...начинают и проигрывают

А не путаю ли я? Может, не Зинаиде Григорьевне предназначалось последнее письмо — другому?… Нет, ей, ей! Изосимов писал по порядку, а ее фамилия стоит у меня седьмой в списке.

Как же так? Было отверстие — и исчезло?

Переписано? Она проявила, а потом переписала? Ведь у Изосимова такой почерк — подделать нетрудно. Учуяла ловушку? Или просто так, на всякий случай?

Я, опасаясь попасть впросак, внимательно осмотрел письмо. Кажется, да!"А» и «о» круглее, чем в остальных письмах. И нажим не такой…

– Товарищ полковник!— позвал я дрогнувшим голосом. Товарищ полковник, посмотрите.

И началось…

Сотрудники отправленные на комбинат, позвонили:

— Нет ее на работе. Отправилась в баню…— Немедленно туда!— приказал Глеб Максимо-вич.
– Я сейчас подошлю вам Люду и Елизавету Ивановну, пусть проверят!

Положил трубку и сказал всем нам, напряженно прислушивавшимся к разговору.

— Для очистки совести. Все равно бесполезно. Она задала ходу, можно не сомневаться.

Тут же сбъявили о срочном розыске скрывшейся. На контрольно-пропускные пункты и на вокзал послали людей с фотографией Зинаиды Григорьевны. Отдали телеграфное распоряжение о поисках в уже отошедших за это время от нашей станции поездах.

Ее обнаружили в пассажирском поезде, который шел в сторону Энска. У сотрудников, прочесывавших состав, хватило смекалки проверить водившую их по одному из вагонов проводницу. Ею оказалась сама Зинаида Григорьевна — в железнодорожной форме, с фонарем, все чин по чину. Сумела уговорить вконец измученную хозяйку вагона прилечь в служебном закутке, предложив по доброте душевной заменить ее.

Доставленная поздним вечером к Глебу Максимовичу, она не выглядела особенно взволнованной или удрученной. Кивнула мне как старому знакомому-полковник попросил записывать предварительный допрос. Сказала с усталой улыбкой:

— Меня приняли за кого-то другого — как вам это нравится?

— Почему вы уехали, никого не предупредив? спросил Глеб Максимович.— Вы же находитесь на работе.

— Главный бухгалтер отпустил меня — можете проверить.

— Уже проверили. В баню.

— Видели, какая там очередь? Я бы все равно сегодня не попала. А день свободный. Вот и решила съездить в деревню за продуктами. Кстати, ваши люди отобрали семь тысяч рублей — они не исчезнут?

В таком духе шел весь разговор. Зинаида Григорьевна отвечала на вопросы полковника уверенно, без тени растерянности. Но все находился у нее толковый, внешне правдоподобный ответ. Когда же Глеб Максимович спросил, как могло случиться, что с письма исчезло отверстие, проделанное до отправки, она пожала плечами:

— Одно из двух: либо отверстие кому-то приснилось, либо письмо заменили на почте.- И добавила, по реходя в наступление:— Думаете, я беззащитна против провокаций? Я требую, чтобы вы немедленно сообщили на фронт, мужу, о моем аресте.

— Сообщим, сообщим, будьте спокойны,— пообещал полковник.

Пришел с почтамта Арвид; он отпрашивался на переговоры с Москвой. А вернувшись, повел себя крайне странно. Открыл дверь кабинета, где шел допрос, вызвал в коридор Глеба Максимовича и шептался с ним там минут пять.

— У вас нет папирос, Витя?

— обратилась ко мне Зинаида Григорьевна с наглой фамильярностью.

— Не курю!— бросил я.-И прошу не называть меня так.

— А как? Товарищ лейтенант?— Она мило улыбнулась.-Или лучше - гражданин лейтенант?… А, понимаю! Боитесь ответственности за знакомство со мной?

Глеб Максимович вернулся вместе с Арвидом.

— Отвечайте на вопросы лейтенанта.

— Пожалуйста,— пожала плечами Зинаида Григорьевна.— Мне все равно, на чьи.

— Я о вашей бытности в Латвии,— начал Арвид.
– Вы тогда сказали неправду?

— То есть?— подняла брови Зинаида Григорьевна.

— Вы у нас не жили.

Вместо того, чтобы возразить или согласиться, она вдруг расхохоталась, запрокинув назад голову. Арвид спокойно переждал этот приступ веселья:

– Я берусь доказать.

– Даже так?— Зинаида Григорьевна положила ногу на ногу — что ж, давайте, мне любопытно!

Какая наглость! Я посмотрел на Глеба Максимовича: неужели не оборвет? Но он молчал.

— Да, вы знаете мой город,— продолжал Арвид.
– Но знаете по описаниям. Недостаточно подробно. До войны выпускался проспект для иностранных туристов. Вот оттуда вы знаете и Дом рухнувших надежд, и беседки на Новофорштадтском озере, и нашу главную улицу. Все ваши знания оттуда. Из проспекта.

— Значит, вам не хватило подробностей,— констатировала она едко.

— Да.

— Пожалуйста, могу добавить…

И пошла сыпать: рядом с Домом рухнувших надежд такой-то дом справа, такой-то — слева. Улица там проходит такая-то, на углу галантерейная лавчонка без окон, с одной только стеклянной дверью и колокольчиком над ней…

Нет, Арвид, кажется, дал маху! Чувствуется, все правда, все видено собственными глазами.

Остановилась, спросила с издевкой:

— Еще? Или хватит?

— Вы только про Дом,— невозмутимо отозвался Арвид.

— Хорошо, теперь пойдут беседки.— Она смеялась над ним, нисколько не таясь.— Они метрах в ста от озера, верно? Дорожка к самой воде из красной черепицы, у вас такой кроют крыши. Да, вот что - пол в беседках паркетный. Удивительно, правда?— она уже обращалась к Глебу Максимовичу.— В открытых, доступных дождю и ветру беседках вдруг великолепный узорчатый паркет ный пол! И на крышах — они как купола, круглые — ост рые позолоченные вершинки, вроде бы кончики пик.

А стены из переплетенных мелкими клетками палочек…

— Достаточно,— остановил ее Арвид.— И вы утверждаете, что все это видели сами?

— Боже мой, до чего подозрительный народ!… Да, да, заявляю еще раз и прошу занести в протокол, что я жила там, у вас, с января сорок первого по двадцать шестое июня — этот страшный день я запомню на всю жизнь. Ваши милые соотечественники довольно нелюбезно стреляли нам в спины…

— И все-таки я прав!— Арвид совершенно не реагировал на ее ядовитые уколы.— Мне уже тогда показалось странным, в столовой. Но подумал, может быть, ошибаюсь, сам забыл. А сейчас специально звонил в Москву, в наш ЦК, там есть товарищ из моего города.

— И товарищ убедил вас, что я лгу?— Она по-прежнему уверенно улыбалась.

– Некоторых подводит плохая память. Очень странно, но вас подвела как раз хорошая… Вы сделали ошибку, которую нельзя простить, Зинаида Григорьевна. Надо было еще раз заглянуть на Новофорштадтское озеро…

Вроде и не сказал он еще ничего такого, но напряжение в комнате сразу подскочило.

– Какая-нибудь неточность еще совершенно ни о чем не говорит!

Не знала она, с какой стороны последует удар: