивает он у идущей впереди Винафрид, вызывая у Рамси протяжный и недовольный стон. Рикон опять начинает хныкать у него на руках, но Рамси без жалости встряхивает его, как мешок, и это неожиданно помогает.

– Да, нужен, – чуть-чуть обернувшись, соглашается Винафрид. – Поэтому с вами иду я, – помолчав, она поясняет: – В нашей семье нет бесполезных людей… кроме Виллы, разве что, но я просто думаю, что она еще не нашла себя. Но так – каждый занимается чем-то своим с пользой для семьи. И моя стезя – юридическая практика. Так что, думаю, мы со всем разберемся, – она снова отворачивается и продолжает вести их по широкой лестнице куда-то наверх, видимо, в один из номеров.

– Нам не нужно ни в чем разбираться, моя не задавшаяся невестушка, и я был бы очень рад, если б ты поняла это как можно раньше, – продолжает твердить Рамси. – Или ты не видишь, что Джон Сноу себе все мозги отморозил? Он недееспособен, я тебе говорю.

– Но решает-то все еще он, так? – Винафрид больше не оборачивается.

– Ты больше мне нравилась, когда я нравился тебе, – а вот это уже не похоже на злобную болтовню, это тихое и спокойное бормотание себе под нос, пусть и такое, чтоб Винафрид услышала. И Джону от этого становится не по себе. Ему вдруг хочется, чтобы Винафрид ничего не ответила на это. Но она отвечает.

– Если ты всерьез так думал… кто еще себе мозги отморозил?

И на секунду Джону кажется, что Рамси сейчас просто тихо что-то скомандует Иве, и она бросится через ступени, вбиваясь когтями в спину Винафрид и валя ее на пол. Но Рамси вдруг будто остывает и хмыкает:

– Ну, может, и я. Это правда все холод. Промораживает мозги. Мешает думать.

И у Винафрид слегка вздрагивают острые лопатки под свободной мужской рубашкой, но она так и не оборачивается и больше ничего не говорит. А Джон вдруг думает, что, может быть, контролирующий себя Рамси иногда пугает его даже больше, чем тот, что достает нож.

Хотя Рамси и не знает, что именно думает о нем Джон, он знает, что со стороны это наверняка выглядит не так, как изнутри. Он выглядит не так. Неважно, как, неважно, какую причину Джон выдумал его ярости и недовольству, но это наверняка совсем не та причина. Впрочем, для Рамси это все равно не имеет никакого значения – ни что о нем думают другие люди, ни что о нем думает Джон Сноу. И хотя, возможно, если бы он объяснил причины – настоящие причины – Джону, тот даже смог бы их понять, это тоже совершенно неважно. Потому что Винафрид совершенно не права касательно того, кто здесь принимает решения. Не объект.

Номер, в который их приводит Винафрид, довольно просторный, хоть и не слишком, но Рамси интуитивно понимает, что в Белой Гавани это номер первого класса, не меньше. Оформленный – конечно – в голубых тонах, когда-то он был освещен круглой белой лампой под потолком и открывал вид на залив, но теперь окна намертво запечатаны, а из освещения остались только газовые лампы на круглом столе и стенах.

Винафрид зажигает их, пока Морс отходит к столу, автоматчица тяжело садится на одну из двух постелей, сминая нежно-голубое покрывало, а автоматчик занимает позицию у двери. Все, кажется, чувствуют себя довольно расслабленно, но как только Рамси собирается так же занять место на кровати и заодно снова усадить как прилипшего Рикона себе на колени – несмотря на худобу, тот весит многовато, чтобы держать его на руках, – автоматчица поднимается и занимает место у него за спиной. Рамси это не нравится, но пока он решает подождать.

Винафрид жестом предлагает Джону занять одно из ротанговых кресел, стоящих у стола, и подходит к сейфу между неработающим телевизором и дверью в ванную. Перебирает бумаги в нем и скоро возвращается к Джону с жесткой черной папкой.

