Звездный час адвоката

– Итак, поясните суду, кто такой Ояр?

Данилевская устало взглянула на прокурора. Похоже, она уже начала привыкать к тому, что на некоторые вопросы ей приходилось отвечать дважды.

– Ояр – это мой литературный герой.

– Это вымышленный персонаж?

– Абсолютно.

– Ну, хорошо. А фамилия все-таки у него имеется?

– Нет. В моей книге герои обходятся без фамилий.

– Странно. Впрочем, это, конечно, ваше дело. Но вот кто такой Ояр Манкявичус?

Данилевская молчала. У адвоката не было никаких сомнений, что подсудимая плохо расслышала вопрос. Признаться, она сама сложную прибалтийскую фамилию разобрала не сразу. Дубровская взглянула на клиентку, пытаясь понять, требуется ли ей помощь, но замерла, как завороженная. Диану трудно было узнать.

Вернее, все вроде бы оставалось, как было: те же глаза, тот же бледный цвет лица, те же беспокойные руки. Но произошло что-то странное, какая-то необъяснимая метаморфоза, когда вместо прежней женщины, неразговорчивой, замкнутой на своих проблемах писательницы, на скамье подсудимых оказалась совсем другая особа. В ее глазах появилась жизнь, лицо ожило, даже плечи, до этого момента опущенные, словно от тяжкой ноши, распрямились. Ноздри затрепетали, губы дрогнули, выдавая себя.

– Вопрос не имеет отношения к делу! – встряла Дубровская на всякий случай. Она боялась того, что может сейчас произойти.

– Не имеет отношения? – ухмыльнулся прокурор. – А вы взгляните на свою клиентку, прежде чем это утверждать.

Он был прав. Абсолютно прав! Дубровская, если бы не видела это своими глазами, никогда не поверила бы, что люди, не говоря не слова, могут так себя выдавать. Павел Максимов понурил голову. У него не было сил взглянуть в глаза защитнику.

– Итак, Ояр Манкявичус – вполне реальный персонаж, тридцати пяти лет от роду, – продолжил обвинитель, сверяясь с листком бумаги, испещренным мелким почерком. – Известный спортсмен, альпинист, на его счету не один десяток сложнейших восхождений. Душа компании. Весельчак и балагур. Неоднократно работал в группе с Ольгой Крапивиной и даже, очень непродолжительное время, пытался за ней ухаживать.

– Это неправда! – раздался громкий отчетливый возглас, от которого вздрогнул даже судья. Как-то не сразу поняли, что голос принадлежит Данилевской.

– Ну так поясните, в чем моя неправда? – змеем-искусителем выступил перед зачарованной публикой обвинитель. – Вы опять будете говорить, что это вымышленный персонаж? Тогда я предоставлю суду копии его документов. Вы будете оспаривать его спортивные достижения? Уверяю, в этом нет смысла, ответы на посланные мной запросы уже на руках. Но это вам неинтересно. Позвольте, отгадаю… Вам не пришлось по вкусу мое последнее утверждение. Насчет того, что связывало между собой Ояра и Ольгу Крапивину? Но это факт, который согласны подтвердить несколько человек. Что же вы молчите?

Данилевская хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на пляж. Стоя перед всеми этими людьми, перед прокурором, который выставил ее личную жизнь на суд людской, она чувствовала себя беззащитной, обнаженной, как перед толпой жадных до развлечений зевак.

– А, может, правда в том, что вы отбили у подруги этого занятного персонажа? – с издевкой спросил прокурор. – Не в этом ли кроется причина вашей вражды? И так ли искренни вы были, утверждая здесь, что просто устали писать? Так ли уж случайно полетела вниз Ольга Крапивина? Отвечайте, я даю вам слово!

– Я возражаю, Ваша честь! – пришла в себя Дубровская. – Прошу отложить допрос моей подзащитной, пока обвинение не представит в суд этого свидетеля, Ояра Манкявичуса.

– Просьба защитника резонна, – заметил председательствующий. – Итак, вы способны обеспечить явку свидетеля?

Прокурор смотрел на них со своей фирменной улыбкой, которая, разумеется, предвещала очередной сюрприз.

Глава 17

Запутавшись в сюжетных линиях своей новой книги, я как-то не сразу заметила те изменения, которые произошли с моей подругой. Она заметно похорошела: опять распустила волосы по плечам, стала подкрашивать ресницы.

– Твоя подруга влюбилась, – сказал муж однажды вечером, убирая со стола посуду.

– С чего ты взял? – удивилась я, выплывая из своих грез в реальность. – Она мне об этом ничего не говорила.

– А об этом и говорить не надо, – усмехнулся он. – Достаточно взглянуть. Ты заметила, что сегодня мы почти нормально попили чаю, и она ни разу не сцепилась со мной, по своей давней привычке?

– По-моему, это не показатель, – с сомнением проговорила я. – Просто сегодня у нее хорошее настроение.

– Много ты понимаешь! – махнул рукой супруг. – После того как ты забросила работу в школе и занялась писательством, у тебя определенно съехала набок крыша. Ты витаешь в облаках, и я иногда сомневаюсь, слышишь ли ты меня вообще.

– Слышу, – ответила я и унеслась мыслями в только что начатую главу…

Жизнь продолжалась дальше. Я писала романы. Ольга лазила по горам, наведываясь к нам все реже и реже.

– Честное слово, – сказала я ей в сердцах, когда наша встреча по обсуждению сюжета нового романа сорвалась в очередной раз. – Если ты влюбилась, то так и скажи! Неужели близкая подруга обо всем должна узнавать в последнюю очередь?

– Может, и скажу, – смеясь, пообещала она. – Просто до поры до времени боюсь спугнуть свою удачу.

– Ну да ладно! – махнула рукой я. – Неужели – правда?

Она кивнула головой. В ее глазах плескались целые озера счастья.

– Кто он такой? Рассказывай!

– Он… такой! – проговорила она и пожала плечами. Интересно, почему все влюбленные люди глупеют? – Он самый лучший. Ты не поверишь, когда увидишь.

Интересно, что я могла увидеть в нем такого, что сразило бы меня наповал? Моя подруга явно преувеличивала его достоинства.

– Вот увижу – и разочаруюсь в твоем выборе, – пообещала я.

– Это невозможно, – покачала головой Ольга…

Она пригласила меня на какую-то вечеринку у костра. Там должны были собраться все ее горные приятели, и я уже заранее смирилась с тем, что время будет потрачено бездарно. Дома дожидалась меня начатая книга, а там, у костра, только праздная болтовня и песни под гитару. Но ей хотелось во что бы то ни стало познакомить меня со своим новым другом, и я скрепя сердце согласилась.

Было уже темно, когда Ольга встретила меня на старой туристической базе. Я оставила автомобиль на небольшой площадке у въезда и поспешила за подругой, которая быстрой походкой направлялась куда-то в сторону озера. Звенящую летнюю тишину нарушали лишь мерный плеск волн да перебор струн где-то на пляже.

– «Я спросил: „Зачем идете в гору вы?“ – а ты к вершине шла, а ты рвалася в бой…» – услышала я начало песни Высоцкого. Голос был незнакомый, но приятного, густого тембра и, что особенно отрадно, без колоритного рычания и модной хрипотцы. Я была согласна с исполнителем, что пародировать оригинал – дело неблагодарное, уж лучше петь в собственной манере, не пытаясь поразить воображение слушателей своим сходством с великим актером.