...и мать их Софья
Шрифт:
– Да какое тебе дело? Отстань от меня! Не лезь!
Сашка вздрогнула, придвинулась к матери, обняла за хрупкие плечи.
– Ну прости, прости меня ради Бога...
Соня, уткнувшись в Сашкино плечо, наконец заплакала, впервые за весь этот тяжелый вечер. Плакала тяжело, с надрывом. Ей казалось, что она сейчас выплачет все нутро и никакая валерьянка ее уже не спасет. Они почти насильно уложили ее в постель, сознание выключилось само собой, будто где-то кто-то нажал на неведомую кнопку отбоя.
– Слушай, Мишка, а ведь об этом надо в милиции рассказать... Выходит, у Машки где-то отец есть. А вдруг это он ее украл?
– Не знаю... – Мишель глубоко задумалась, растирая ладонью лоб и щеки.
Рассвет застал сестер спящими за кухонным столом. За окном громко пели птицы. Апрельский день обещал быть ярким и солнечным.
ИГОРЬ
Он любил дорогу. Состояние сосредоточенности всегда успокаивало, мысли начинали течь прямо и четко, как серая полоса асфальта. Машина, которую он подрядился перегнать, оказалась новеньким «жигуленком» последней модели, все в ней еще поскрипывало и притиралось, резвилось и просило скорости, словно молодую резвую борзую впервые вывезли в лес, на охоту, и она рвет поводок, быстрее просясь на волю.
Хорошо... Не то что его разбитая древняя колымага, старая загнанная лошадь, спотыкающаяся на каждой колдобине.
Чего это его на метафоры потянуло? Так, пожалуй, скоро и стихи писать начнет... А что? Поживи-ка столько лет с неземной женщиной, которая смотрит сквозь тебя, совсем не чувствует и не ощущает тебя, а просто героически терпит, как необходимый жизненный атрибут...
Он и жил. Сначала был влюблен до безумия. Как же, не от мира сего девушка, эфир. А он такой простой, грубый, приземленный. Но девушка оказалась достаточно жизнеспособной, сумела-таки все для себя удобно устроить! А как же? Тихий, спокойный, покорный муж, внимания и любви не требующий, дома редко бывающий, озабоченный добыванием хлеба насущного – отец троих детей как-никак. Прямо как в анекдоте про слепого глухонемого капитана дальнего плавания...
Да все бы ничего, он бы и терпел! Если б не эта история с рождением Машки, то и был бы до конца своих дней тихим, спокойным, покорным, нелюбимым... Другие на себе еще и не такие кресты несут! Но когда Соня, приехав из Сочи, через месяц сообщила ему новость о своей беременности, что-то вдруг затормозило в нем, перевернулось, и с бешеной скоростью пошел отсчет в обратную сторону. Она даже не удосужилась приврать, схитрить как-то по-женски, пощадить его самолюбие! Ходила после отпуска с отрешенным видом, со счастливыми глазами, светилась вся от приятных воспоминаний... Ну да, человек весь в счастье, в облаках витает, а тут извольте переживать, что муж о ее беременности подумает! Машку он, конечно, принял и разыграл как по нотам роль счастливого отца, но маховик внутри его все крутился и крутился в обратную сторону, все быстрее и быстрее...
Вообще он особо и не претендовал никогда на семейную постель. Неприятно, знаете ли, когда тебя просто терпят, отдают супружеский долг. Лучше уж совсем не надо! Были у него, конечно, женщины на стороне, а как же, конечно, были! Когда тебя не ждут дома к ужину, даже и к завтраку тоже не ждут, что ж остается?
А с Элей произошло все как-то сразу и вдруг, словно все сошлось в одной точке: его внутренний маховик уже раскрутился с такой силой, что выбросил его прямо на эту девчонку, полную Сонину противоположность: маленькую, кругленькую бусинку, незаметную серую мышку, от одной мысли о которой сердце становится большим и теплым, а губы сами собой расползаются в глупейшей улыбке влюбленного по уши мужика. Все случилось, как случилось. Значит, так и должно быть. Правду говорят, что когда Господь закрывает одну дверь, он тут же открывает другую. Значит, дверь в его прошлое закрыта. Навсегда.
