Звездочка миллиардера. Это моя дочь!

И с силой сжимаю стакан пальцами, когда вижу их сидящими на песке. Женя сидит рядом, показывает Астре камни и ракушки. А та принимает их из его рук и, с восхищением осмотрев, возвращает. Что-то талдычит на своём, детском.

Волна гнева поднимается внутри.

Значит, дело во мне?

Какого хрена? Женя ведь тоже напугал её, когда мы пришли в их квартиру. Но Астра его не боится — совсем. Наоборот, поднимает грязную и мокрую попу, подходит к мужику и подставляет к уху ракушку.

Бесит.

Захлопываю крышку ноутбука, хватаюсь за переносицу и пытаюсь не сорваться на эмоции. А я могу. Я же зажигаюсь, как спичка. Раз-два, и уже горю. Фамилия говорящая.

И готов сейчас встать, пойти, схватить Астру и вместе с ней ринуться в воду. Покатать её, лишь бы смягчилась. Но понимаю, что это сработает только в моих фантазиях. На деле она расплачется, закричит и только сильнее станет меня бояться.

Поэтому, стиснув зубы, терплю.

Твоё терпение, Пожарский, будет вознаграждено…

Встаю, раздеваясь и складывая всё на скамью. И иду выплёскивать эмоции в воду. Прохожу мимо этой милой компании. И Звёздочка вскакивает с места, бежит к маме, прячась за её ногами.

Цокнув, ныряю в солёную воду и глушу эмоции.

Не знаю, сколько кругов наворачиваю по волнам, но в один момент выдыхаюсь. На горизонте уже садится солнце, и я вылезаю из воды, направляясь в беседку. Где Люба как раз вытирает мокрые волосы дочки.

Едва подхожу, как она снова пугается, но продолжает сидеть. Только опускает взгляд в пол и скрещивает ручки у себя на коленках.

— Переодевайтесь, — говорю опять холодно. Настроение снова катится ниже плинтуса при виде отталкивающей меня дочери. — Уходим. Скоро прохладно станет.

Нежная вместе с дочкой бегут до раздевалки. Женя переодевается прямо в беседке.

— Как тебе удалось с ней подружиться? — спрашиваю задумчиво, поглядывая на дочку, которая, только отдалившись от меня, начинает весело вилять попой и скакать за мамой.

— С кем?

— Не с Любой же. Я про дочку.

— А, с Астрой, — неловко потирает щёку. Ощущение, что смущается. — Не знаю, само вышло. Наверное, чувствует, что человек хороший.

— Я, по-твоему, плохой? — выгибаю бровь.

— Простите, босс, не это хотел сказать.

Опять выхожу из себя.

— Первым пойду, — натянув шорты и перебросив футболку через плечо, хватаю ноутбук. — Догоните. Убегут — с тебя спрошу.

— Так точно.

??????????????????????????

ГЛАВА 25

Любовь

Как жаль, что наш отпуск кончился так быстро. Мы выехали из номера утром и теперь направляемся в аэропорт, на частный самолёт Пожарского.

Меня немного потряхивает — я ни разу не летала. Думала, что страшнее будет пережить ночь с Глебом, но нет.

Вечер прошёл нормально — мы разошлись по разным комнатам. Я уложила уставшую дочку спать. Вышла на балкон и села писать. Впервые за две недели нервотрёпки. Никак не могла настроиться, а тут мысли сами полезли в голову, и я шпарила, как могла.

Рано утром, позавтракав, Пожарский приказал собираться.

И вот теперь мы отправляемся домой. Через два часа окажемся уже у себя в городе. А потом… Мы сразу же поедем к Пожарскому домой. Вот так, без ночёвки в квартире.

Хотя у нас сгорела кухня, и готовить мне теперь негде.

Думала, хоть к родителям загляну… Соскучилась. Покажу им загар Астры. И расскажу, что произошло. И что скоро, возможно, выйду замуж.

Возможно — потому что до сих пор не верю, что всё пройдёт гладко.

Я не верю в Глеба. И в чём-то его подозреваю. Как будто жду подлянки.

И увижу её наверняка по прилете.

А пока дрожащими пальцами сажаю Звёздочку на сиденье. Застёгиваю ремешок. Спокойным голосом, несмотря на дрожь, объясняю, что так надо и всё хорошо. На удивление, малышка не пугается. Даже на то, что напротив неё, через столик, сидит её отец, от которого она постоянно прячется.

А тут, сидя у окошка, смотрит в иллюминатор. Вжимается в угол кресла и отвлекается на пейзажи за окном.

Нервничаю. Дочка ничего не понимает, а я вот — очень.

— Перестань трястись, — вдруг говорит Пожарский. Не отрывает взгляда от своего телефона. — Мы сейчас попадём в турбулентность, так и не взлетев. Ты весь самолёт трясёшь.

— Мне страшно, — осуждающе говорю ему.

— Даже Астра не боится.

— Она ещё маленькая и ничего не понимает.

— Ты не сильно взрослая, — напоминает мне о моём возрасте.

— Вы по уму тоже, — выплёвываю, обхватив себя руками.

— Без язвительности говорить не умеешь?

— То, что я согласилась на ваше предложение, не значит, что я забыла всё, что вы сделали, — говорю прямо.

— Ясно.

Вот и поговорили!

Отвлекаюсь на Звёздочку. Ей сейчас нет до меня никакого дела. Смотрит в окошко и совсем не помогает своей маме успокоиться.

Мы взлетаем, и я буквально вжимаюсь в кресло. Сердце гулко стучит в груди. Мы же не разобьёмся? Не упадём? Я старалась не смотреть фильмы о катастрофах, но кошмарные сценки всё равно лезут в голову.

— А нам долго лететь? — спрашиваю жалобно.

Стыдно. И мерзко от самой себя. Что показываю себя слабой перед этим человеком.

— Три часа.

Долго! Очень долго!

Сглатываю, боясь глянуть даже вбок. И иллюминатор шторкой не закроешь — мышонок смотрит.

От переживаний не замечаю, как Астра поворачивается в мою сторону, не сводит с меня своих карих глазах. И как в этот момент моих губ касаются чьи-то пальцы, раздвигают их, и на языке я ощущаю что-то сладкое.

Во рту оказывается сосательная конфета. Леденец со вкусом клубники.

Перевожу взгляд на Пожарского, который падает обратно в кресло.

Мне ведь не показалось, что он сейчас встал, наклонился ко мне и засунул мне в рот конфету? А теперь садится как ни в чём не бывало на место, сминая фантик и бросая его в тарелку со сладким.

— Вы чего делаете? — возмущенно шепчу, не в силах повысить голос из-за испуга.

— У меня ноги дрожат, — говорит он. А это мои проблемы?! — Причём не потому, что страшно мне. А тебе. И твоя дрожь отдаётся вибрацией мне.