Звездная ведьма

Она накрыла его руку своей.

— Прошу прощения, — нетерпеливо окликнул Франко. — Можем мы наконец выбраться из этой чёртовой ямы? Сначала женщины и раненные, — добавил он, по-джентельменски указав на лестницу.

Айседора с радостью поднялась на свободу, Лукан последовал за ней. Он не мог дождаться, когда вытащит её отсюда.

В коридоре двенадцатого уровня остались только те узники, которых защищал волшебник. Остальные сбежали. Раненый Луканом страж лежал на полу с закрытыми глазами, грудь его едва заметно вздымалась и опадала. Айседора уставилась на солдата.

Волшебник заметил направление её взгляда.

— Его ранили до побега заключённых, и многие не упустили возможности мимоходом пнуть стража. Большего их внимания он не заслужил.

Солдат находился в гораздо худшем состоянии, чем когда Лукан его оставил, возможно даже, был почти присмерти.

— Ты мог его защитить, — обвинила Айседора.

— Он не был невинным, — равнодушно ответил волшебник.

Франко вылез из люка, а Айседора воспользовалась возможностью обнять Лукана за талию. Было приятно снова прильнуть к нему и почувствовать себя в безопасности.

Прижимая к себе Айседору, Лукан повернулся к волшебнику.

— Мы раньше не встречались, и всё же, думаю, я ваш вечный должник. Я Лукан Хен, первый капитан Круга Бэквие.

Растрёпанный, грязный, испещрённый морщинами и заросший дико торчащими во все стороны волосами волшебник отвесил шаткий поклон, который при иных обстоятельствах мог получиться весьма изысканным.

— Синнок Фирс Кэмэлэн Тэйн, бывший маг императора Каламбьяна.

Айседора поддалась к старику.

— Синнок? — едва ли не выкрикнула она. — Ты... — но потом отступила, снова ухватилась за талию Лукана и значительно тише закончила: — Нет. Это просто совпадение.

Старые глаза волшебника заискрились, хотя изгиб его рта не изменился.

— Айседора, дорогая моя, в жизни не бывает совпадений. В могущественной вселенной всё тщательно спланировано и имеет чёткий смысл, хотя нам не дано его понять. Отвечая на вопрос, который ты боишься задать... Да, я твой отец.

15 глава

Вырвавшиеся из подземелья заключённые на десятом уровне столкнулись с вооружённой стражей, и хотя многих беглецов убили, не меньшему их количеству удалось проскользнуть мимо охранников в город. Стражам пришлось разделиться: одни поспешили наверх защищать императора, министров и жрецов, другие бросились в погоню, благодаря чему Лукан и Франко, шедшие впереди группы подопечных Тэйна, почти не встретили сопротивления при выводе узников из дворца в Арсиз, а потом и за его пределы.

Айседора не единожды порывалась остановить Лукана и сказать, что должна вернуться и разузнать о судьбе Лианы, младенцев и Мари, поскольку не может бросить их здесь, но продолжала молча идти вслед за всеми, спеша скрыться из города в невысоких, поросших могучими деревьями холмах, освещаемых сейчас мягким сиянием луны.

Поскольку Айседора ещё не чувствовала себя готовой вернуться за Лианой и детьми (или одним ребёнком, если выжил только первенец), то позволила своим мыслям унестись к другим важным, удивительным событиям. Тэйн — её отец! После долгих лет раздумий она успела полностью выбросить из головы человека, благодаря которому появилась на свет, как вдруг тот ворвался в её жизнь. Хотя, если быть точной, это она ворвалась в его жизнь. Айседора смотрела на старого, прихрамывающего волшебника и пыталась представить, как он выглядел более тридцати лет назад, когда её мать выбрала Тэйна в отцы своей первой дочери. Наверно, был красивым, крепче сложенным и чаще улыбался. Годы на тринадцатом уровне состарили его, и хотя волшебники, как правило, жили необычайно долго, тринадцатый уровень подкосил его здоровье.

