Когда мои дедушка и бабушка женились, у них не было никакого выбора. Их отцы работали вместе на железной дороге, и они договорились о свадьбе. Марийка и Вилли, разница в возрасте — пять лет, подходили друг к другу. Это "подходящее супружество" продлилось более 50 лет, хотя они идеально и гармонично друг с другом никогда и не жили. Дедушка и бабушка эту судьбу себе не выбирали, они вообще ничего себе не выбирали: ни свою любовь, ни свою профессию, ни места жительства, ни своего врача, ни своей Веры, ни стиля жизни, ни провайдера телефона, ни своих знакомых, ни групп по интересам и никаких терапевтов. Они были всегда скромные, а их претензии и амбиции были более чем скромные. Каждые два года ставили галочку в графе "Желаемое", за исключением лет между 1933 и 1949 годами. Дедушка и бабушка знали только Германию и Австрию, и самая дальняя поездка моего деда была война. Хотел ли он тогда в Польшу? Его никто не спрашивал. Он даже не протестовал. У него просто не было другого выбора.

Когда женились мои родители, то они могли уже выбирать. Они уже знали, так называемую, жизнь, хотя только немного. Они поженились рано, моей матери было 22 года. Это был 1960 год. Моему отцу не надо было идти в армию, так как ее в тот исключительный момент не было. Вместо этого он мог учиться в институте и стал дизайнером, до этого такой профессии в Германии и не было. Страна становилась все богаче и богаче. Наступили 60-е года, Освальд Колле [1] "просветил" республику. Из "обязательной программы" Секс стала "произвольная программа" и свобода выбора. Мои родители изъездили всю Европу вплоть до Марокко, летали в Южную Корею и Вьетнам. Они пытались найти другую, альтернативную жизнь и распрощались с ценностями их родителей. Они вышли из Церкви, купили дом на берегу моря, пережили кризис среднего возраста, приобрели антенну для дополнительного третьего телеканала и пульт дистанционного управления. Они радовались тому, что в своей жизни могут выбирать, но все же разочаровались и потерпели фиаско из-за того, что этого оказалось недостаточно.

1

Oswalt Kolle (2 октября 1928 года в Киле) — немецкий журналист и кинопродюсер, стал достаточно известен в немецкоговорящих странах после выхода его фильмов о сексуальном образовании

Когда я учился в абитуре, в Германии появились первые видеомагнитофоны. Это был 1984 год. Телефоны были со шнурами и телефонная связь принадлежала государственной почте. Страна продолжала становиться благосостоятельнее. Было изобилие молодых специалистов из проф. училищ, а для студентов ВУЗов профессиональные перспективы были не радужные. Я был свободен в выборе ВУЗа и одного из десяти телеканалов. Я мог мог совершать поездки, куда хотел, а после 1990 года даже в Восточную Германию. Мне пришлось учиться обращаться с компьютером. И я мог свободно выбирать свою любовь, свою профессию, своего врача, свою Веру, стиль жизни, провайдера телефона, своих знакомых, группу по интересам и, если бы захотел, своих терапевтов. Я был свободен, и у меня появились первые седые волосы. Защитный фактор солнечного крема удесятирился, климатическая катастрофа определилась как что-то реальное. В газетах, журналах и книгах можно прочитать, что экологический крах уже неизбежен. Телевидение вещает о перенаселении, миграциях и войнах за природные ресурсы, но в уютном мире перед "голубым экраном" мы ничего этого не замечаем. Люди жаждут все больше и больше: максимум любви и секса, счастья и здоровья. Они желают быть знаменитыми, стройными и всегда молодыми. Среднестатистический немец думает по времени дольше о мелодиях своего мобильного телефона чем об изменении климата.

Свобода выбора сделала нас инерционными, ленивыми, банальными и слепыми. Мы озабоченны не выбором идеи, а выбором операционной системы. Мы научились игнорировать знания о том, что мир движется навстречу колапсу, лично каждого из нас это не касается. Мы смиряемся с тем, когда апостолы морали проповедают нам о потерях ценностей как консервативных, так и политически левых. Мы успокаиваем себя тем, что сейчас все же лучше, чем в нашей молодости. У нас есть порядок и дисциплина, по меньше мере — иногда. И мы охвачены чувством ответственности за мир и справедливость во всем мире, по меньше мере — теоретически.

Что с нами стало? Мы не хотим назад во времена наших дедов, и вперед, в мрачное будущее то же не хотим. Мы мечтали о бесконечном настоящем. Мы мечтали о том, что наши акции будут все время расти, а время стоять на месте. Но теперь мы должны выучить и понять определенный урок. То, что наши акции не будут постоянно расти, и что время бежит быстрее и быстрее. Мы учимся тому, что нашу жизнь невозможно положить в банк, который будет всегда выплачивать высокие проценты.

В этой ситуации многие немцы открывают для себя философию. Для моего деда Кант был тем, с кем он связывал прусские добротетели: мораль, порядочность, обязанность, помощь страдающим вместо удовлетворения страстей и желаний. Хотя Канта он никогда не читал. Мои родители читали Маркса и Адорно. Они мечтали о мире, который был бы свободен от принудительных капиталистических купли-продажных отношений. Они больше не верили в то, что увеличение возможности потребления делает счастливее. А когда мой отец слышал слово "свобода" или "свободный мир", то думал всегда о преступлениях американцев во Вьетнаме. Мои родители и мои дедушка и бабушка знали, какие человеческие ценности верные, а какие — нет. На политической сцене имелись однозначно хорошие и плохие, добрые и злые силы. В их собственной жизни было также.

