Зверь. Изменил мне — изменил меня

— Нисколько не требуется, — встаю на пути девчонки. — Рядом с Каримом должна быть его истинная, а не ты.

— Что-то я её здесь не вижу. — Захария складывает руки на груди и вздёргивает нос. — Может, истинная пара нашего альфы прячется?

У неё ещё хватает наглости ёрничать в такой ситуации. Бете бы помолиться за спасение альфы — попросить Луну, чтобы быстрее привела его истинную в стаю. Впрочем, Захарии никогда не стать настоящей бетой, а значит, и говорить не о чем.

— Нази-и-им… — поворачиваю голову к отцу наглой девчонки. — Или ты выведешь свою дочь из моего лазарета, или, клянусь, я перекинусь и перегрызу ей горло!

— Зубов-то хватит? — Захария даже не собирается сбавлять обороты.

Назим подскакивает со стула и, держась за поясницу, быстро идёт к дочери:

— Уходи, — берёт девчонку её за локоть, тянет к порогу. — Не навлекай беду ещё больше.

— Не трогай меня, папа! Я бета! Я!..

Девчонка оказывается за дверью, а её отец щёлкает замком.

— Иди домой! — кричит. — Иначе я тебя выпорю!

Захария на крыльце ещё какое-то время ругается, щедро посыпая нас с Назимом проклятиями, а потом уходит. О, Луна, дай нам всем сил. Особенно нашему альфе.

Пяти минут не проходит, а с улицы снова доносятся крики. На этот раз кричит не Захария. Кто-то зовёт на помощь. И, кажется, я знаю этот голос. Таня…

Не помня себя, вылетаю из лазарета и бегу к воротам. Там уже собрались наши волки. Расталкиваю оборотней локтями, выхожу за частокол, и сердце покрывается коркой льда.

— Что с ней? — с ужасом смотрю на истинную моего мальчика.

Пара Карима на переднем сиденье машины без сознания. Бледная, а под глазами чёрные круги.

— Наринэ, я не знаю! — Татьяна бросается ко мне. — Мы поехали к вам, Динара Ильясовна всю дорогу молчала, а как заехали в лес, она заговорила. Только я ни слова не поняла, у неё будто язык отказал. Не речь — каша. А потом она вообще отключилась.

— Эй, девочка, ты слышишь меня? — осторожно хлопаю истинную сына по щекам.

Нет реакции. И пульс у неё слабый…

— Я тоже пробовала, — Татьяна едва не плачет. — Даже нашатырь в аптечке нашла, но всё бесполезно.

— На инсульт похоже, — шепчу. — Чего встали, глаза проглядываете?! — рявкаю на собравшихся поглазеть оборотней. — А ну, парни, взяли хозяйку стаи! Несите её в лазарет!

Трое молодых парней суетятся — вытаскивают истинную Карима из машины.

— Как ты сказала? — Таня смотрит на меня полными ужаса глазами. — Инсульт?

— Скорее всего, — подтверждаю неутешительную догадку. — О, Луна! Что вы вцепились втроём в бедную девочку?! — отчитываю молодых оборотней. — Она же тонкая, как веточка. Один взял и понёс. Аккуратнее! Назим, открывай дверь шире! — командую старому волку, который застыл на крыльце лазарета.

Не стая, а сборище безруких оборотней. Зло берёт.

С горем пополам девочку укладывают на свободную койку, а я потрошу запасы лекарств. Где-то были препараты для людей.

— Ты ведь поможешь Динаре Ильясовне, да? — чуть не плача спрашивает Таня.

— Чем смогу, — набираю жидкость из ампулы в шприц, — но девочка — человек, а не оборотень. Так что без гарантий.

— Господи… — Татьяна хватается за сердце. — Может, тогда в город? В больницу.

— Не довезём, — отрезаю холодно.

Беру жгут и подхожу к Динаре. Выглядит человечка из рук вон плохо, а чувствует она себя, подозреваю, ещё хуже. Ставлю укол под Танины вздохи, потом капельницу. Ждём.

Бесполезно. Девочка в себя не приходит. Что могу сказать, это кома.

— Боже мой… — Таня замечает «расписного» Карима.

Назим успевает подхватить бедную женщину под руки. Не успел бы — грохнулась. Ещё одной болезной мне тут только не хватало.

— Выведи Таню на улицу, пусть воздухом подышит, — киваю Назиму.

Старый оборотень ведёт впечатлительную человечку из лазарета, а я остаюсь наедине с едва живой парой влюблённых. Вот что бывает, когда истинные решают идти против Судьбы. Она дама обидчивая, злопамятная и крайне жестокая.

У меня умирает сын, а спасти его может только Динара, но она сама на пороге смерти. Что может быть страшнее, чем похоронить собственное дитя? Если мальчик отправится к Луне, то и моя жизнь закончится. А эта рыжая девочка… Его пара. Даже если Карим чудом выкарабкается, то без истинной он угаснет. Это чёртов замкнутый круг.

Но я могу его разорвать. Придётся заплатить большую цену, но я это сделаю. Ради сына.

— Назим… — выхожу на крыльцо. — Как она? — киваю на Таню, которая сидит на лавочке.

— Вроде лучше. От вида крови голова поехала.

— Жить будет — это главное, — выдыхаю. — Назим, послушай, — беру старого волка за руку, — дело совсем плохо. Они оба умирают.

— Неужели ничего нельзя сделать? — оборотень бледнеет.

— Можно. И мы сделаем. Скажи женщинам, чтобы подготовили круг Советов к ритуалу.

— Что за ритуал? — бывший бета чует неладное.

— Ритуал обмена жизней, — объясняю, а собственный просевший голос кажется чужим.

— Да ты с ума сошла, Наринэ!

— Тише!.. — шиплю, крепче сжимая пальцами руку Назима. — Не хочу, чтобы Таня услышала. Она тоже будет меня отговаривать.

— А я не отговаривать тебя собираюсь, — волк таращит на меня глаза. — Я просто не позволю тебе…

— Тс-с-с! — шикаю. — Это единственные способ спасти нашего альфу и его пару. Я отдам свою жизнь Луне в обмен на жизнь Карима, он придёт в себя и обратит Динару. Они оба будут жить.

— Наринэ-э… — Назим кривится. — Как мне это пережить? Ты мне как сестра.

— А ты мне как брат, — глажу волка по плечу. — Но я не могу позволить сыну умереть. — Мои глаза обжигают слёзы. — Я много лет прожила рядом с ним, но не могла дарить ему свою любовь и нежность. Пусть это будет моей расплатой за то, что я когда-то оставила Карима.

— У тебя не было выбора, Наринэ, — старый волк качает головой.

— Ты сделал бы то же самое для своей дочери. Захария вздорная, глупая девочка, а ты вредный и упёртый старик. Ваши отношения нельзя назвать тёплыми, но ты любишь дочку. Она плоть от плоти твоей, а Карим плоть от плоти моей. Понимаешь?

— Ты всегда была сильной женщиной, а с годами стала только сильнее. — Старый волк сам едва не плачет.

Назим был правой рукой моего безумного мужа. Он не мог пойти против альфы, но он всегда мне помогал, как мог. Это было нашей с ним тайной. Многие считают Назима жестоким, в том числе и мой сын. А я не могу сказать про старика ни одного плохого слова. Он делал то, что должен делать искренне преданный своему альфе бета.

— Буду рада, если ты запомнишь меня сильной, — обнимаю друга. — Иди скажи женщинам, чтобы готовили круг к ритуалу.