Звонок из Ленинграда

— Ребята, побыстрее…

Ксюша устроилась на переднем сиденье рядом с учительницей. Напротив нее у окна села Наташа. Окна в автобусе замерзли, и подруги сразу же принялись дышать на стекла и тереть их варежками.

Когда автобус тронулся, Софья Петровна сказала:

— Так вот, мои дорогие, представьте себе, что наш автобус не простая машина, а «машина времени». И мы с вами совершим сейчас путешествие в прошлое нашего края, а из этого прошлого — в настоящее.

Ребята перестали протирать окна и с удивлением уставились на учительницу. Даже Галя Серегина, про которую говорили, что она способна уснуть возле доски, отвечая урок, и та заинтересовалась.

Автобус неторопливо прокатил мимо деревянных двухэтажных домов и свернул на старую дорогу, которая шла через старинное село Тентюково.

— Вот таким деревянным и грустным был наш город еще совсем недавно, — сказала Софья Петровна, — даже тротуары и мостовые были деревянными. Когда моя мама приехала в город учиться, то в самом центре лошадь застряла в грязи и сломала ногу, представляете? Многим из вас уже по десять лет. Знаете, кто вы? Вы ровесники нашей сыктывкарской железной дороге!

— А разве ее раньше не было? — удивилась Ксюша.

— А самолеты были? — спросил Петя Григорьев.

Софья Петровна подняла руку.

— Успокойся, Петя, самолеты были. Ребята, посмотрите в окна внимательно. Вот по этому самому тракту через Тентюково десять лет назад дни и ночи шли сотни машин. Они везли из Айкино и Княжпогоста в Сыктывкар продукты, топливо, товары, строительные материалы. Это наша дорога жизни. Она связывала Сыктывкар с внешним миром, со всей страной.

Софья Петровна стала рассказывать, как давным-давно поселились на реке Сысоле охотники и звероловы коми, как вырос на месте первого поселения город Усть-Сысольск, который после революции стал Сыктывкаром.

Ксюша слушала вполуха, прильнув к холодному стеклу. От ее дыхания протаина туманилась, и приходилось все время протирать ее варежкой. После слов учительницы высокие хмурые дома Тентюкова увиделись ей совсем по-другому…

Утонули в голубых снегах дома, как забытые на посту часовые. Давно уже не режут темную ночь огненные фары машин. Не забегают в дома лихие шоферы погреться, не заходят переночевать веселые геологи, не забредают по пути в лес суровые лесорубы и охотники… Едут грузы и люди по железной дороге, летят искры из-под колес. Не страшны железной дороге пурга и метели, железным колесам не страшна дорожная распутица.

И загрустили дома. Нахлобучили мохнатые снежные шапки и задумались. Тоскливо им, наверное, из-за тишины на тракте. И если бы не расчищенные дорожки и не синие струйки дыма над крышами, можно было подумать, что люди совсем ушли отсюда…

— Ксюша… Ермакова! — Софья Петровна взяла Ксюшу за плечи, повернула к себе. — Ты не слышала? Я тебе уже третий раз говорю: не прижимайся к стеклу — лоб застудишь.

Автобус вырулил на прямую автостраду, прибавил скорость, и через несколько минут впереди показался белый город. Ребята оживились. Конечно, многие бывали в Эжве и раньше. И не раз. У некоторых даже родственники работали на комбинате. Но вот так, как придумала Софья Петровна, еще никто не ездил. И теперь все прильнули к протаинам, глядя во все глаза на приближающийся город. Он был высок и красив, с каменными домами, украшенными орнаментами из красного кирпича. Точно и вправду «машина времени» вывезла их из прошлого в настоящее.

— А в будущее тоже так можно? — тихо спросила Наташа.

— В будущее? — переспросила Софья Петровна и внимательно посмотрела на Наташу. — Так, чтобы раз, два — и там? Нет, девочка, к счастью, так не бывает. Через месяц вас будут принимать в пионеры — это и будет вашим первым шагом в будущее. Сознательным шагом. Ты понимаешь меня?

Наташа кивнула.

