Звездный Июль

Первым делом я поспешила туда. Но, что логично, там было пусто. Если Хогер спит, кому накрывать? И если не спит, точнее, спит не один, то тем более. Я направилась по коридору. Скорее всего, кухня находится где-то подальше.

Путь мой пролегал мимо приёмной, где мы ожидали собеседования. Интересно, в какой момент Крис сделал выбор? Когда он понял, что ему нужна именно я?

Дверь в кабинет концертного директора была закрыта неплотно, и оттуда слышались голоса. Я была уверена, что после концертов и последующих фуршетов особняк просыпается к обеду. В лучшем случае. А, оказывается, никто не спит! Все работают. В поте лица и тела.

Я подкралась на цыпочках и прижала ухо к двери.

– Брэд, ну неужели это было так сложно! – разорялся Донован. – От тебя требовалось всего-ничего! Увести эту девку и поиметь! Что сложного?

– Она с самого начала куда-то запропастилась. А потом не хватило времени, - невозмутимо возразил другой мужской голос.

– У тебя было зелье! Как ты мог так оконфузиться?

– Для того чтобы подлить зелье, тоже нужно время. И сам Крис вмешался. Но я не понимаю, к чему вообще эта спешка? Не получилось сегодня, получится завтра. Она клюнула. Две-три случайных встречи, и девица будет есть с моих рук.

– Нет у нас времени на две-три встречи, как ты не понимаешь! Ситуация выходит из-под контроля.

– Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь, Мэтт. Обычная блондинка. Из тех, что в его вкусе. К тому же не первой свежести. Не понимаю, чем она тебе мешает? Ну попользует её Хогер, как других, и переключится на кого-нибудь помоложе.

До меня не сразу дошло, что речь шла обо мне. И что «Брэд» - это тот самый Брэдли Пирсон, который рекомендовал мне профитроли. Я прикрыла ладонью рот. Слова его, брошенные в мой адрес, били своей прямотой в самое сердце. Обычная блондинка. Одна из многих. Не первой свежести.

За дверью повисла тишина.

Какой смысл спорить с очевидным.

А я себе понапридумывала всякого...

Я собиралась уходить, как вдруг Донован снова заговорил:

– Она – не обычная, - устало выдохнул он. – Она – та самая.

– Что ты имеешь в виду под «та самая»?

– Что слышал, то и имею, - проворчал концертный директор. – Та самая блондинка из его прошлого.

– А у них было? – поинтересовался его собеседник.

– Если бы я знал! Да и не важно. Важно то, что он готов отказаться ради неё от меня!

– Мне кажется, ты всё себе придумал и сам в это поверил, - возразил Пирсон.

– Увы. Он угрожал мне дважды. Прямо так и сказал: «Не ты мне указываешь, что делать. Я готов пойти на крайние меры. До конца».

Я могла подтвердить слова Донована как свидетель. Подслушала их у столовой собственными ушами.

– Это после всего того, что я для него сделал! – продолжал сокрушаться директор. – Я его практически вытащил со дна. Он был никем! Я сделал ему имя! Сотворил из него звезду! И вот так он меня отблагодарил.

Возможно, я бы и посочувствовала, но меня его судьба волновала не больше, чем беспокоила Хогера.

И подонок Пирсон с подлым зельем не интересовал.

Мне и без них было, о чём подумать.

Я развернулась и, стараясь двигаться бесшумно, пошла обратно, в свою комнату.

Я – «та самая блондинка из его прошлого»?

Мы с ним были знакомы?

Я не знала никакого Криса Хогера.

И тут меня как обухом по голове ударило. «Я сделал ему имя!», - сказал концертный директор. А если это не настоящее имя?..

Глава 17. Оратория для мага и механического оркестра

Грейс

Эта мысль крепко засела у меня в мозгу. Может, я знала его под другим именем? Моя жизнь после академии не была богата на знакомство вне профессиональной сфере, и чем ближе к настоящему, тем меньше. Значит, мы сталкивались с ним в студенческие годы? Мне случалось бывать на разных вечеринках. Но завсегдатаем и знатоком всей этой кухни у нас была Ребекка. Сложно представить, что нашей среде было какое-то восходящее дарование, а Бекки о нём не знала. И теперь она бы не преминула отметить: «А ведь я помню концерты Криса Хогера тех времён, когда он и Крисом Хогером-то не был!». Но она молчала.

Значит, не то.

Я прошла мимо комнаты Криса, но там было тихо. Видимо, голубки перешли от слов к делу. Если опять будут стонать на весь дом, спрячусь в ванной и закрою глаза!

…Не в детстве же, в самом деле, мы с ним познакомились?!

Я открыла дверь в свою комнату, и перед глазами, как по мановению волшебной палочки, всплыла давно забытая картинка. Школьное крыльцо. Мальчишка из параллельного класса, сложив руки на груди, упрямо выпячивает подбородок.

Вот почему этот жест казался мне таким знакомым!

Потрясённая открытием, я осторожно прикрыла входную дверь и встала в прихожей как громом поражённая.

Из коридора было слышно, как хлопнула соседняя дверь. Очень хотелось выглянуть и спросить у репортёрши: «Что, Розалинда, час со звездой пролетел незаметно? Прямо промелькнул?».

А нечего лезть на чужой шесток!

…Как же его звали? Прозвище у него ещё было смешное… Крыс? Хомяк? Суслик? Нет, Фуфлик!

Он всегда казался мне странным. Даже ненормальным. Рядом с ним было неуютно. Он вызывал какие-то сложные чувства, смесь неловкости, тревоги, неуверенности, и я старалась держаться от него подальше.

Над ним смеялись за слабый дар, с которым мальчишке никак не удавалось совладать, и длинные, как у девчонки волосы. Ему делали замечания, но парень упорно отказывался стричься и вести себя, как все. Он был мелким, слабеньким и болезненным. Только в выпускном классе неожиданно вытянулся и стал длинным и тощим. Но тогда он умудрился снова стать всеобщим посмешищем: отрылось его нелепое увлечение музыкой.

Картинка из прошлого никак не хотела накладываться на образ звезды: ухоженного, повзрослевшего, сильного и уверенного в себе мужчины. Впрочем, он и тогда был уверенным в себе. Это же нужно было до такого додуматься: пригласить меня на выпускной!

Сомневаюсь, что кто-то из девочек вообще пошел бы с ним. А он нацелился на меня, что вообще было смешно!

Правда, теперь таковым не казалось.

Скорее всего, он узнал меня с самого начала. Потому спрашивал на собеседовании, как у меня с памятью. Представляю, как он смеялся в душе! И как развлекался, придумывая мне наряд – карикатуру на школьную форму.

Я должна была догадаться. Это же бы намёк! И потом он неоднократно намекал, что мы с ним «будто всю жизнь друг друга знаем».