Зулкибар (Книги 5-7)

Входим в коридор. Узкий, с лавками вдоль стен. На них располагаются невольницы и их хозяева. Вонь стоит неимоверная. Пахнет потом, грязным телом и духами.

– Быстрее!
– проговаривает Шеон, идя вперед широким уверенным шагом. Хорошо ему. А я вот в юбке путаюсь.

Полуэльф толкает одну из дверей, и вот мы втроем оказываемся в другом помещении - почти пустом. За круглым столом, неустойчиво стоящем на одинокой толстой ножке сидит усталый пожилой человек в традиционной для Шактистана одежде (сапоги, длинная рубаха, темные собранные в мелкие складочки штаны, жилет, маленькая круглая шапочка на голове) и что-то пишет в потрепанном толстом журнале.

– Показывайте, - бросает он по-зулкибарски, не поднимая на нас взгляд.

– Прошу прощения, уважаемый, - надменно произносит Лин, - что именно мы должны Вам показывать?

Человек поднимает глаза - красные и слезящиеся. Еще бы, здесь пахнет не лучше, чем в коридоре. Не уверен, что к такому можно привыкнуть.

– Товар, - терпеливо поясняет он.

Княжич театральным каким-то жестом сдергивает с меня покрывало. Стою, пытаюсь улыбаться.

– Иллюзия?
– интересуется шактистанец.

Шеоннель опускает глаза и розовеет, а Лин начинает возмущаться, как-то неестественно взмахивая руками:

– Как можно?! Натуральная красота! Лорелея, повернись!

Проклиная княжича, Аргвара и собственную дурость, медленно поворачиваюсь вокруг своей оси.

– Ну, это мы посмотрим, натуральная или нет, - проговаривает шактистанец, опуская глаза на бумагу и что-то на ней черкая, - документы о собственности на нее где?

Лин начинает растерянно хлопать глазами, и тут в разговор вступает Шеоннель:

– Посмотрите внимательнее, уважаемый, девица вне закона. Ее собственником является любой изловивший ее. Вы же знаете.

Шактистанец поднимает на меня глаза, вглядывается с интересом, после чего задает сакраментальный вопрос:

– А она девственница?

На это даже Шеон не знает, что ответить. А я так вообще ресницами хлопаю, благо они у меня теперь длинные. Девственница ли я? Если в плане того, познал ли я прелести плотской любви вообще - безусловно, нет. Однако, если принять во внимание то, что ни один мужчина не воспользовался моим свеженьким девичьим телом, то конечно, да, я девственница. Похоже, аналогичные мысли посещают дурную голову и моего "хозяина".

– Девочка еще!
– уверенно заявляет он.

– Ну-ну, - отзывается шактистанец.
– проверим.

Пока я отгоняю непрошенные видения способов проверки и вообще пытаюсь вспомнить, как дышать, приемщик добавляет:

– Условия выставления на аукцион вам известны? Если нас все устроит, мы забираем двадцать пять процентов от стоимости сделки, плюс еще дополнительные расходы.

– Какие такие расходы?!
– возмущается Лин.

Ах, этот собачий выкормыш на мне еще и нажиться вздумал?! Я княжича имею ввиду.

– Дополнительные, - спокойно проговаривает шактистанец, - а сейчас мне необходимы качественные характеристики товара. Откуда она?

– Из Эрраде, - бодро отвечает княжич.

– Возраст?

– Восемнадцать.

– Старовата... Происхождение.

Лин задумывается, а я стою, ругаю себя почем зря. Идиот! Придурок! Осел! Почему мы не обговорили это ранее? Зачем мы сунулись сюда без подготовки? Ну ладно эти два малолетних балбеса, но я-то почему? Мне что, здешнее яркое солнце голову напекло?! Или изменив пол, я лишился и разума?

– Она незаконнорожденная дочь одного из лордов, - тихо произносит Лин, бросая на меня виноватый взгляд.

Шактистанец тоже на меня косится. На сей раз с интересом.

– Благородная? Хм, это неплохо. А что умеет?

Тут глаза Лина принимают отчетливо квадратную форму, но княжич быстро приходит в себя:

– У моей невольницы прелестный голос, позвольте ей самой рассказать о себе.

Шактистанец фыркает. Воспринимаю это как знак согласия и по возможности мягко проговариваю:

– Я играю на бахтейне и...

А вот что сказать в качестве "и..." затрудняюсь. То, что я почти любому могу объяснить, что он не прав, что кулаками, что мечом? Что у меня богатый опыт по изъятию утаиваемого? Или что я недолго побыл наместником Арвалии? Или что редко, кому удается обыграть меня в кости? Могу про образование свое упомянуть, будь оно неладно. Какие у меня еще могут быть достоинства, могущие заинтересовать покупателя?

– Лорелея очень скромна, - вдруг добавляет Лин Эрраде, - она прекрасно поет.

Ага, неприличные частушки про эльфов. Их я исполняю просто замечательно. С чувством и толком. Особенно когда пьян.

– Ну, пусть споет!
– тут же заявляет шактистанец, откидываясь назад.

– Без бахтейна не могу, - бормочу я.

Вот едва ли они его здесь найдут! Семиструнный бахтейн и в Эрраде-то редкость!

– А ты так!

Так... ну ладно, сами напросились

мне ушастый говорил,

что я некрасивая

просто он перекурил

морда, блин, спесивая

ой-ёй-йё, ой-ёй-ёй,

начинаю бой с травой

Далее петь не решаюсь. Но и этого хватает для того, чтобы Шеоннель в очередной раз залился краской, Лин застыл, а шактистанец начал хрюкать.

– Скажи мне, деточка, - продолжая улыбаться, интересуется он, - а откуда на тебе печать "вне закона"?

– Дядя поставил!
– выпаливаю я. И это правда.

– За что?

А вот эта история у меня заготовлена. И я немедленно выдаю слезливую сказку о злобном дяде-чародее, который после смерти моей мамы решил, что я могу претендовать на часть наследства отца, который меня почти признал. И чтобы этого не случилось, подговорил еще более злобного мага Таурисара, чтобы на меня наложили печать собственности, а потом, когда дядю замучили угрызения совести, он с подачи того же Таурисара исправил печать на "вне закона" и велел мне убираться. А потом я скиталась... скиталась... И эти вот меня изловили.