Звезда на одну роль

— Где ваш начальник? — пророкотала она хриплым басом. — Давай его сюда!

— Сейчас подойдет, — невозмутимо ответил тот.

— Не кричи, не кричи, тетя Маша! — миролюбиво отозвался из коридора Петров.

— Сюда иди! Объясняться будем! В мой дом ворвались! Это что?! — гудела тетя Маша.

— Ты мне лучше скажи, что за гости у тебя на кухне, как дрова, лежат? — спросил Петров.

— Я их не знаю! — отрезала цыганка. — Переночевать попросились, мы пустили.

— Пустили да «травкой» и угостили. Опием, — уточнил Петров.

— Не было этого! Никакого опия нету! — Агатовые глаза цыганки яростно блеснули. — Ищите! Хоть весь дом обшарьте — ничего не найдете! Крестом клянусь!

Марголин ринулся на кухню. Катя пошла за ним. Там ее поразила удивительная смесь грязи и комфорта. Ржавая раковина, потолок весь в потеках, стены заляпаны жирными пятнами. Зато — два огромных холодильника «Дженерал электрик», две микроволновые печи, липкие и жирные на ощупь, тостеры, ростеры, электрочайники, кофеварки. Все это немытое, тусклое, захватанное.

На полу в углу кухни в обнимку спали трое волосатых парней в кожаных «косухах». Марголин снял их крупным планом. Подошедший опер потряс одного за плечо. Тот что-то нечленораздельно промычал.

— Готовы. Двойная доза. — Он задрал одному рукав кожанки. На сгибе локтя — две ярко-алые точки. У второго и третьего — то же самое.

— Шприцы ищи, — велел коллеге Петров. Шприцы отыскались быстро — в мусорном ведре под раковиной.

Там же среди пакетов, картофельных очисток, банановой кожуры — сломанные иголки, окровавленная вата и целый выводок рыжих тараканов.

— Тоже кайф словили, — хмыкнул Петров.

— В таком свинарнике? — Катя брезгливо поежилась.

— Им, Катенька, все равно, где дракониться, — ответил он. — В подворотне, в подъезде, в луже, в переходе. Здесь крыша, доза под боком — только плати цыганкам за косяк да за постой. А грязь, тараканы — наплевать им на это. Это ж наркота! — В его голосе сквозили презрение и жалость.

— А товар нашли? — деловито осведомился Марголин.

— Идите наверх. Там у них общественная спальня. Там сейчас Дуся вовсю шурует, — усмехнулся Петров.

«Что еще за Дуся?» — гадала Катя, карабкаясь по узкой крутой лестнице вслед за оператором.

Цыганская спальня оказалась такой же огромной, что и гостиная, почти во весь второй этаж. У стены сразу две дорогие стенки. За стеклами горок разная фарфоровая дребедень — мопсы, балерины, пастухи, пастушки. Тут же богемский хрусталь, тут же микроволновая посуда из дешевой керамики. На полу — полосатые матрацы, перины, ковры, подушки, одни скатаны в рулоны, другие расстелены прямо на неметеном линолеуме.

Вдоль стенок медленно прохаживались несколько человек. «Это понятые, ребята из наркотического, — определила Катя. — А это... Господи ты Боже мой!»

— Дусенька, умница, здесь, да? Ты уверена? — тихо спрашивал высокий молодой парень в джинсах и потертой кожаной куртке. Слова эти адресовались низенькой и кривоногой таксе. Вытянувшись в струнку, она внимательно принюхивалась к нижней секции стенки. Затем тявкнула и поскребла лапкой дверцу. — Понятые, пройдите сюда, пожалуйста, — попросил опер в куртке. Два парня в рабочих спецовках приблизились. Марголин приготовился снимать. Сыщик открыл нижний ящик. Там — мешки и мешочки. Он развязал один и сообщил:

— Сахар, Дуся.

Такса презрительно тявкнула и, встав на дыбки, сосредоточенно обнюхала мешочки. Затем она начала в них возбужденно рыться. Опер вытащил еще несколько пакетов и...

— Ага, есть. Молодчага, Дуся.

Извлеченный на свет Божий пакет с маковой соломкой тянул на шесть килограмм. В последующие два часа такса Дуся обнаружила еще несколько подобных пакетов в тайниках в стене спальни, под мойкой на кухне и среди грязного тряпья, наваленного в кладовке. В уборной и шкафчике сыщики отыскали также восемь пузырьков с мутной жидкостью.

— Там сырье, здесь — готовый продукт. Экстракционный опий. — Петров рассматривал пузырьки на свет. — Экспертиза точно подтвердит. Ну, ребята, вот теперь идемте с романами беседовать предметно.

Ромал допрашивали несколько часов. Катя и Марголин присутствовали при самой интересной беседе:

Петров находил общий язык с тетей Машей.

На изъятые в доме наркотики она прореагировала спокойно.

— Э, глупости! Это вы, может, сами мне подкинули.

— Изъято при понятых, — парировал Петров.

— Понятые тоже люди, люди деньги любят, — не сдавалась тетя Маша.

— Ты ж меня знаешь не первый год, я с людьми проверенными работаю. Они мзды не берут.

— Да? — Тетя Маша колебалась.

— Кто изготавливал? Кто сбывал? — настаивал Петров. — Давай называй имена, конкретные имена. Иначе заберу всех твоих дамочек. И тебя тоже.

— Они многодетные матери! — вскипела тетя Маша.

— Тем лучше. Будет кому передачи носить. Жизнь сурова, а ответственность за сбыт наркотиков еще суровее. Не назовешь конкретного ответчика, заберу всех. Весь кагал ваш. И будем предъявлять обвинение табору.

— Не уважаешь ты меня, нет, не уважаешь. — Тетя Маша покачала седой головой, затем взяла со стола пачку «Кэмела», вставила сигарету в рот. — Прикурить дай.

Петров царским жестом щелкнул зажигалкой. Она закурила, выпустила из ноздрей клубы дыма. Катя украдкой покашляла.

— Ну, тетя Маша, решай. Все в твоих руках.

— Лелька и Рада, — процедила цыганка. — Они вдвоем. Их вещи, их дело — их ответ.

— Рада, кажется, мать-героиня? — спросил Петров. — У нее сколько детей?

— Девять.

— А у Лельки?

— Пять. Зато все мальчики.

— Что ж ты их не жалеешь, тетя Маша?

— Почему не жалею? — Глаза цыганки так сощурились, что превратились в аспидные щелочки. — Их дело — их ответ. А пожалеть... Деньги соберем — на залог. Сейчас под залог суд из-под стражи любого выпустит.

— Только не торговца наркотиками.

— Это смотря сколько предложить, — усмехнулась бандерша, раздавливая окурок о ладонь. — И за кого. За мать-героиню залог возьмут. Детей зря, что ль, рожала? Медаль получала? Неужели и послабления ей никакого не выгорит?