Зомби по имени Джон
Шрифт:
– И эта… предпоследняя, кажется? Я видел ее. Без глаз и языка, с выбитыми барабанными перепонками и выжженным ртом. Ты хотел еще выжечь ей руки и ноги, так ведь? Никто бы все равно не дал тебе этого сделать, это было бы слишком даже для “Дредфорта”, но, к счастью, бедная девочка успела отмучиться и умереть до того, как ты сделал бы это самовольно. И теперь…
– Напомню, – но Рамси перебивает его, повышая голос, – что вы все – каждый мой гребаный начальник – ставили свои подписи под предложениями ослепить ее, и оглушить, и удалить язык, под всеми ними. Никто не возражал. И не ври мне, что дальше бы кто-то возразил. Нет, я бы просто закончил этот эксперимент, как и все другие, если бы милая Джес оказалась покрепче. И, кстати, в отличие от тебя, я помню ее имя. И даже могу объяснить, почему это не было слишком, – он бросает
– Нет, Рамси, – Виман криво усмехается. – Ты не скинешь на меня свои грехи. То, что нам были нужны грязные люди для грязной работы, не делает нас самих такими, как ты. Как Хозер. Как твой отец. Не делает нас мясниками. Уродами. Теми, кто отправился бы, в лучшем случае, на электрический стул, оставаясь на свободе. И то, что мы взяли за вас ответственность и сумели использовать ваши порченые мозги на благо общества, означает только то, что мы минимизировали ущерб от вас. Но вы так и остались… убийцами, насильниками, ненормальными мясниками, – он выплевывает каждое из этих слов, а Рамси только улыбается. – И ты не смеешь судить меня. Потому что и здесь, сейчас я только минимизирую ущерб. Брошенные всеми люди начинают есть друг друга, рано или поздно. Все хотят есть. А я только стараюсь экономить пищу и отдавать им таких, как ты. Чтобы хотя бы это общество было очищено от таких, как ты.
– И что, муженек той, как ее, Элис, от которого осталась малолетняя тройня – он тоже был из таких, как я? – саркастически спрашивает Рамси.
– Тот парень в школе… – бормочет Джон, и хотя Рамси не очень понимает его слова, он считывает их в свою пользу.
– Не все проклятые богами мясники – такие одиночки, как ты, выблядок, – бросает Виман. – И закон здесь на моей стороне. Потому что я наказывал, казнил, лечил и помогал – и никогда не убивал так, как ты. Как зверь. Я даю людям возможность дожить до весны, и пусть не без жертв, не без трагедий, но мы справлялись и справляемся с этим, закрывая глаза на смерть, которая, рано или поздно… – он сбивается и глубоко вдыхает. – Нет, ты не будешь судить меня. Не ты.
– М-м, кстати, об этом, – легкомысленно тянет Рамси. – Я ведь и не собираюсь вовсе тебя судить. Потому что, думаю, кое-кто здесь справится с этим получше. Да, думаю, Джон Сноу может рассудить нас куда как лучше. Так ведь, Джон? – он видит, как Джон смотрит на него, кажется, не до конца понимая. – Видишь ли, Джон, – но он продолжает, – я хочу убить его. Сейчас. Не за то, что он сделал. Но за то, что он сделает. За маленьких мальчиков и девочек, которые однажды окажутся здесь. И за те справедливые руки, в который они попадут. И за тот, может, и не такой богатый, но честный стол, с которого они будут есть, – он говорит это с особенно жестоким, но не различаемым на слух сарказмом. – Но ты можешь остановить меня, если хочешь. У тебя в руках крутая штука для этого, так что… я или он, Джон Сноу, такой выбор, – и снова поворачивается к покрасневшему Виману.
– Ты хочешь убить меня, чтобы самому занять место своего отца, – тот повышает голос, краснея еще сильнее. Как бы не откинулся раньше времени от сердечного приступа, мельком думает Рамси.
– Не исключаю такой вероятности. Но это уже не наше дело, – он пару раз на пробу размахивается крюком, но все-таки рывком вбивает его в стол по левую руку. – Надо было взять у Морса ножны, а так-то эти северные топорища вообще не по мне, – поясняет, заметив, как вздрогнул Хозер. Но ни один вопрос не срывается из его упрямо сжатого рта, и Рамси, оставив на столе и автомат тоже, берет один из ножей, тот, что, на его взгляд, выглядит почище и поострее. – Ну что, Джон? Ты определился? – он считает, что дал достаточно времени. И не считает, что слишком рискует – пистолет так и так у Джона, и тот может пристрелить его в любой момент, как захочет. Но это условности, погрешности и риски. Потому что кто не рискует, как говорится…
Джон молчит за его спиной, и Рамси пытается угадать, целится он в него из пистолета Хозера или просто стоит, опустив руки. Искушение повернуться свербит в самих костях, но Рамси не уступает ему.
