Звездочка миллиардера. Это моя дочь!
Шрифт:
Конечно, с неё…
Проходит мимо меня, разминаясь.
— Проклятая спина, теперь и шея болит, — жалуется в который раз за день.
Поворачиваюсь к нему и понимаю, что болит она из-за меня. Ну, тяжёлая я, что поделать! Хоть с виду и не скажешь, я худенькая. Просто кость тяжёлая…
— А вы чем-то мажете её? — интересуюсь чисто из-за скребущего чувства вины на душе.
— Я уже задрался тебя исправлять, жена, — останавливаясь, смотрит на меня через плечо.
Глаза закатываю. Ну, тяжело мне привыкнуть!
— Ты чем-то мажешься?
—
— Так давайте я массаж сделаю, — вдруг предлагаю, не ожидая от самой себя. — И намажу как раз.
— А ты умеешь? — удивлённо распахивает глаза.
— Да. У папы со спиной проблемы были, и мама однажды обучалась. Я любопытная и всё узнавала, когда она папе массаж делала. Плюс я сама проходила курсы детского массажа. Не уверена, что он подойдёт вам, но если приложить достаточно силы…
Слушает с недоверием.
Если не согласится — пофиг! Я попытку предприняла помочь, а примет он её или нет — его решение.
— Ну, пошли, — скептически отзывается. — Мазь у меня в комнате.
Киваю и направляюсь следом за ним, не позабыв поставить книгу обратно на полку.
ГЛАВА 41
Любовь
С осторожностью захожу в комнату Пожарского. Оглядываюсь по сторонам в поисках котлов, адского пламени и чертей.
Как оказалось, единственный чёрт здесь он.
— Что ищешь? Мазь в тумбочке, — подходит он к двуспальной кровати, отодвигает ящичек рядом с постелью и достаёт оттуда тюбик.
— Признаки ада ищу, — говорю на полном серьезе.
Может, в шкафу все спрятал?
— Зачем?
— Мне кажется, ты вылез именно оттуда.
— Ого, прогресс, Нежная. Мы на «ты», — делает притворное удивление.
— Конечно, вы же постоянно напоминаете мне об этом. Ой, то есть ты.
Он усмехается, потирая шею.
— Мне стоять? Сидеть?
Так и хочется в шутку поднять руку и отдать команду «сидеть», как собачонке. Но боюсь, после этого мне будет несладко. Или выпнут пинком под зад из этого дома, забрав дочь, или…
А нет «или». Другого пути не будет.
— Ложись, — говорю ему, поглядывая на постель.
Услышав меня, Глеб подхватывает край футболки и быстро снимает её, кидая на ту же кровать.
И я сглатываю при виде подтянутого тела и кубиков. Они, кстати, не такие выраженные, как пару недель назад. И мне это даже нравится. Не люблю перекачанных мужчин. Всё должно быть в меру!
Эй, а почему меня вообще заботит тело Пожарского?
Всё равно мне!
Глеб падает в спальных штанах на постель, уткнувшись носом в подушку. Подхожу к нему, забираю гель из ладони.
Сажусь рядышком и прошу показать, где болит.
— Здесь, — указывает в районе шеи. — И тут.
На пояснице, угу.
Киваю собственным мыслям, пытаюсь вспомнить, где нажимать точно не стоит. А то сделаю Глеба инвалидом, и пиши пропало…
Вздохнув
и сосредоточившись, приступаю к делу.На удивление картинки с мамиными движениями сами всплывают в голове. А параллельно звучат слова инструктора на курсах детского массажа. Представляю, что передо мной лежит маленький карапуз.
Просто чуть-чуть перекачанный…
Нажимаю на место, где у него болит. И прощупываю эту забитую мышцу, отвлекаясь на мужской рык.
Ой, а рычит он эротично…
Кстати, об этом.
Краснею, когда вспоминаю недавний сон, когда на моём месте был Пожарский, делающий мне массаж. И как я возбудилась от его прикосновений и ладони, проникающей под полотенце.
Мотаю головой и перехожу к шее. Здесь возникают трудности — сидеть сбоку очень неудобно.
Но это хорошо! Больше буду думать о массаже, а не о тайных фантазиях.
Чего? Я сказала «фантазиях»?
Не-не-не. Тот сон — всего лишь проекция.
Я думала о сюжете романа, когда засыпала! И герои там занимались сексом!
— Можешь сесть на меня, — вдруг звучит от Глеба. Становлюсь пунцовой, когда понимаю смысл его слов. Он что городит?! — Блин, нельзя такое порнушнице говорить.
Смеётся над своей же шуткой.
— Да ну тебя, — обиженно бубню, но его предложение принимаю. Аккуратно сажусь на его ягодицы, подаюсь вперёд и подбираюсь к шее. Так, безусловно, удобнее!
А ещё…
Не могу скрыть улыбку.
— Я тут вспомнила, что ты женоненавистник, — смакую каждое слово. — Вот и думаю, каково тебе, когда девушка берёт над тобой верх…
Не знаю, кто тянул меня за язык, но я не смогла промолчать.
А теперь тело Глеба напрягается.
Что, задела тебя? Сексист, блин.
— Ты мне пришла помочь руками или пожалить языком?
Продолжаю разминать его шею под облегчённые вздохи.
— М-м-м, чёрт, — раздаётся протяжно от него. — У тебя золотые руки, Нежная.
Ого! Это точно Пожарский?!
— Приятно слышать это от вас, господин сухарь.
И почему «господин»?!
Мысли у меня слишком извращённые. А всё из-за нашей позы и его мычаний. Он так ещё дышит тяжело… Иногда мельком поглядываю на его скривившееся от боли лицо. Но оно быстро расслабляется, когда прогреваю мышцы движениями.
Руки быстро устают, и я останавливаюсь, наслаждаясь краснеющей спиной Глеба. Поясницу промяла, помазала, шейно-воротниковый отдел хорошенько промассировала.
— Как ты там? — спрашиваю его аккуратно, даже заботливо. Надеюсь, ему поможет. А то я спать спокойно не смогу.
— Превосходно.
И бодро встаёт, скидывая меня со своей задницы. Не успеваю ничего понять, как заваливаюсь на бок. Руку не выставляю — она занята тюбиком и крышкой. Поэтому падаю ровно на кровать, касаясь головой подушки.
А в следующую секунду я вижу перед своим лицом физиономию Пожарского.
Ощущаю его между своих ног.
И его горячую ладонь, сжимающую моё оголённое из-за ночных шортиков бедро.