Звездный Июль

И Бобби дал!

Тёмное стекло ожило. Из него на меня смотрел… Хогер. Я видела каждую чёрточку его лица. Эти ядовитые прищуренные глаза. Наглый длинный нос, который бы смотрелся некрасивым, если бы не такой же крупный рот и упрямый подбородок, сам по себе тоже - не произведение искусства. Но все вместе черты складывалось в очень правильное и живое сочетание.

И вдруг музыкант в раме мне улыбнулся.

Так светло, чисто и счастливо, что я нечаянно улыбнулась в ответ.

И только потом заставила себя перевести взгляд на сцену.

Губы Криса кривились в сардонической ухмылке.

Я вновь взглянула на раму. Там тоже показывали колючий насмешливый взгляд звезды.

Как я могла забыть! Улыбки Хогера – всего лишь маски, которые он меняет так же запросто, как блондинок по утру.

Мне почему-то стало грустно и даже обидно.

– Ну что, проверяем главное? – Маэстро бросил взгляд через плечо на своих работников, и вдруг запел красивым, тем самым обволакивающим, бархатным, как при нашей первой встрече, голосом:

– Расскажи мне, где была,

Сколько слёз ты пролила,

Много ль счастья без меня

Жизнь отмерила?

Да, это было главное. Вживую голос Хогера звучал поистине завораживающе. Так, что хотелось слушать и слушать ещё.

– Крис, нет. – Не знаю, что за «нет» показалось Доновану. По мне так очень даже «да».

– Чарли, что там? – Музыкант повернулся к кулисам.

– Господин Хогер, я сделал всё, как обычно! – Мужчина в форме высунулся из-за кулис. – Попробуйте ещё раз!

– А так?! – Маэстро рыкнул.

– Не работает, Крис, - помотал головой директор, поднимаясь с места.

– Давайте я ещё раз включу и выключу! – предложил не представленный мне Чарли, у которого не работало что-то «главное».

На сцене и за нею начались панические передвижения. Концертный директор ходил вперёд-назад по проходу, кусая губы. Хогер стоял на сцене с закрытыми глазами, бледный и сосредоточенный, будто прощался с миром.

– Может, я могу чем-то помочь? – решилась я.

– Чем?! – рявкнул на меня Донован. – Чем ты можешь помочь?!

– Я правильно понимаю, что у вас не работает какой-то артефакт? – уточнила я. – Возможно, мне удастся его починить.

– Идиотка! Это уникальная разработка! Она существует в единственном экземпляре! – взорвался директор.

– Мэтью, ну чем мы рискуем? – вдруг открыл глаза (и рот) музыкант.

– Она может сломать усилитель!

– Он уже сломан. – Крис вытянул в сторону приятеля руку ладонью вверх. – Давай дадим нам всем шанс.

– Знаеш-ш-шь!.. – Донован прошипел эту «ш», как заправская гадюка. – Делай, как знаешь!

– Госпожа Хоуп, вы хвастались своими широчайшими навыками в области артефакторики. У вас появился шанс их продемонстрировать! – Хогер указал за кулисы.

И тут я испугалась. А вдруг у меня не получится?

Скорее всего - не получится.

Вот это вот всё было за пределами моего опыта. Я даже не подозревала, что так можно. Что такое бывает.

Но вызов брошен.

Я его приму.

Я взошла на сцену по той же лесенке, по которой поднимался маэстро. Тот самый «Чарли», у которого всё сломалось, указал мне дорогу.

За кулисами на столе лежало… нечто.

Это, безусловно, был артефакт, но очень сложный. Даже на первый взгляд, по используемым материалам. Здесь были и металл, и камни, и даже дерево, старательно выточенное скрупулёзным артефактором. Это было… величественно! Гениально!

– Кто это сделал? – Я с трепетом провела рукой над поверхностью.

– Энер Януар, - буркнул рабочий, будто речь шла не об одном из самых выдающихся артефакторов современности, а о каком-то третьесортном лавочнике с окраины.

– Идите, Чарли. – Я махнула рукой, отгоняя. – Не стойте над душой!

Меня раздражало наличие постороннего человека, который мешал погрузиться в совершенство магических линий, связей и узлов. Я положила руки на устройство, закрыла глаза и стала ниточку за ниточкой разбирать сложное плетение.

Понятия не имею, что это и для чего, но оно определённо было сломано и буквально умоляло о помощи. Магический импульс терялся где-то в глубине артефакта. Значит, схема нарушена физически.

– Его никто не ронял? – спросила я вслух.

– Грейс, вы издеваетесь?! – ответил мне невесть откуда взявшийся Хогер. – Вы хотя бы близко представляете, сколько это стоит?

– Да.
– Я согласно закивала. – Приблизительно представляю. И всё же рекомендую поискать потерянную деталь.

– Как она выглядит. Где может находиться? – напрягся мой работодатель.

– Где угодно может находиться. Может, даже не здесь. Но в ваших интересах, чтобы она просто свалилась со стола и закатилась куда-то поблизости.

– Ну то есть вы не знаете, что это и где его искать?
– скривил физиономию маэстро.

– Нет.

– Вы очень помогли, - ядовито процедил работодатель. – Можете идти на своё место.

– Не нужно мне указывать моё место. Мне кажется, артефакт был повреждён совсем недавно. Эхо разрыва ещё держится. Понимаете…

– Нет. – Музыкант сложил руки на груди и выпятил подбородок, вновь кого-то напомнив, но я перевела взгляд на пол.

Куда эта махлова деталь могла укатиться с этого махлова стола? Я подняла занавеси кулис. Заглянула под стол. Передвинула стул.

Хогер скептически хмыкнул и ушёл прочь, на сцену, что-то обсуждать со своими работниками. А я стала искать дальше. Ещё одна кулиса. Какой-то ящик на полу. Довольно тяжелый, но под ним тоже ничего подозрительного не обнаружилось. Ещё кресла. Шкаф…

Шкаф.

Кому нужен шкаф за сценой?!

Ножки его были низенькими, и между полом и дном оставалась небольшая щель.

С полами в Императорской опере было очень печально. Судя по слою пыли, их не мыли. Но в ободке грязи виднелся тонкий след, будто по нему что-то прокатилось.

Возможно, не сейчас.

Раньше.

Но я опустилась на колени и создала крохотный светильничек.

Под шкафом определённо что-то было. И не одно.

Отодрав дощечку от давешнего ящика, я стала выуживать из-под шкафа содержимое. Бумажка, сухарик, пуговица, шарик…