Звезда и шар

– - Я бы наверное покинул группу, не дожидаясь бойкота.

– - Точно! Что я и делаю. Смешно только, что пацаны считают членство в их группе безусловным завоеванием. Прямо по Гарднеру, неявное предположение: "Быть изгнанным равносильно социальной смерти". Им даже не приходит в голову, что кто-то может уйти без сожаления. Мельчают времена! Даже солидного выбора подбросить не могут. То ли дело раньше. Можно было подбочениться и гордо произнести: "А все-таки она вертится!"

– - Так ты уже нашел куда уйти?

– - Нет еще. Найду чего-нибудь. Для моих занятий форма прикрытия не важна. В крайнем случае пойду поденщиком на овощебазу.

– - Занятиями ты изобретательство называешь?

– - И это тоже. Кстати, может мы Полстернака зря осмеивали? Движение против законов природы может иногда быть результативным.

– - Это ты о законе сохранения энергии?

– - И о законе неуменьшения энтропии. Но я не совсем это имел в виду. Не физические законы.

– - А что?

– - Меня иногда безумно тянет ввязaться в борьбу с главным законом исторического развития Хомы Сапиенсовича. С самым могучим и несокрушимым.

– - С каким же это?

– - С неотвратимостью всплытия говна.

– - Ну, дай бог. Давай обходной.

44.

Из дневника Каменского

Любое явление - многомерно, любое суждение о нем - плоское сечение. Сколько мне приходилось слышать утверждений, в корне отличных от моих, но принципиально верных! Слова безумно многозначны. Расхожие суждения, как правило, кажутся мне не столько неверными, сколько далекими от сути. Когда слышишь чью-нибудь оценку конкретного человека, так и хочется крикнуть: "Не то!". Не "Не верно", а именно "Не то", мимо. Самые многозначные и всеобъемлющие слова - "хорошо" и "плохо", они же самые бессмысленные. За ними стройными рядами следуют целые армии слов-перевертышей, придуманных для упрощения суждений, которые ничего не упрощают.

Особенно верно это по отношению к людям. "Подлец","добряк", "свой в доску","негодяй" и целые сонмища им подобных слов используются не по назначению. Не потому, что они не годны, а потому, что с их помощью можно сделать лишь поверхностные сечения, а зачастую - касательные. Даже умный и дурак легко меняются местами.

И все же, мне кажется, есть несколько фундаментальных черт личности, которые определяют если не лицо ее, то хотя бы ее положение среди других. Первая и главная - авторитарность, или способность подавить собеседника психологически. Ничего сильнее "Песни о купце Калашникове и опричнике Кирибеевиче" человечество, пожалуй, уже не напишет.

– - В заседание идешь, -- заговорщицки подмигнув, спросила Вероника, дергая рычаг управления главным турникетом.

– - В него, -- соучаственно прищурившись, ответил Саша.

Из книг

Наскок Дон Кихота на ветряную мельницу был одним

из наиболее результативных деяний человечества.

Защита шла как по маслу. Оппоненты выскакивали из своих норок, как китайские болванчики, Волопас обстоятельно выдавал вызубренные на зубок ответы, прохаживаясь вдоль развешанных на стене листов с формулами и графиками, и периодически тыкал в листы указкой.

"Хорошо, что защиту устроил открытую", - думал он - "На закрытой сидело бы пять человек, потом болтовня бы пошла. А так все здесь, и даже представитель Академии Наук. Не скажут потом, что директор их соломенный кандидат".

Зал действительно был полон. У дверей даже стояли в проходах. Последний оппонент оттарабанил свое:

– - ...но несмотря на все указанные недочеты, представленный сегодня научный труд безусловно заслуживает и несомненно внесет.

Председатель научного совета встал и начал: -- Ну что же, уважаемые коллеги, если больше нет желающих высказаться, позвольте мне перейти к завершающей фазе нашего сегодняшнего форума, позвольте предоставить слово...

– - Есть вопрос, -- вдруг раздалось из зала. Аудитория разом повернула головы влево. В девятом ряду поднялся неопрятного вида волосатый человек в майке с надписью "Harvard". Председатель научного совета беспомощно оглянулся по сторонам. Президиум остекленел. Волопас размеренными движениями сдвигал и раздвигал телескопическую указку. В глазах представителя Академии Наук блеснул вдруг интерес к происходящему, а этот уже начал.

– - Константин Семенович, -- сказал он,

– - если я правильно понял, для аппроксимации экспериментальных данных вами применена комплексная форма ряда Фурье. В результате получена главная кривая на листе номер шесть. В таблице на листе номер три, где помещены исходные данные, я вижу четыре значения переменной. Я думаю, всем присутствующим известно, что для корректного использования рядов Фурье, особенно в свете теоремы Вейерштрасса о равномерном приближении тригонометрическими и алгебраическими многочленами, необходимо как минимум пять точек. Не могли бы вы обосновать допустимость привлечения рядов Фурье в вашем случае?

Головы повернулись к лобному месту. Над залом зависла тишина. Волопас откашлялся и громко и четко произнес:

– - Ты что, не понял? Забыл, что в отдельных, исключительных случаях теория допускает применение рядов Лурье с целью аппроксимации данных даже при недостачточном их количестве?
– - По залу прошел облегченный шелест,

– - Мы же только вчера это обсуждали, сядь.

Но тот продолжал стоять.

"Зарубят защиту", - подумал Волопас, - "Такую тщательно разработанную и почти завершенную операцию".

И вдруг он вспомнил, где он видел этого чистоплюя. В памяти всплыли вопли начальника отделения и вкус горького миндаля в горле. Волопас почувствовал, что начинает терять самообладание. Сквозь поднимающуюся откуда-то из-под печени волну ярости, он услышал:

– - диссертант представил несколько интересных путей изготовления изделий без усадки и короблений толщиной до одного сантиметра и достаточно убедительно доказал невозможность получения больших толщин. Я думаю, аудитории будет интересно услышать, что в министерстве обороны разработана и давно и успешно применяется технология изготовления полиолефиновых плит неограниченной толщины. Я сам присутствовал при формовании блока тринадцати сантиметров толщиной. У нас в экспериментальном цехе лежат пятисантиметровые образцы. Разрешите принести?

Не разбирая дороги и царапая ногтями шею под галстуком, Волопас шел по коридору.

– - Какой-то щенок, -- бормотал он -- Какой-то щенок.

Сзади подбежал Гольденбаум:

– - Константин Семенович, Константин Семенович, поздравляю.

Волопас остановился, упершись в стену. На стене висела газета под названием "все Об АСУ".

– - Поздравляю, Константин Семенович, единогласно, только что закончили, вы представляете, ни одного черного шара, Константин Семенович, ни одного...

Волопас как будто не слышал, на сетчатке глаз медленно выкристаллизовывалось двустишие из стенгазеты:

Броня стойка и таньки наши быстры,

И козлоборцы мужеством полны.

Тонкий хриплый свист вырвался из горла генерального, когда информация от сетчатки, пройдя по возбужденным нейронам добралась наконец до головного мозга. Свист перешел в низкий, утробный рев:

– - Гаaничева ко мне...

Неожиданно успокоившись, он добавил:

– - А тебя, Гольденбаум, удавить мало. Вместе с Лурье.