100 лет тому назад

Парочка убежала, а ко мне внезапно одна из женщин обратилась, что тоже тут маялась в ожидании пролетки. Хотя, как внезапно? Ее интерес после произнесенных мной слов про съем жилья я практически сразу же срисовал.

— Простите, вы жилье собрались снимать?

— Точно так, — отозвался я в ответ.

— А кто там поселиться собирается? Все втроем или кто-то один?

— А вон, та парочка молодоженов, которые сейчас на разведку убежали, я просто по-дружески их сопровождаю и морально поддерживаю, пока они не обустроятся.

— Фух, хорошо, а то я боялась, что у вас эта новомодная молодежная семья на троих. Ну, как знаете, у пролетарского поэта Маяковского с его Лилей Брик и этим ее мужем, Осипом, кажется. Но если проживать будут только двое, то я могу предложить им комнату с удобствами и за недорого.

— С удовольствием ее осмотрим, вот только мои друзья вернутся. И, простите, как я могу к вам обращаться?

— Елизавета Петровна я.

— Очень приятно, а меня Александром звать.

Семен со Степой возвратились. Тематического стенда с объявлениями, на котором бы домовладельцы предлагали приезжим жилье, они так и не отыскали, поэтому с огромным энтузиазмом поехали осматривать то, что предлагала им объявившаяся женщина. Единственное, чтобы нашей увеличившейся на одного человека толпой ехать, пришлось чуточку на стоянке подождать экипаж повместительнее, а то в обычную пролетку, на единственную ее скамейку, максимум могло трое втиснуться, нас же вместе с хозяйкой квартиры уже четверо набиралось.

Ехать пришлось больше часа, лошадка по уличной брусчатке цокала флегматично неторопливо. Я с интересом крутил головой, пытаясь запомнить значимые ориентиры на обратный путь. Не факт, что и обратно мне подвернется извозчик. А потом, по приезде, нам пришлось буквально восходить по непривычно бесконечной лестнице на верхний, пятый этаж. Очень хотелось подколоть Семена, который еще недавно, в Барнауле, выражал сомнение в устойчивости четырехэтажного дома, но не стал. Не стоило в глазах будущей квартирной хозяйки друга полным деревенщиной выставлять.

— Скажите, а крыша у вас как, не протекает? — Задал я вопрос даме, чем сразу заслужил толику уважения в ее глазах.

— Нет, Александр, крыша у нас крепкая. Перед самой революцией ее ремонт делали. Если желаете, можете сами в этом убедиться, ключ от чердака у меня хранится.

Я именно что желал, и Семена вместе с собою на чердак забрал. Вспомнил внезапно романы про попаданцев. Точнее про то, как они на таких вот чердаках непременно клады с золотыми монетами и огнестрельным оружием отыскивали.

— Семен, а ты сможешь определить, нет ли где-нибудь тут запрятанного золота, с революционных времен оставшегося? — Поинтересовался у друга как бы между делом, но за его проверкой на близость этого металла следил, затаив дыхание.

Похоже, неправильный я попаданец, ничего даже близко похожего на клад нам так и не попалось. Ну, если не считать толики старой, рассохшейся мебели и никому не нужных вещей, которые кто-то из прежних жильцов на чердак, как место их последнего упокоения, определил. Но крыша выглядела вполне даже целой, ни одного отверстия на просвет мы с Семеном не отыскали. И древесина на стропилах еще совсем светлой была. Не соврала хозяйка квартиры, относительно недавно крышу ремонтировали.

Уже после чердака осмотрели и саму квартиру. Степка, пока мы с ее мужем по чердаку шлялись, собирая на себя пыль и паутину, с хозяйкой успели чай на керогазе вскипятить и теперь на просторной кухне плюшками баловались. Итак, результаты осмотра жилища: квартира вполне достойная, двухкомнатная, большая, потолки высокие, плюс просторный чулан, могущий при нужде еще одной комнатой, только без окон, служить. Из удобств тут были центральное отопление, холодное водоснабжение с канализацией и дровяной титан, в котором воду для мытья в чугунной ванне грели. Не баня, конечно, но ванна тоже свои прелести имеет.

