Зомби по имени Джон

– А если серьезно, хватит пытаться убить меня, Хозер, это… довольно больно, если честно, – Рамси хмыкает. – И отнимает время. Нет, давай лучше поговорим о тебе. И о том, что я хочу сделать с тобой, – острие ножа, не оттертое до конца от подсыхающей уже крови Вимана, упирается Хозеру под ребра.

– Нет, – но тут неожиданно вмешивается Джон. И, скосив глаза, Рамси видит, что он поднял пистолет. – Виман – это одно дело, но Хозер – совсем другое. Вряд ли он делал что-то хуже, чем ты, Рамси, и никто не может дать тебе право убить его, тем более после Вимана и… – он запинается, но, сглотнув, продолжает. – В любом случае, обмен тебя на Хозера был бы абсолютно равноценным со многих точек зрения, и я пойду на него, если ты захочешь использовать свой нож. Хватит на сегодня мертвецов. Пойдем.

– Ну, ты плохо знаешь Хозера, Джон, – качает головой Рамси, и не думая разжимать руку. – Он тоже каннибал, не меньше, чем Виман, и убийца без крохи жалости, и некрофил, и тот еще мясн… ай! – он дергается и сильнее накручивает волосы Хозера, заметно натягивая кожу. Перехватывает ладонью с ножом зажатую между ними руку верткого младшего Амбера и дергает в сторону, показывая ее Джону. На пальцах Хозера красуется не то кольцо, не то маленький кастет из прочной заточенной кости, розовый от крови по краю. – Видишь, ему даже сейчас дай только руку и не гляди, что обшамкает – обдерет до костей. Так что бросай доверять ему, Джон.

– А, по-моему, мальчишка дело говорит, – хрипло возражает Хозер. Ему приходится, сильно задрав голову, стоять уже на пятках, чтобы хоть немного уменьшить боль. – Убивали-то мы с тобой в соседних камерах, и ножами владеем не хуже друг друга, и ты тоже трахал мертвячек. И ни я, никто в жизни не поверит, что ты бы пошел против Вимана, живи здесь вместо меня. Жрал бы человечину, как миленький. И Джон Сноу-то, думаю, умный парень и хорошо видит, что мы с тобой из одного теста.

– Я не некрофил, сколько раз тебе повторять, – Рамси легонько розовеет.

– А Виман Мандерли – не каннибал, – дразнится Хозер, с болезненным стоном пытаясь перехватить его сжимающую волосы руку.

– Хватит. Я не собираюсь верить ни тебе, ни ему, Рамси, но хватит. Нам нужно уходить, сейчас, и мы сделаем это, и ты его не убьешь, – голос Джона холодный и раздраженный, но Рамси только дергает плечом.

– Да я вообще и не собирался его убивать, волчонок. У нас с Морсом договор. Да, видишь ли, Хозер, Морс сейчас наверху и живее всех живых, – он видит мелькнувшую жадную надежду в черных глазах Хозера. – Не здоровее, правда – он поупрямее и посильнее тебя будет, – но зато жив. И – еще минутку, Джон – у нас с ним уговор. Я оставляю вас в живых в обмен на то, что вы поддержите меня, когда я вернусь в “Дредфорт”.

– Он жив? – рвано спрашивает Хозер, даже перестав слабо вырываться.

– Сможешь сам проверить, – кивает Рамси. – И обсудить, я же знаю, что вы будете это обсасывать еще не меньше полугода. Но договор такой – поскольку я знаю, что ни ты, ни Морс на самом деле ни хрена не хотите вырываться в лидеры, вас любая теплая кормушка устроит, лишь бы ответственности ни нести, вы обещаете безоговорочно поддержать меня, когда я возглавлю отдел. А я, уж будь уверен, останусь благодарным. Ты согласен?

– Согласен, мальчик, согласен, – хрипит Хозер. – Если Морс жив, я согласен.

– Хорошо, – кивает Рамси. – И тогда еще кое-что. Вам ведь все равно пока жить в Белой Гавани – Зима что-то не спешит кончаться, – а я забочусь о своих ресурсах, не то что Виман. Так что иди-ка сюда, – он вдруг прижимает к себе Хозера за шею, как любовника, и мягко целует его окровавленными губами в центр лба.

И вбивает лезвие ножа в его часто поднимающийся бок.