Ксюша с удивлением посмотрела сначала на подругу, потом на учительницу. Обе сидели молча, задумчиво глядя в окно. Интересно, что Наташа должна понять? Жаль, что Ксюша не слышала начало разговора, а впрочем, Наташа потом все расскажет. Главное-то Ксюша услышала: через месяц — в пионеры. Когда Софья Петровна сказала им об этом в первый раз, казалось, что впереди еще очень много времени, а оказывается, уже скоро. Вот как оно быстро идет, это время. Даже не поймешь, где кончается сегодня и начинается завтра.

III. Корабли с белыми якорями

Ребята высыпали из автобуса и остановились, запрокинув головы. За высоким забором уходила в небо громадная труба, точно свернутая дудкой шахматная доска в черно-белую великанскую клетку. Она соединяла перекладиной небо и землю… Если запрокинуть голову и долго-долго смотреть на вершину трубы — почудится, что она не стоит на месте, а движется, оставляя за собой клубящийся серо-желтый хвост.

Рядом с этой громадиной все: дома, люди, корпуса комбината, сверкающие огнями квадратные башни с галереями и переходами казались маленькими и непрочными. Даже не верилось, что эту трубу сложили люди из маленьких кирпичиков…

— Здорово! — сказал восхищенно Петя Григорьев и вздохнул. — Наверно, мильон штук кирпичей ухнули, правда? Во, дымит, как настоящий крейсер!

— Софья Петровна, а почему она гудит?

— Помолчите, ребята. Помолчите и прислушайтесь: вы услышите, что труба не просто гудит, а поет песню Труда. Это самая лучшая песня на свете.

— Я знаю, здесь делают тучи, — сказала Ксюша.

— Нет, девочка. Здесь делают тепло и свет.

К ним подбежала высокая девушка в белом полушубке и серой пушистой шапке с длинными ушами. Она запыхалась, раскраснелась, русые кудряшки прилипли ко лбу.

— Софья Петровна, вы давно приехали? У меня только смена кончилась. Как глянула на часы — ну, думаю, замерзли мои туристы.

— У меня одна нога замерзла, — сказала Митрохина.

Ксюша сердито толкнула ее в спину.

— Ничего, Маша, — сказала Софья Петровна, — сейчас согреемся. Познакомьтесь, ребята, это Настя Паршукова. Она три года назад закончила нашу школу и теперь работает на комбинате.

Настя пошла вперед, к проходной. Ребята гурьбой двинулись за нею. Суровый дядька, похожий на старого пограничника, встретил их возле двери.

— Здравствуй, Паршукова. Это что за детский сад?

— Это не детский сад, а гости комитета комсомола, — строго сказала Настя. — Я еще утром сдала вам заявку с разрешением.

Дядька пошуршал бумажками, наколотыми на железный стержень возле телефона, и сказал:

— Можете идти. Да смотрите, чтоб без баловства.

— За моих ребят можете не волноваться, — сказала Софья Петровна.

«Еще бы, — подумала Ксюша, — что же мы, совсем глупые?»

За проходной во все стороны раскинулся необыкновенный город. И не было ему конца-края. В центре города высились два дома, перепоясанные стеклянными галереями. А через весь двор перед домами тянулись длинные ящики на столбах, словно поднятые над землей крытые дороги. В центре двора высились цистерны, точно гигантские трехэтажные кастрюли с крышками.

— Жаль, что зима сейчас и Вычегда стоит, — сказала Настя, — а то бы я показала вам цех водной выгрузки. Знаете, я прямо часами могу стоять и смотреть, до чего красиво. Река до половины покрыта громадными бревнами, вам двоим не обхватить одно, а краны легко, пачками, будто спички, вынимают бревна из воды и переносят на берег…

— А откуда бревна? — спросил Григорьев.

Настя улыбнулась и надвинула Пете шапку на нос.

— Из лесу, вестимо. Не один леспромхоз на нас работает.

Ксюша оглянулась. Еще недавно эти бревна были живыми деревьями… Где вы росли, сосны? Может, в тимшерских лесах у дедушки Савелия? Может, именно на этих соснах дед ставил зарубки? Прошлым летом Ксюша ходила с дедом размечать делянки для леспромхозовских бригад и видела, как валят сосны.