Самое удивительное, его не мучило
ни чувство вины, ни чувство долга – его верные сопровождающие на протяжении стольких лет его странной семейной жизни.Дочери взрослые, они уже сами себе дорогу найдут. А любить их он будет всегда, где бы они ни были. Чтоб любить детей, не обязательно находиться рядом с их матерью.
Только вот Машка... Он успел и привязаться к ней, и в то же время, глядя на нее, ощущал внутри опасный, уже знакомый скрежет. Конечно, он будет помогать Соне. Сейчас пока не может. Вот устроится все, утрясется как-то, тогда... Он же еще не старый, он все может! И работать – сколько угодно, и любить по-настоящему, по-мужски! Он просто обязан наверстать все то им не прожитое, что осталось в той его жизни, за теми дверьми...
Конечно, Соне будет трудно. Но нет ничего плохого без такого же равновеликого хорошего, он в это свято верит. Ничего, упадет с небес на землю. Зато, может быть, глаза откроются. Раз родилась земной женщиной, а не марсианкой, так и живи на земле, а не на небе. Будь как все.
Все-таки хорошая штука – дорога. Чем дольше едешь по прямой, тем яснее становится голова, и сами собой выстраиваются должным порядком мысли, и все происходящее с тобой кажется правильным и значительным. Уже завтра утром он приедет на место, сдаст машину, потом сядет на поезд и на следующий день будет в своем городе, рядом с Элей, с его любимой белобрысой бусинкой, с надеждой на счастье, на новую, другую жизнь!
СОНЯ
Они все так дружно бросились навстречу разлившейся по квартире трели дверного звонка – девчонки из кухни, Соня из комнаты, – что столкнулись в узком коридорчике, ведущем в прихожую. Соня первая подбежала к двери, трясущимися от волнения руками повернула рычажок замка. За дверью стоял высокий молодой мужчина, представившийся капитаном Литовченко, Сергеем Семеновичем. Представлялся он почему-то только одной Сашке, которая хоть и лупила на него испуганные спросонья глаза с размазанной под ними тушью, и косматая была, и помятая, а все равно хороша до неприличия.
Капитан Литовченко прошел на кухню, с удовольствием согласился на чашку кофе. Пока закипал чайник, сидел молча, поставив локти на стол, уперев в ладони подбородок. Сашка суетливо подхватила закипевший чайник, Мишель щедро насыпала в большую красную чашку растворимого кофе. Втроем они смотрели на него с опасливым ожиданием, сосредоточенно провожая глазами каждый жест, будто рачительные хозяева, ведущие подсчет, сколько же ложек сахара положит себе в чашку их гость. Не спеша размешав достигший консистенции сиропа кофе, капитан, обратившись с вопросом опять же именно к Сашке, изрек:
– Отношения в семье у вас какие?
Они дружно переглянулись, опять уставились на него непонимающе.
– Вы про Машку хоть что-то узнали? Видели ее где-нибудь? Искали уже? – не выдержала Сашка.
Капитан сделал большой глоток кофе, выдержал паузу, тем же тоном повторил:
– Так отношения в семье у вас какие?
– Да нормальные отношения...
Диалог вела Сашка, потому как он упорно продолжал обращаться именно к ней, как будто ни Сони, ни Мишки на кухне не существовало.
– А отец девочки где? Он вообще у вас имеется?
– Вообще имеется.
– А с ним я мог бы поговорить?
– А с нами что, нельзя поговорить? Мы тут как бы никто и звать никак? Посмотрите на маму, она сейчас с ума сойдет!
Сашка начала раздражаться, голос ее взвивался спиралью все выше и выше, что было опасным признаком приближающегося скандала. Соня, с огромным трудом проглотив противный комок страха, как можно более спокойно произнесла:
– Понимаете, Сергей Семенович, мы с мужем сейчас в состоянии развода, и я не знаю, где он теперь живет...