– Нет, – наконец говорит Джон, и по его тону не разберешь, что у него в голове. – Я не буду… вмешиваться в это. Между большим и меньшим злом так себе выбор, но если
меньшее само хочет уничтожить большее… у нас с тобой еще будет время.“Меньшее зло”. Сразу отдается где-то, и Рамси вроде нравится эта ласкающая похвала от Джона Сноу, но вроде и неприятно колет самолюбие. Но он откидывает поверхностные эмоции, возникшие от этих слов каким-то даже еще более противным зудом, чем желание повернуться и посмотреть Джону в глаза, и думает, участвовала ли в его короткой внутренней борьбе мысль о том, что он не выберется из Белой Гавани без Рамси, что он не выживет без него сейчас, не имеющий желания и сил куда-то идти и что-то делать. Рамси решает, что да.
– Ты не… Между этой тварью и человеком, который заботится о своих людях, ты не можешь выбрать тварь, – тем временем ярится Виман, пока Рамси неспешно обходит его стол. – Ты вообще не можешь выбирать. Я дам вам с братом будущее, а что даст тебе этот?.. Он никогда не будет платить за то, что ты для него сделаешь. Его отец дал ему дом, деньги и дело, я дал ему возможность стать нормальным членом общества, а не сдохнуть на электрическом стуле, и что теперь? Он убил его и убьет меня. И ты окажешься здесь же, Джон Сноу. Но ты – в отличие от нас – еще можешь пристрелить его. И я прошу тебя, заклинаю всеми богами, пристрели его, сейчас или после моей смерти, но пристрели его. Сделай то, чего не сделали мы, или будешь гореть вместе с нами в адском пекле.
– Не-не, Виман, он уже выбрал, – Рамси заходит Виману за спину и берет его за волосы, чуть-чуть задирая голову. Толстые кулаки Вимана сжимаются на столе, но он ничего не делает – ничего не может сделать. – И его брат уже мертв. Как и все. Это Зима, Виман, – он немного наматывает волосы на ладонь, фиксируя, и все еще богатое светлое золото струится между его красных, содранных и обветренных пальцев. – Жаль на самом деле, что у нас так мало времени. Я бы малость подободрал тебе шкурку, срезал бы твое сало и раздал твоим людям. Разделал бы тебя, как свиную тушу. Но – нам уже пора. И я буду частенько жалеть об этом, но у тебя будет достойная смерть, Виман Мандерли, – он наклоняется к его маленькому уху, – и это моя плата тебе, – и перерезает Виману горло.
Толстые руки несдержанно взлетают к мигом разошедшейся глотке, и кровь заливает пухлые ладони, которыми Виман пытается с хрипом удержать ее, течет по их тыльной стороне, струясь между пальцами. Он еще издает несколько сдавленных, больных звуков, но потом его руки соскальзывают на грудь, пачкая кровью и без того промокший нежный кашемировый свитер, и голова падает. Рамси скользящим движением вытирает нож о шубу на его плече и поворачивается.
– Ну, Хозер, твой черед.
Но как будто онемевший на все это время Хозер вдруг резко поднимается, откидывая стул.
– Нет уж, нахрен. Нахрен тебя, твою собаку и твое дерьмо, – он напуган, зол и, несмотря на возраст и застилающую глаза паранойю, все еще может быть опасен.
– Ну что ты, Хозер… – мягко начинает Рамси, плавно двигаясь ему навстречу, почти не отрывая ботинок от пола. Но Хозер только живее отступает назад, щерясь и становясь похожим на ядовитого северного шершня.
– Нет, нет! Ты хотел убить миногу, это ясно, но нахрена тебе мы? – его голос срывается. – Ни я, ни Морс не угрожали тебе – ну, может, Морс… но нет! – и живыми мы тебе больше полезны! Но ты убил его, да, так, ты убил его?!
– Нет, мы же старые друзья, что ты говоришь, Хозер, – так же мягко продолжает Рамси, наступая. – Я не стал бы…
Тонкая, вьющаяся и блестящая цепь как сама появляется из кармана полушубка Хозера, ему не мешает даже прокушенная рука, и тяжелый, отделанный шипами груз витком звеньев взлетает в воздух. Рамси едва успевает подставить руку, шипя от того, как цепь задевает вспоротое Морсом предплечье, а шипы крепко врезаются в ладонь. Но не успей он – и точно остался бы без левого глаза, в который необыкновенно ловко для его возраста метил Хозер. Но Рамси успевает – и мгновенно наматывает цепь на руку, с силой дергая Хозера на себя. И тот не успевает разжать пальцы на рукояти, теряя равновесие и оказываясь слишком близко, а потом Рамси уже хватает его за отросшие волосы так же, как Вимана, и больно наматывает их на ладонь вместе с цепью – седые пряди застревают между цепкими звеньями, – так что Хозер мучительно кривит лицо, вынужденно прогибаясь в спине. Его атака была короткой, отчаянной и безуспешной, но он, как и Морс, сражается до смерти.