...Дневники Безымянного Мстителя: Переломный День - Радужный Свет Дождливой Ночью...
Шрифт:
Право слово... в нашем мире возможно столь многое.
Но поверить в _магию_ и _демонов_?...
Это было выше меня, жившего в таком месте, как Город Забвения.
И, кажется, тогда это же меня и спасало.
Тем не менее, замерев, оно усмехнулось:
– Пшёл прочь.
И удар, незамеченный мною, впечатал меня в очередную колонну, откалывая от неё куски - меж делом, пытаясь на ходу определить, сколько всего у меня
– Кхм.
Оно смотрело на меня, склонив голову.
– Как странно.
После чего моё горло сдавило, а вокруг шеи появилась мерзкая на вид тёмно-лиловая дымка.
– Вы же обычно такие ничтожные.
Что-то схожее появилось и вокруг его руки, на которую оно вдумчиво поглядело, обвивая кисть сиянием тёмного света.
– Как же тогда вы ухитряетесь порой быть настолько интересными?...
И, направив пальцы на меня, с показной ленцой то ли дёрнул, то ли повёл рукой вверх.
К сожалению, теперь я не так уж и уверен в точности моих воспоминаний.
Ведь когда мои ноги оторвались от пола, мне стало немного не до анализа фактов.
Зато появилась мысль о том, что я никогда не хотел встретится с Дартом Вейдером в том числе именно поэтому - и кто были те самоубийцы, что так стремились к нему на корабль?!...
Ха-ха... смешно.
Очень.
Это, впрочем, типично для меня.
Хотя в тот момент я действительно мог умереть, страха не было - даже того неверия в невозможность моей смерти, в противовес стычке с самураем, тоже не находилось.
Причина? О, всё просто.
Потому что самурай был человеком.
Так или иначе.
То, что стояло передо мной, быть им не могло ни по одному из существующих определений.
И именно поэтому, увы, моей вере помочь мне не удалось.
...
Забавно.
Именно тогда, когда моя вера угасла...
...ко мне снизошла другая.
И, под треск купола, на который синхронно уставились мы с этим Нечто, занявшим оболочку, условно схожую с человеческим тельцем, в мою историю борьбы с безграничным мраком...
Ворвалась радуга.
Дальнейшие события я помню смутно.
Помню, как что-то громко взорвалось, оглушая и слепя.
Помню, как я упал куда-то, откуда-то прилетев, и прокатился некоторое время до столкновения с препятствием.
Помню, как я пытался подняться, и оценить ситуацию - и как узрел, что из тела монстра, чьи глаза отныне были чистой тьмой, появились Тени, напоминающие чудовищно-перекорёженные детские плюшевые игрушки с глазами везде, где только можно - даже в пространствах между другими глазами -, что стремились руководить им, а оное чудовище дергалось, как сломанная марионетка в руках дерущихся за неё детей, и попутно огрызалось и на тени, и на своего врага.
Помню, как в очередной яркой вспышке из клубка тьмы явилась прекрасная девушка, наряженная в платье, что в пору было бы самым красивым сказочным принцессам - и как, ловко маневрируя в нём, словно профессиональный военный в униформе, она сокрушала все слаженные атаки, отбивая их радугами из вычурного посоха, что обжигали самим своим светом монстра и тени.
...
Помню, как я всерьёз тогда подумал, не упал ли я на камень головой во время боя или даже во время штурма здания Синдиката - кто это вообще и как давно это было?!...
– , и не лежу ли я по итогам в коме - и как в ходе очередной стычки комната стала разрушаться.
Я помню испуг в глазах девушки, что словно летела ко мне с каким-то криком, и удивление в глазах монстра - и помню свою мысль про воронов, когда, на шум подняв вверх голову, я узрел лишь несущиеся ко мне с объятиями куски каменной крыши самых разных размеров.
Я помню хруст.
Я помню боль.
Я помню свист.
Я помню вспышку.
Я помню тень.
...
Я помню холод.
А больше я не помню ничего.
И помню свет, который встретил меня сразу же, как только я сумел раскрыть глаза.
...
Я был в больнице. Я был жив.
Я был...
...
...в порядке?...
...
"Я был в порядке."
Мужчина тяжело вдохнул и выдохнул, принимая это.
Вскоре к нему подоспели врачи, что заметили, как он вышел из бессознательного состояния - как никак, что заставило его усомнится в своей памяти, он провёл в полной коме целых три дня, как его обнаружили, потрёпанного и немного обгоревшего.
Впрочем, надолго они у него не задержались - и он вскоре понял, почему.
Все говорили об этом.
Говорили о недавнем уничтожении Синдиката.
Говорили об огромном количестве жертв.
Врачи говорили о том, что больницы всего города переполнены - и вызывали у мужчины горькую усмешку.
Телевизоры говорили о том, что правительство города уже принимает все меры, и полиция буквально воюет на улицах с теми, кто ещё не понял - порядок изменился, и это вызывало у детектива смесь неверия, удивления и недоверия.
Он засыпал, просыпался, засыпал; он сумел встать всего лишь за пару дней и уже спокойно двигаться хотя бы по своему этажу; его травмы - что, к его же удивлению, оказались куда мене обширны и многочисленны, чем он внутренне ожидал, вспоминая, как им протёрли все поверхности - вскорости уже почти зажили благодаря его знаниям о правильном питании, техниках сна и медитациях, а так же благодаря своевременной заботе врачей.