– Так, здесь, собственно, трудовой договор, это самое простое. Дальше соглашение о неразглашении, типовое, это значит… – довольно нудно бубнит Винафрид, и Рамси, следя за руками Джона, постепенно погружается в свои мысли.

Во-первых, его предельно бесит растрата драгоценного ресурса. Потому что он может что угодно думать себе о Джоне Сноу, но тот не должен работать на “Дредфорт”. Как человек с ловкими и живыми пальцами не должен разгребать дерьмо за свиньями, человек с тонким анализирующим мозгом не должен раздвигать ноги за деньги, человек с мощными плечами и крепкой спиной не должен раскладывать документы по ящикам, Джон Сноу не должен работать на “Дредфорт”. Бесполезный расход ресурса. Рамси знает, что Джон нужен будет не армии с ее спецпрепаратами, а лабораториям, что бы ни говорил Виман. А лаборатории, по мнению Рамси, и без того располагают достаточно прогрессивными лекарственными средствами. Так что вся работа Джона Сноу однажды сведется к консультациям по употреблению объектами каких-либо веществ и составлению программ – плохо отпечатанных листков с десятками подпунктов, поверх которых Рамси всегда рисовал толстые члены и сиськи на собраниях, проводимых его отцом. Лабораториям нужны умелые руки и практичные мозги куда больше, чем препараты. Лабораториям нужны Рамси Болтоны, а не Джоны Сноу. Джоны Сноу, худые руки которых созданы для тонких работ с пипетками и сосудами, для подкручивания винтов микроскопов и дисков горелок. Да что руки, их мозг, свежий, живой и вдохновленный, как создан для многочасового перебора вариантов и нахождения того единственного, благодаря которому Сигорн и десятки других людей сейчас преодолевают километры по колено, а то и по пояс в снегу, доставляя вакцину в очередной город. Не для составления месячных графиков и не для штампа “отказано”, шлепнутого поверх любой внеплановой заявки на грант.

И хотя Рамси нравится само понятие свободы выбора, нравится с интересом смотреть, что раз за разом выбирает Джон, сейчас он четко понимает разницу между ними двумя. Для него свобода выбора – это приятная глазу игра и что-то вроде ребяческого интереса, того, который испытываешь, когда механическая игрушка катается по полу в разные стороны, якобы произвольно меняя направление движения. Но когда Рамси это надоедает, он берет в руки пульт. Когда ему надоедает, он выключает игрушку и кладет в коробку. Он не ломает ее, только если потом хочет поиграть еще. Так происходит в его мире. В мире Джона не существует пульта или коробки. Он может выпустить игрушку, и если она упрется в стену, вхолостую прокручивая колеса и тратя бесценный запас энергии батареек, так тому и быть. Это ее выбор. Потому что в мире Джона не существует игрушек. В мире Рамси не существует ничего, кроме них.

И сейчас, если Джон не образумится, Рамси определенно придется перещелкнуть пару тумблеров на пульте. Потому что, и это во-вторых, ему очень не нравится, когда кто-то распоряжается его вещами. Когда Жирная Минога Мандерли считает, что может взять его игрушку – и положить в коробку до того, как он наиграется достаточно.

– А вот здесь… – Рамси реагирует на первую реплику Джона за все время, раньше он слышал только тишину, чужое дыхание и негромкие комментарии Винафрид. – Я правильно понимаю, что этот договор подразумевает, что права на все созданное мной во время работы на “Дредфорт” переходят… я полагаю, Виману Мандерли, в случае, если его начинание возглавить проект завершится успешно?

– Не совсем верно, – Винафрид мельком заглядывает в текст. – Права на использование твоих изобретений перейдут, да, дедушке в том числе, а права в полном объеме будут принадлежать “Дредфорту”. И, кстати, не только на созданное тобой в рамках проекта, но и вообще на все созданное тобой, в данном случае, в фармацевтической области. Там ниже есть пункт об этом.

– Это возможно? – Джон поднимает бровь.

– Конечно. У тебя ведь есть патент на твою вакцину, например?

– Нет, разумеется, когда бы я успел его оформить, – Джон пожимает плечами.