Звезда любви

— Может быть, я ошибаюсь, — задумчиво произнес Поль, — но все ж мне кажется, что убийца Элен был весьма близко знаком с нею, и потому имеет смысл начать поиски злоумышленника отсюда.

— Может, Вы и правы, — отозвался Александр Михайлович. — Театр, знаете ли, еще тот рассадник интриг и зависти.

— Вы не припомните, может быть, у Элен были недоброжелатели?

— Конечно, были! — пожал плечами Гедеонов. — Елена Леопольдовна не отличалась, прости меня, Господи, ни мягкостью характера, ни добросердечием, но за это ведь не убивают?

— А поклонники, или, быть может, покровитель, после того, как мы расстались? — слегка смутился Павел.

— Насколько мне известно, Павел Николаевич, после того, как Вы расстались с нею, Элен получала предложения о покровительстве, но ни одно из них не приняла. Я думаю, Вам лучше поговорить о том с моим помощником, Поплавским Аристархом Павловичем. Незадолго до смерти Елены Леопольдовны он принимал весьма деятельное участие в ее делах, даже, говорят, помог ей найти квартиру.

— Благодарю Вас, Александр Михайлович.

— Право, не стоит, ведь я ничем Вам не помог!

Поплавский едва успел спрятаться за бархатной портьерой, как дверь распахнулась, и князь Шеховской вышел из кабинета. Разговор с Гедеоновым, на который он возлагал такие надежды, ничего не дал, но Павел чувствовал, что он на верном пути. Убийство Элен так или иначе связано с театром. Однако его попытка тут же разыскать Поплавского не увенчалась успехом: Аристарх Павлович, который ранее то и дело мелькал за кулисами, словно сквозь землю провалился. Отложив разговор с ним на потом, Павел вернулся в ложу, когда пьеса уже почти закончилась. Жюли, обеспокоенная его долгим отсутствием, вздохнула с облегчением, когда он присел подле нее, положив руку на спинку ее кресла.

Для светского Петербурга Рождество и Новый год были любимейшим временем. На молодую чету Шеховских посыпались приглашения на балы, музыкальные вчера, маскарады. Окунувшись в круговерть этих развлечений, Павел отложил собственное расследование убийства бывшей любовницы. Почти детский восторг его молодой супруги от всего происходящего оказался весьма заразительным — Шеховской не помнил, когда в последний раз получал такое удовольствие от светских раутов.

Новый год в доме Шуваловых собирались встречать балом-маскарадом. Мари, которая рассчитывала в этот вечер единолично завладеть вниманием своего сиятельного кузена, — да что греха таить, девушка строила далеко идущие матримониальные планы относительно Павла Николаевича, заручившись поддержкой его маменьки, — была страшно разочарована тайной женитьбой последнего. Впрочем, разочарована была не только Мари, не в одной девичей спальне проливались горькие слезы после памятного бала в доме Чернышевых.

Маскарад! Само это слово будоражило кровь, настраивало на игривый лад. Ах, как много безумств творилось порою, когда лица скрыты шелковыми масками!

Вход на бал-маскарад к Шуваловым был строго по именным приглашениям. Входя в дом, гости подавали распорядителю свою карточку вместе с приглашением и проходили в зал без объявления имен прибывших. Графиня Софья Львовна Шувалова пожелала избрать темой маскарада Египет, и в этот вечер особняк на Фонтанке представлял собой причудливое зрелище. Стены бального зала, задрапированные золотистой парчой, символизировали варварскую роскошь дворцов египетских фараонов. Из оранжереи принесли несколько кадок с пальмами и установили их у выхода на террасу, создав уютный зеленый уголок, немного отгороженный от бального зала.

Павел от маскарадного костюма отказался, предпочтя традиционный фрак, отдав дань маскараду лишь черной шелковой маской, а вот Жюли выбрала для себя костюм Клеопатры. Простое белое шелковое платье в египетском стиле, перехваченное в талии тонким золотистым поясом, и золотистая маска составили ее костюм. Мари же нарядилась восточной принцессой, с головы до ног укутавшись в полупрозрачную лавандовую чадру, скрывавшую ее лучше любой маски. По лестнице они поднимались втроем, но стоило им переступить порог бальной залы, как их тут же разделили, закружив в каком-то сумасшедшем хороводе. Остановившись, Жюли попыталась отыскать глазами высокую фигуру супруга и экзотическую восточную красавицу, но безуспешно: увы, в этот вечер не один Шеховский не пожелал скрываться под маскарадным костюмом, и черный фрак в этом зале был далеко не один. Осторожно пробираясь между гостей с бокалом шампанского, который ей с улыбкой вручил, судя по костюму, какой-то восточный султан или шейх, Юленька высматривала во всем этом хаосе черный фрак и золотистую макушку мужа, когда хозяйка вечера объявила котильон. Пары со смехом выстроились вслед за хозяевами бала, и не успела Жюли оглянуться, как ее свободной рукой завладел римский легионер.

— О, прекраснейшая из цариц, позвольте пригласить Вас! — лукаво блеснули голубые глаза в прорезях маски.

Забрав из ее рук полупустой бокал и поставив на поднос стоящего около стены лакея, римлянин увлек ее в круг танцующих пар. Где-то впереди Жюли заметила черный фрак и яркий костюм Мари. Только-только унявшаяся ревность вновь подняла свою змеиную голову, жаля в самое сердце. Уязвленная до глубины души, Юля ослепительно улыбнулась своему кавалеру, отчего голубые глаза удивленно расширились, и ответная улыбка, полная очарования записного повесы, осветила скрытое полумаской лицо.

— Богиня, — шепнул он, обхватывая ее за талию и кружа по паркету в очередной фигуре танца, — царица души моей, властительница дум!

— Вы льстите, Цезарь, мне! — рассмеялась она в ответ.

— Нисколько, прекрасная Клеопатра! Стоило мне Вас увидеть, и я навеки распростился с душевный покоем.

Оглянувшись, Жюли вновь заметила лавандовую чадру. Павел вел кузину в танце с безупречной грацией. Наконец, умолкли звуки музыки, и танцевавшие пары разошлись. Не спуская глаз с Мари и ее спутника, Жюли торопливо извинилась перед легионером и попыталась пробраться к интересующей ее паре. Оказавшись рядом, она осторожно положила руку на рукав фрака спутника Мари.

— Поль, я…

— Простите, сударыня, — обернулся молодой человек, — не имею чести быть Вам представленным, — снимая маску, улыбнулся он ей в ответ.

— Ох, простите, простите! Это все маскарад, — растерянно улыбнулась Жюли. — Мари, — обратилась она к девушке, — Вы Павла Николаевича не видали?

Маша небрежно пожала покатым плечиком, откинула с лица чадру и поднесла к губам бокал с шампанским.

— В последний раз мы виделись у оазиса, — указала она сложенным веером на пальмы около выхода на террасу.

— Благодарю.

Развернувшись, Юля направилась к затененному зеленому уголку, но среди пальм не оказалось никого. Устав от напрасных поисков, Жюли присела на низенький диванчик и решила дождаться полуночи, когда все маски по обычаю будут сняты.

— Вот Вы куда спрятались! — услышала она над ухом бархатный баритон.

Это был все тот же римлянин.

— Далеко ли до полуночи? — поинтересовалась она.

— Четверть часа, — радостно ответил легионер, указывая на большие напольные часы, которые совершено терялись на фоне золотистой парчи.

Только он успел произнести эти слова, как толпа гостей устремилась на открытую террасу.

— Идемте! — подхватил он ее под руку. — В полночь будет фейерверк.

Зябко обхватив себя за плечи, Юля замерла на террасе, устремив взгляд в ночное небо, усыпанное бриллиантами звезд. Ровно в полночь грянул первый залп. С воем в небо взвилась шутиха и взорвалась, освещая ночь, следом за ней еще одна и еще. Огненная феерия продолжалась минут пять. Воздух запах порохом. Гости, сняв маски, кинулись поздравлять друг друга.