И та комната, что, по замыслу Елизаветы Петровны моим друзьям должна была достаться, мне понравилась. Да что там, им даже раскладывающийся диван для сна достался и стол со шкафом. Похоже, эта комната раньше в качестве личного кабинета хозяина использовалась. Семену только и придется свой керосин с керогазом, да постельное белье закупить, чтобы жить комфортно.

Словом, по итогам недолгих переговоров, друзья мои теперь уже не бездомные бомжи какие-нибудь, а вполне уважаемые квартиросъемщики. Уже после того, как оплату за первый месяц проживания получила, хозяйка призналась нам, чем была вызвана эта ее инициатива по экстренному вселению квартирантов на ее жилплощадь.

— Понимаете, молодые люди, я в последнее время, как мужа похоронила, с ужасом каждый новый день встречала. Все боялась, что вот-вот придут меня уплотнять и непременно подселят мне какого-нибудь бузотера или алкоголика. Одной-то мне двухкомнатные хоромы по нынешним временам могут быть сочтены слишком роскошными. А вы хоть молоденькие и не буйные на вид.

Ну, вроде с жильем для друзей разобрались, теперь со спокойной душой можно и отправляться в Гатчину, свое основное курьерское задание выполнять. А, вы же не в курсе? Конечная точка моего путешествия, где я должен был отправленные со мной кейсы с саквояжами передать, даже не в самом Питере оказалась, а именно в Гатчине. Вроде, насколько я из прежней жизни помню, там недалеко совсем, из Питера в Гатчину на электричке где-то с час ехать. Вот только, неизвестно, насколько тот час в этом времени растянуться может. Впрочем, до того, гатчинского поезда еще добраться надо, я же нынче только до Москвы доехал.

Поезд Москва — Петроград. Как вы думаете, сколько по времени может поезд по железной дороге между этими двумя столицами идти? Если судить по расписанию, оставшемуся еще с имперских времен, так двадцать два часа. Но то по расписанию, мы же не в Империи сейчас живем, а потому расписание оказалось не более чем благим пожеланием. Короче, выехал в обед, днем, а к цели поезд подобрался только в густых сумерках, через сутки с лишним, и соседи по вагону говорят, что это еще неплохой результат, могли бы и вообще дружно всем поездом заночевать в зале ожидания, поскольку еще немного и мосты бы уже развели. Но мне, в общем-то, на мосты фиолетово, мне с этого же вокзала на пригородный поезд билеты покупать нужно… на утро. До утра же где-то тут, на вокзале, кантоваться.

Господи, я все таким же злым донельзя на эту непредвиденную задержку оставался и тогда, когда ко мне, присевшему в темном уголке на все том же вокзале, подошли два жлоба и, пригрозив вынутым ножом, со словами:

— Никшни! Дернешься, на перо посадим, — принялись копаться в моей единственной сумке.

Оглянулся незаметно. Вокзального милиционера в обозримой близости не наблюдалось. Да, если честно, вообще никого не наблюдалось, я же сам и постарался с глаз долой всякого местного люда убраться, допекло меня такое безмерное количество окружающего народа с непривычки. Что ж, раз никто не видит, то и мне можно чуточку этих социально близких пощипать.

— Ха! Всего лишь нож! — Говорю, проявляя в руке свой револьвер. — Сумку мою на место положил, живо. А то в брюхе мигом свинцовая фасолина окажется, не переваришь.

— Что ты, что ты! — Зачастил второй, тот, что с ножом, но по глазам видно было, не очень-то и испуганный, не поверил, что я в столь многолюдной месте стрелять затею.

Ну, так-то да, шуметь тут не стоит, но вот каменный шарик в лоб — это же беззвучно. И даже, вполне возможно, что не смертельно, слишком близко мы друг к другу стояли, шарик просто разогнаться не успел. Глухой звук падения тела и звон выпавшего из руки налетчика ножа потерялись в гомоне никогда не спящего вокзала.