Пока Франко сооружал лагерь, а Лукан охотился в ближайшем лесу, Айседора попросила волшебника отойти в сторону для приватной беседы. Бэннэн с Ларином уже успели разжечь небольшой костёр, а Тэйн наложил защитное заклятие, призванное удержать солдат на расстоянии. Во всяком случае, на сегодняшнюю ночь. Остальные бывшие узники тринадцатого уровня были ничуть не сильнее императриц и не могли оказать помощи в обустройстве лагеря.

Сегодня все они получили возможность спокойно поспать под звёздами в относительной безопасности и насладиться прохладным, восхитительно свежим воздухом.

— Что ты хочешь узнать? — сразу перешёл к делу Тэйн.

— Ты любил мою мать? — она собиралась задать другой вопрос, но с её губ сорвался именно этот.

— Она мне очень нравилась, но, несмотря на взаимное притяжение, любовь между нами была невозможна из-за проклятия.

— Ты знаешь о проклятии?

— Конечно. Люсинда всё о нём рассказала. Ты его ещё не сняла?

Сердце глухо ухнуло. Он задал вопрос так небрежно.

— Нет. А его можно снять?

Тэйн презрительно махнул рукой.

— Проклятия относятся к низшей магии и легко ломаются. Я говорил об этом твоей матери, но она только покачала симпатичной головкой и не восприняла мои слова всерьёз. Люсинда была не готова, — тёмные глаза Тэйна обратились к Айседоре. — В отличие от тебя, дочь.

— И как их ломают?

Старик пожал плечами.

— Вопрос не в том, как сломать проклятие, а в том, почему оно просуществовало так долго.

— И почему же?

Тэйн взял её за руку и подвёл к лысой скале, где устало сел на странной формы валун. Когда он жестом предложил устроиться рядом на холодном камне, она нетерпеливо послушалась.

— Изначально у проклятий почти нет власти. Они представляют собой всего лишь досадную помеху. Вроде блохи. Но немного невезения, и вот уже злое пожелание приобретает форму и начинает гудеть, подобно надоедливой мухе.

Айседора почувствовала, как в ней закипает ярость и стремительно прорывается на поверхность.

— Множество ведьм Файн похоронили любимых мужчин или смотрели, как те в ужасе от них убегают. Я сама похоронила горячо любимого мужа. — А теперь полюбила Лукана. По-другому, но не менее сильно. Однако он уйдёт, когда найдёт женщину, которая понравится ему больше. Или ещё хуже, когда узнает, что его любовница ведьма. — И ты сравниваешь эти страдания с надоедливой мухой?

Тэйн погрозил ей костлявым пальцем.

— Я сказал, что проклятия так начинаются. Они могут значительно окрепнуть. Часто именно так и происходит.

— Как?

— Они питаются страхом проклятых.

Её гнев усилился, а с ним вернулись худшие опасения.

— Хочешь сказать, проклятие поддерживает мой собственный страх?

Тэйн пожал плечами.

— Твой. Твоих сестёр. Ваших предков, — он нахмурился, раздумывая над ситуацией. — Я чувствую, в проклятии есть нечто большее. Его перенесли на бумагу? Ведьмы Файн описывали свои страдания и силу проклятия?

— Да.

— Где те бумаги?

— Сгорели, — тихо призналась Айседора. Чтобы сломать проклятие, им понадобятся те письма? Если так, то всё потеряно. — Когда солдаты императора подожгли наш дом, коробка с письмами осталась внутри.

Тэйн громко заметил:

— Специальная коробка, с каждым прожитым годом усиливающая мощь проклятия. — Он махнул рукой. — Хорошо, что они сгорели. Это полезно.

Айседора облегчённо вздохнула.

— Значит, проклятие закончено?

— О, нет, — сказал Тэйн. — Ты с сёстрами всё ещё поддерживаешь его. Никто другой не смог бы наделить проклятие такой силой, но вы трое владеете небывалым могуществом. И должны отпустить проклятие раз и навсегда. Вместе.