А СЕГОДНЯ? Можно ли назвать нас хорошими людьми? Был бы мир лучше, если бы все жили как мы? Было бы меньше насилия и пыток, было бы положение женщин в мусульманском мире лучше? Представление о том, что в Китае полмиллиарда людей могли бы ездить на машинах, заставляет нас боязливо задуматься. Вести военные интервенции и региональные войны, исчерпывать природные ресурсы, расходывать до предела энергетические запасы, загрязнять и заражать окружающую среду — все это разрешено только нам. Категорический Императив Иммануилa Канта, что поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, применимо только в Западном мире, но не применим для других. (от ред.: Прехт приводит, но не цитирует, распространенную, но не совсем верную формулировку; точнее у Канта: "поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству").

Современный мир со своей глобальной информационной технологией, предел скорости которой — это скорость нажатия компьютерной мышки, сильно приблизил людей друг к другу. Это изменило нашу самооценку. Несмотря на степень нашей моральной инерционности, мы знаем и узнаем достаточно много, чтобы считать себя добродушными и безобидными. Мы знаем, что наш образ жизни превращает нашу планету в руины. Впервые в истории мы вынуждены над нашим стремлением "все больше и больше" поставить жирный знак вопроса. Имеется ли что-то другое, более важное?

Но все же, кто дает нам советы во времена, когда отсутствуют ориентиры? Церковь? Йоги, Ошо или Гуру, советчики с формулами быстрого счастья? Из года в год издаются в Германии книги-советчики, возможно, на трехзначную сумму в миллионах. Мы хотим стать красивее, желаннее, богаче, здоровее, счастливее. Но в редких случаях удавшаяся любовь рождается как результат различных трюков. С помощью тысячей абсолютно верных подсказок, советов никто еще не стал шефом фирмы. Бесчисленные пособия "Как стать миллионером" не увеличили насколько-нибудь заметно число миллионеров в Германии. И то, что посредством изучения мудрых книг "Как стать стройнее", можно действительно достичь этого, — подлежит сомнению. И спрятано ли счастье в моей жизни в одном из скрытых Я. Что изменю я в своей жизни, если прислушаюсь к священнику Анзелм Грюн, который утверждает, что заполнять себя надо из собственных "чистых источников", а не из "мутных"?

Наша беспрецедентная свобода не сделала нас счастливыми. Каждый день она показывает нам именно то, что мы не имеем. Она вынуждает нас делать выбор, сравнивать, ревновать, завидовать и разочаровываться. Если жизнь наших дедушек и бабушек не удалась, то причина тому были внешние обстоятельства. Если наша жизнь не есть то, что мы себе желаем, то причина тому кроется в нас. Мрачный прогноз.

Эмансипация сделала женщин счастливыми. Только счастливыми? Не принесла ли она им заодно неразрешимые проблемы? Как совместить профессию и детей? Можно ли одновременно быть хорошей матерью, сексуальной и успешной в карьере? Сексуальная революция освободила нас от стыда, робости и скованности. Но не сделала ли она нас ненасытно выборочными? Не подняла ли она наши требования и ожидания слишком высоко? В Германии каждый третий брак заканчивается разводом, а в крупных городах — каждый второй. И достаточно большая часть совместных пар не попадает в эту статистику, так как они не регистрируются официально. Современный профессиональный мир позволяет нам почти безограниченно осваивать и менять профессии. Но наряду с этим больше нет уверенности и надежности в этом мире, он заставляет нас искать и принимать мелкие дополнительные работы за низкую плату. Телевидение трех каналов объединяло раньше фамилию и весь народ. Телевидение трехсот каналов отделяет родителей от детей, разделяет друзей и соседей.

Идейные вдохновители этой свободы ничего не подозревали об этом. Для английских, французских и немецких философов эпохи просвещения свобода была лучезарным идеалом. Она была ключевым словом в борьбе против привилегий знати. Буржуазия 18 века связывала экономическую свободу с политической. Британские философы Джон Локк и Адам Смит, французы Дидро, Вольтер и Монтескьё придумали следущее: где господствует экономическая свобода, там не может отсутствовать политическая. От свободы рыночной к свободе политической — один небольшой шаг. И наконец философ из Кёнигсберга Иммануил Кант создал строгое, четкое объединение духовной и государственной конституции: Внутренняя свобода человека делает его способным быть рассудительным. Рассудительность делает его способным для формирования морали. Мораль объявляется в Праве. А Право гарантирует всем гражданам внешнюю свободу. Этот ход мыслей был таким подкупающим, что он и на сегодня остается основой разработки конститиций всех европейских стран.

ИСТОРИЯ гражданской (в русской терминологии: буржуазной) свободы выглядела долгое время успешной моделью. Самое позднее, после окончания Холодной Войны, Западные демократии считали себя лучшими формами экономических и государственных систем всех времен. Американский политолог Фрэнсис Фукуяма в 1990 году прошелся, так сказать, через правительственный квартал в Вашингтоне и во весь голос объявил: "Конец Истории", подразумевая историю развития государственных форм. Идею для этого поступка предоставил ему немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель. История для Гегеля была конечный процесс. Он мечтал о наступлении "божественных времен Христианства" на Земле, и таким образом объявил об окончании Истории по достижению оптимальной государственности. Для Гегеля воплощением "мирового духа", "идеальной империей" была идеализированная форма прусского чиновничьего государства начала 19 века. Для Фукуямы — это было победное торжество основопологающих прав и свобод, Правового Государства и свободной рыночной экономики в Западном мире.