Звезда и шар
Шрифт:
Вадим часто моргал, глядя на вещающего Бориса Вениаминовича.
– - А название?! Что это такое - Кубик-Рубик? Что это, я вас спрашиваю?
– - продолжал тот с напором, усаживая Палыча обратно на табуретку -- То ли дело у нас, у нас все, как всегда, на высоте, наш продукт назван кратко, но лаконично: Шарик-Хуярик. Чувствуете разительность отличия? То-то же... Методика игры, конечно, тоже изменена. Кубик-Рубик, если присутствующие помнят, надо крутить, зато Шарик-Хуярик - глааадить... Как сопло?
– - вдруг спросил он без перехода.
Вадим икнул: -- Продвигается.
– - Ну и славно, --
– - Ну и славно, ну и славно...
40.
... если человек говорит о себе во множественном числе: мы - русские, или мы - татары, или мы - немцы, так и знай - дрянной это человечишко, пустой и никчемный. Свое ничтожество прикрывает достоинствами всей нации. Человек стоящий всегда говорит: я - такой то и называет себя по имени, а не по национальности. А раз говорит - мы, значит за спину нации прячется. Подальше держись от такого.
Массивная, окованная металлом дверь была заперта. Саша постучал в маленькое окошечко в стене:
– - Меня вызывали. На два тридцать, -- начал он.
– - Положите ваше удостоверение, -- вслед за голосом из стены, как из спичечного коробка, выдвинулся фанерный ящик.
– - Вы имеете в виду удостоверение ударника коммунистического труда?
– - Шутки приберегите для бани, а здесь - первый отдел. Пропуск положите!
Саша положил, ящик втянулся в стену.
– - Пройдите, -- щелкнул замок, и дверь приотворилась.
Начальник первого отдела оказался ровно таким, каким и ожидалось: абсолютно незапоминающееся лицо, обрамленное реденькими серыми волосиками. Он не был лыс, просто по всей поверхности головы равномерно просвечивал череп.
– - Присаживайтесь, Александр Ильич,
– - сказал он без выражения.
– - Ну, так что же нам с вами делать?
Саша сел.
– - А какие у нас с вами дела?
– - Только не надо прикидываться казанской простотой, вы прекрасно знаете, зачем вы приглашены. Вами был посещен объект высшей секретности министерства обороны без надлежащего допуска. Собственно говоря, вообще безо всякого допуска.
– - Извините меня, пожалуйста, -- сказал Саша, опустив голову, -- я больше не буду.
– - Вы получили доступ к передовым рубежам технологии страны.
– - Я это сделал помимо воли. Я был принужден. Я их предупреждал. А кстати, вы уверены, что это была самая-пресамая передовая технология? Что передовее уже нет?
– - Вы, наверное, не отдаете себе отчета в содеянном, лет тридцать назад вы бы уже не в этом кожаном кресле сидели, если бы у вас вообще еще было на чем сидеть.
– - А теперь?
– - Что теперь?
– - Ну, теперь что, не тридцать лет тому назад, а сейчас, в эпоху зарождения свобод? Когда прорабы перестройки уже взялись за кирки?
– - А теперь у нас остается один выход, а именно оформить вам секретность. Тогда информация, обладателем которой вы стали, будет сохранена так же, как если бы вы уже имели допуск к моменту посещения.
– - Так за чем же дело стало?
– - А дело стало за неопределенностью вашей национальной принадлежности.
Обьект, на территорию которого вы тайно проникли, требует высшей формы секретности, нулевой. Эта форма дается только членам высшего управляющего звена.– - Он сделал внушительную паузу.
– - а у вас непорядок с анкетой. В графе национальность у вас записано русский. Однако, не могли бы вы произнести вслух ваше имя и отчество, точно как записано в свидетельстве о рождении?
– - Могу, там записано Самуил Элевич.
– - Так как же это вы, Самуил Элевич, оказались русским?
– - А так, что бабушка моя была и есть чистокровная славянка. Да вы же это все прекрасно знаете.
– - Конечно, знаем, но нам важно, кем вы сами себя считаете, в душе. Я думаю, мне не надо вам рассказывать о пятой колонне. Так кто вы по национальности, если честно?
– - Я, если честно, по национальности Интеллигент.
– - Очень хорошо, тогда вы уж нам позвольте решать, за кого вас считать.
– - А вот это уже позвольте вам не позво...
– - Саша вдруг осекся на полуслове. Он как-то всем существом почувствовал громадную усталость. Не было больше сил шутить и улыбаться. Он вдруг зримо ощутил, как внутри поднимается неотвратимо темная волна.
Такое с ним было один раз в жизни, когда пацаны вытащили из подвала дикого, безумно верещащего, драного кота. Мурло держал кота за хвост на весу и методично стукал головой о скамейку. Кот затихал на мгновенье, но тут же начинал извиваться еще ожесточеннее.
– - Счас мы ему апендицит удалим, -- сказал Мурло, широко улыбаясь, и вынул бритву. Мурло был старше и сильнее остальных. Следующим, что Саша помнил, были две красные сопли, свисающие у того с подбородка.
– - "Я тебе зенки повыколю", -- шипел Мурло, пуская розовые пузыри. Кота нигде не было.
...
– - Не тебе, слизь, за меня решать, -- Саша поднялся с кресла, -- ты у себя в огороде курей считай. Что у меня в душе вам важно? По мне лучше в полях под Курском сгинуть, чем такую мразь к душе подпустить.
И вдруг он понял, что человек по другую сторону стола испуган. Простой, животный страх застыл в его бесцветных зрачках, в приподнятых вдоль пробора волосиках. Откуда-то сзади слева раздались ленивые, редкие хлопки в ладоши.
– - Браво! Браво, давненько я не встречал такой искренности выражения чувств.
Саша оглянулся. В проеме приоткрытой боковой двери стоял невысокий человек средних лет в отлично пошитом костюме-тройке. Коротко остриженные, с легкой проседью, волосы стояли ежиком. И весь он был какой-то по спортивному ладный, пышуший уверенностью и здоровьем.
– - Оставьте нас пожалуйста на семьнадцать мгновений, -- обратился он к человеку за столом. Тот немедленно вышел.
– - Для начала, разрешите представиться, зовут меня, для примера, Олег Олегович. Как мне позволите вас называть?
– - Зовите меня просто, Ляксандр, как учит мой уважаемый руководитель.
– - Что ж, я ценю ваше чувство юмора. К сожалению вы не вполне понимаете, в какие игры начинаете играть. Заметьте, играть, не зная правил и даже не видя прочих игроков.
– - Олег Олегович, у меня возникает ощущение дешевого водевиля. Меня постоянно кто-то пытается закружить в вальсе без спросу.