Звонок из Ленинграда

Ксюша забеспокоилась. Если Санькины одноклассники дома, может, и он уже пришел? А вдруг у него ключей нет? Но ведь еще рано…

— Разве уроки уже кончились? — спросила она.

Колька засмеялся.

— Нет. У меня ангина, а Юрка за компанию в школу не пошел. Раз мы друзья, — значит, все пополам. Все равно послезавтра каникулы. Одному-то скучно болеть.

— Еще как скучно, — согласилась Ксюша.

Вот это настоящие друзья, подумала она. А Наташка ни разу не осталась дома, когда Ксюша болела… и еще уроки заставляла делать.

— У меня тоже одна настоящая подруга была, только мы с нею поссорились.

— Насовсем?

— Не знаю, — Ксюша вздохнула, — может, и насовсем.

— А мы с Юркой один раз всего поссорились. На прошлой неделе. Нам задачку трудную задали, а по телику кино интересное было. Ну, думаю, завтра у Юрки перед уроками спишу. А он тоже кино смотрел и думал, что у меня спишет. Так нам обоим по паре и влепила училка. Мы с ним сначала поссорились, а потом помирились. Раз обоим одинаково, верно?

— Конечно. Раз вместе, тогда другое дело. А мы с Наташкой всегда вместе уроки готовили. Только она списывать не давала.

— Знаем таких. В отличники лезут, — презрительно сказал Юрка.

— Сам ты лезешь! — рассердилась Ксюша. — Наташка не такая, понял? Она сама по себе хорошо учится, потому что умная. Тихая, тихая, а умная. Ее самой первой в пионеры примут.

— Чего ж ты с нею поссорилась, если она такая хорошая? — ехидно спросил Колька.

— Тебя не спросила, — отрезала Ксюша и насупилась.

Ей не хотелось говорить об этом. Да и что скажешь, если она и сама ничего понять не может? Дружили, дружили, и на тебе — стали чужими. Раньше Ксюша даже не представляла, что так может быть. Если бы кто другой обвинил Ксюшу в трусости, а то Наташка… Мало ли Ксюша за нее заступалась? Никогда ничего не боялась, а тут промолчала просто, и все. Юрка с Колей небось не поссорятся из-за такой ерунды, раз они настоящие друзья. Ну и пусть. Ксюша еще найдет себе настоящих друзей, получше Наташки.

— Пошли с нами на лыжах? — предложил Юрка. — Во-он за тем домом есть законная горка.

— Не могу. Мне еще одного мальчика надо найти.

— В нашем доме? — спросил Юрка. — Как его фамилия?

— Я не знаю. Его зовут Тима… Он не ходит. Может, вы знаете его?

— Еще бы! Конечно, знаем. Он всем картинки нарисованные дарит про космос. Он что, твой знакомый?

— Нет. У меня к нему дело есть. Только я не знаю, где он живет.

Юрка положил лыжи на скамейку и сказал:

— Коль, ты иди покажи, а я пока крепление прилажу.

Коля повел Ксюшу в средний подъезд, поднялся по лестнице на первый этаж и остановился возле двери неподалеку от лифта. Дверь была обита черной кожей.

— Здесь, — сказал Коля, — ну, я пошел. Пока!

Он отошел на несколько шагов и повернулся к Ксюше.

— Слушай… А ты потом выйдешь гулять? — шмыгая носом, спросил он.

— Не знаю… может, и выйду.

— Выходи, ладно? Мы ждать будем!

Колька убежал. Ксюша постояла немного, собираясь с мыслями. А здорово получился этот прием. Ксюша вспомнила, какое ошеломленное лицо было у Юрки, когда он сидел на асфальте и моргал глазами, и улыбнулась. Ничего, этот урок самбо ему на пользу — будет знать, как обижать девчонок. Да что с них взять? Уроки мотают, а где Коми, не знают… совсем еще неграмотные.

Она придирчиво осмотрела шубку, поправила шапку и решительно нажала звонок.

XVI. Вот ты какой, Тима

Дверь открыла рослая женщина с красным мокрым лицом и красными распаренными руками. На оголенных локтях висели клочья мыльной пены. Дверь в ванную была открыта, и оттуда валил пар.

— Постой, я воду прикрою! — сказала женщина и побежала в ванную.

Ксюша осталась стоять в открытой двери, не решаясь войти. В ванной стало тихо. Женщина снова вышла в коридор, оправляя прилипшее к телу, влажное платье.

— Чего не заходишь? Пришла, так проходи, не бойся. Тебе кого?

— Мне… Мне нужен Тима.

— Тима? — удивленно переспросила женщина. — А ты откуда? Не из школы?

— Нет… Я сама по себе.

— Ага… — Женщина кивнула, развязала марлевую косынку и вытерла лицо и шею. — Ф-фу-у… упарилась. В прачечную жалко отдавать — рвут на этих машинах, а теперь трудно стало управляться, годы не те. Значит, сама по себе? А я думала, ты от Ирины Степановны, задачки Тиме принесла.

— Нет, я сама по себе, — повторила Ксюша, — мне Тима нужен. Очень.

— Ну-ну, — сказала женщина, разглядывая Ксюшу маленькими светлыми глазами. Их почти не было видно из-под набрякших век. — А зачем он тебе? Ты чья такая будешь? Что-то я не припомню…

Ксюша почувствовала себя ужасно неловко. Она вспомнила, как удивился дядя Павел: «Ну, посуди сама, с чего бы это я взял и пошел к незнакомым людям? Что я им скажу?» А она-то тогда еще подумала, что дядя Павел безразличный человек… Может, это и есть Тимина мама? А вдруг она не хочет, чтобы к Тиме кто-нибудь приходил, особенно незнакомые? Ну и сказала бы сразу, а то пристала: кто, что, почему… Как будто один человек не может просто так прийти к другому человеку. Разве надо помогать только знакомым?

— Да ты не обижайся… ишь какая гордая. — Женщина усмехнулась. — Нету его, Тимы-то. На деньрожденьи он.

Ксюша растерялась.

— К-как нету? Он же… Разве он уже ходит?

Вот это номер… Значит, она зря старалась? Женщина махнула рукой и вздохнула.

— Какой там ходит… От такой напасти докторов нету. Не изобрели еще. Я и то говорила Марии: куда парнишку тащишь? Своего счастья нету, нечего и на чужие любоваться — только душу травить. Просидел дома семь лет, а теперь нате вам, по гостям таскать сына вздумала. А если грипп какой подцепит?

— Семь лет? — ужаснулась Ксюша.

— Ну да! Четыре годка ему было, когда он свалился с забора и зашиб спину. С той поры и болеет. Мария по докторам все ноги до колен стоптала, да все без толку.

— А как же он пошел на это деньрожденье? — спросила Ксюша.

— Не пошел. Повезли его на машине. Мария с подружкой. У Лизиной дочки праздник сегодня. Дети соберутся, вот они и решили — пусть у нашего Тимофея хоть раз в жизни тоже праздник будет. Я, конечно, против была, да кто старую тетку послушает?