100 дней счастья

– Но я-то в полном порядке, мне кажется, я справлюсь. Ведь больше у меня ничего не болит, – спорю я с нетипичной решимостью.

– Тебе кажется, что все нормально, но анализы крови показывают, что ты никуда не годишься. Болезнь идет своим чередом.

– Я записался на повторную компьютерную томографию завтра.

– Но ведь ты делал ее две недели назад!

– Думаю, врачи могли ошибиться.

– Слушай, ты не можешь чуть что делать томографию, это же Х-лучи, от них тебе лучше не станет.

Но я не слушаю никаких аргументов. Мой глупый мозг, обманутый надеждой, верит в то, что все это окажется нелепой ошибкой, досадным промахом врачей.

«Господин Баттистини, простите мою ошибку и непрофессионализм наших лаборантов. Последние месяцы ваши анализы были в норме, а мы ошибались. Вы совершенно здоровы. Позвольте вручить вам чемоданчик, в котором вы найдете миллион евро. Путь это хоть немного загладит нашу вину».

Умберто наступает:

– Ну так что, ты хочешь начать курс химии или попробовать что-то еще, какие планы?

– Не знаю… – отвечаю я, точно боксер, которого внезапно ударили что есть силы.

Наверное, первый побочный эффект рака – это помутнение рассудка. Я хочу ответить, но не могу придумать связной фразы.

– А ты бы что делал на моем месте? – спрашиваю я с замиранием сердца.

– Мы друзья, а врачу не полагается дружить с пациентами.

– Это ясно, но все-таки, как бы ты поступил? – настаиваю я. Мне нужно, чтобы за меня решил кто-то другой.

– Давай дождемся новых результатов, а потом сходим к онкологу.

– Я его ненавижу.

– Понимаю, но не мне давать тебе советы, тут я не помощник. Не забывай, что я ветеринар, а ты все-таки не игуана.

– Какие планы на вечер? – спрашиваю я, пропуская слова своего друга мимо ушей.

– Свидание с зубной врачихой из Прати. Уже второе.

– А этим уже занимались?

– Пока нет. Надеюсь, сегодня все случится.

– Отменяй-ка ты это свидание. Зубные врачихи в постели скучны до безобразия. Давай-ка лучше позвоним Коррадо и пойдем в пиццерию.

Обычно, когда я диктаторски навязываю Умберто свою волю, он сразу сдается.

– Не хочу тебя разочаровывать, но Коррадо улетел в Токио и вернется только в понедельник. Если хочешь, можем пойти вдвоем.

Но я уже передумал. Безнадежные больные так непредсказуемы.

– Ну и ладно. Наслаждайся своей врачихой, а я пойду в кино, посмотрю Вуди Аллена.

– Кажется, его новый фильм еще не вышел в прокат.

Опять не срослось.

– Ну, тогда домой пойду.

– Кстати, как там дела с Паолой?

– Неважно. Она говорит только «да» и «нет».

– Сам виноват.

– Слушай, давай сегодня без проповедей. Спасибо за прием. Сколько я вам должен, доктор?

– Прием крупных животных – от ста евро и выше.

– Вот придурок.

– От придурка слышу.

Когда мы принимаемся спорить, мы за одну секунду переносимся во времена начальной школы.

Я хлопаю друга по плечу и поворачиваюсь к выходу. Умберто задает тот самый вопрос, который крутится в его голове последние несколько минут:

– Почему ты решил, что зубные врачихи скучны в постели? Тебе приходилось спать с зубной врачихой? Может быть, это тебе не повезло, а остальные ничего?

– Нет, мне лично не приходилось. Просто есть такое выражение: «скучна в постели, как зубная врачиха», – ты что, не слышал? Все так говорят.

– Кто это – все? Никогда не слышал.

– Все, кто пробовал. Все до одного.

Я выхожу из бара и оставляю Умберто счет и кучу сомнений. Само собой, это была шутка. Конечно, с зубной врачихой я спал. Горячая амазонка из Пьемонта по имени Каролина – такую штучку я порекомендовал бы кому угодно. В постели она была прекрасна, но как стоматолог никуда не годилась. Далекие времена, погребенные под метром песка, – чужая жизнь, не имеющая ко мне ни малейшего отношения.

Я прихожу домой и два с лишним часа играю с детьми под пристальным взглядом нашего Волка. Эффективнее такого лечения и не придумаешь.

– 95

– Я уволился с работы.

Лица Паолы, которая в эту минуту принимает душ, мне не видно, но я прекрасно его себе представляю.

Я молча лежу в кровати минуты три. Потом на пороге ванной появляется моя жена в халате. Против света я не могу разглядеть ее выражения лица, но мне несложно представить и его.

– С какой работы?

– С той самой, где мне платили, если ты намекаешь на это, – отвечаю я.

– То есть ты будешь бесплатно тренировать ребят, а с нормальной работы уволился?

– Именно так.

– И можно узнать почему? Тебе ведь прекрасно известно, что мы с трудом дотягиваем от зарплаты до зарплаты?

Я мог бы прочесть лекцию на тему «Психология безнадежно больного», но без публики как-то неинтересно.

– Я решил, что в оставшееся время буду делать только то, что мне нравится. Кажется, это единственное разумное решение.

– Разумное с твоей точки зрения.

– Поссориться хочешь? Я и так уже завелся, лучше не провоцируй.

– Кто тебя провоцирует, кто? Ты сам сказал, никто за язык не тянул. Точка.

– Я не специально. Просто так вышло.

– Ладно, не злись. Как ты?

– Спасибо за беспокойство. Не считая постоянной боли в желудке, затрудненного дыхания и дерьмового настроения, все отлично.

– Сходим к другому онкологу, поговорим?

Я знал, что рано или поздно она это скажет. Это называется «пойти по спирали», то есть сначала идешь к одному врачу, потом к другому, и так далее, и каждый ставит тебе диагноз и назначает совершенно разное лечение. Из этой спирали не выбраться, она держит тебя, как персонажей картин Маурица Эшера.

Почти все семьи на свете попадали в эту бессмысленную и унизительную спираль. Вокруг тебя кружится хоровод лекарств, больницы и аптеки обогащаются, врачи берут пациента за руку и отправляют на тот свет, но сначала обдирают как липку. Но я не дамся. Я обещаю себе, что не дамся.

– Сегодня у меня еще одна томография. Тогда и решим.

Я говорю во множественном числе, намекая Паоле, что понятие «мы» для меня важно и даже фундаментально. Она молчит. Очевидно, что я обидел ее куда сильнее, чем мог предположить.