– Ш-ш-ш, – он успокаивающе шепчет в морщинистый лоб, пока Хозер задыхается от боли, – ш-ш. Не паникуй. Все в порядке. Я уверен, что ничего не задел. Но это поможет тебе остаться здесь без подозрений. Так что, если не будешь спешить вытаскивать нож… впрочем, что я тебе рассказываю? В общем, ты знаешь, что делать, Хозер, так что не беспокойся, отдыхай и жди моего возвращения. Договорились?

И Хозер сдавленно молчит, справляясь с болью, но потом выплевывает своим дребезжащим голосом:

– Договорились.

И это последнее, что они оба слышат от него.

– Тогда хорошей Зимы тебе, мой старый друг, – Рамси отпускает его, вырвав несколько волос и давая осторожно отступить на шаг – рубашка под полушубком промокает от крови, но пока совсем немного, – и легко подбирает оставленный когда-то давно рюкзак. – Ну, ты сам просил меня вернуться, – он ухмыляется, глянув на Вимана, складывает цепь Хозера в карман и забирает и автомат, и крюк Морса – закрепить его, может, и негде, но пока пригодится. Например, прямо сейчас, когда Рамси слышит настойчивые скребущие попытки открыть двери. Он перехватывает крюк удобнее, шагая навстречу, но здоровая когтистая лапа наконец соскальзывает по ручке, и Призрак просовывает внутрь окровавленную морду.

Рамси спокойно опускает крюк и слышит за спиной какой-то очень усталый не то вздох, не то всхлип Джона Сноу.

Призрак преодолевает расстояние до Джона в несколько быстрых прыжков, и тот, опустившись на одно колено, зарывается носом в густой мех на его шее. Эта секунда покоя нужна ему сейчас, даже если вся шерсть вокруг рта Призрака слиплась от бурой крови так же, как у Ивы, и это значит, что еще один человек мертв. Сол, уже знает Джон, как знает, что Призрак пришел, потому что на самом деле был ему нужен. Это что-то особое между ними, и хотя Джону больно от количества убитых сегодня, у него нет времени жалеть о них прямо сейчас. Поэтому он старается быстрее – ты не знаешь, сколько времени прошло на самом деле – выпрямиться и не глядя кивает Рамси перед тем, как наконец покинуть ресторан.

Давоса они встречают около ведущей в гостиницу короткой лестницы, а с ним и Виллу. Из-за его шарфа, ее шапки и выбивающихся из-под нее волос и армейских парок они кажутся ярким, режущим глаз на фоне снега зеленым летним пятном, и Джон ощущает первый короткий укол пониже сердца.

– Что случилось? – Давос отпускает лямку своего рюкзака, берется за винтовку на груди и смотрит внимательно. Военные привычки не пропьешь, и он единственный пока пришел к гостинице в полной готовности – Джон видит торопливо мельтешащих между домами вооруженных людей, но никто из них не спешит получать распоряжения.

– Да, а то Джаред и Элис взбаламутили всех, и я решила спросить у дедушки, что там такое, но все мне твердят, что он занят и всех выгоняет из ресторана, и… – начинает Вилла, явно постаравшись перебороть свою неприязнь, хотя и все еще поглядывая на них обоих с каким-то требовательным презрением, но Давос вдруг прерывает ее, поднимая ладонь.

– Подожди, – он замечает и кровь на шерсти и оскаленных зубах собак, и начинающие наливаться синяки на лице Рамси, и его разбитые губы и нос, и порванную одежду, и отрешенный, пустой взгляд Джона. – Что там случилось, Джон? – и выбирает ли он Джона потому, что еще сердится на Рамси, или потому, что знает его лучше и больше может ему доверять, но в мире Джона Сноу этот вопрос наконец-то отпускает напряженно поднятую волну.

Блестящие, обеспокоенные глаза Давоса напоминают ему глаза дяди Бенджена, отличаясь только цветом – не светло-серые, отливающие на свету ледяной голубизной, а темно-карие, но такие же теплые.

“Что случилось, Джон?” – дядя Бенджен угощался ромашковым чаем Кейтилин с медом и лимонными пирожными внизу, на кухне, но поднимается наверх, когда Джон живо пробегает первый этаж и лестницу, напоследок хлопнув дверью. Дядя сперва стучится, зовя Джона по имени, но потом просто осторожно заходит. Джон прячет лицо в подушке и слышит только его тихие шаги, чувствует его вес, слегка продавивший край кровати. “Что случилось, Джон? – спрашивает дядя Бенджен, и его голос очень серьезен. – Дай-ка посмотреть”.