100 свиданий с ведьмаком

— Охолонится и вернется. Как бы чего не выкинула. И что нашло на нее?

— Я ей ничего не обещал, — буркнул Елисей, отпивая из бокала.

И заслужил все же взгляд из-под ресниц, короткий, мельком. Беляна посмотрела на него, как на клоуна в цирке — не то чтобы смешно было, но интересно знать, что еще выкинет.

— Так это правда? Еся тебя похитил и жениться хочет? — спросил Ступин.

Весь подобрался, откинул назад длинные золотистые волосы, которые совсем не делали его хоть сколько-нибудь женственным. Со своей томной аристократической красотой он оставался тем же хищником, только светлой масти.

— Правда, — Беляна кивнула.

— Я его понимаю, — протянул Олег. — Но что-то не верю во всю эту историю. Ребят, расскажите, что там у вас приключилось, с драконом и ритуалом, только честно! — Ступин повернулся к Есе, глаза его смеялись. — Ну не поверю я, что Веденеева в голову вдруг стукнуло своим примером драконью молодежь на путь истинный наставить!

Еся почувствовал, как закипает. Поймал предупредительный взгляд Иззы. Ответила Ступину Белль.

— Насчет молодежи не знаю, а приключилась… любовь, — девушка посмотрела Олегу прямо в лицо. — Любовь. С первого взгляда. Встретились глазами — и всё.

— Не испугалась ведьмака? Мы ведь-маги, говорят, нравом опасные? — Ступин говорил вкрадчиво, ласково.

— Конечно, испугалась… немного, но ведь… чувства, — «простодушно» и проникновенно ответила Белль, округлив глаза. — Думаю, все хорошо у нас с Есенькой будет. Я девушка скромная, хозяйственная. Из города уедем, коровок заведем. Двух. Козочек тоже. Еся не против, правда… милый?

«Милый» угрюмо кивнул. Беляна повела плечом, локон на грудь перебросила, слегка разгладила его тонкими пальцами. В глазах — непонятное что-то. Злится. Сильно.

Елисей видел только профиль Ступина, но прекрасно знал, как и куда тот смотрит: без стеснения, жадно даже, шарит взглядом по фигуре Белль, изучает грудь, губы и круглые коленки, открытые в узком платье. Олег расслабленно улыбнулся, но Еся видел, как приятель подобрался, даже руки на стол поднял, поставил перед собой, костяшку прикусив.

Нужно поговорить с ним, как друг с другом. Ведь они пуд соли вместе съели. Елисей попытался начать разговор, отведя Ступина в сторону. Олег вытаращил глаза, ненатурально «удивился»:

— Да чего ты испугался? Не съем я твою лапоньку. И в мыслях не было! Такие простушки деревенские вообще не в моем вкусе. Да и с драконами связываться… Не, я разве дурак? Ну ты и попал, дружище! Есенька! Ой, не могу!

Хлопнул Есю по плечу. По-дружески. Но Елисея это не успокоило. Ступин — охотник.

Однако, вернувшись за столик, Олег вроде потерял к Беляне интерес, позевывал, посматривал на часы. Еся повел Белль танцевать, покружил по танцполу под внимательным взглядом проникшего в клуб репортера, одного из тех, что дежурили у дома в Лисьем Переулке. Беляна улыбалась, тоже заметив журналиста, но рука ее лежала на плече Еси в такой опасной близости от его уха, что ведьмак нервничал. Но нет, не такая она, чтоб скандал при всех устроить. Видно, дом ей очень дорог. И Есе назад пути нет.

Они уже шли за столик, когда у сцены появилась Береника. Пьяная, растрепанная. Завизжала, как кошка, которой прищемили хвост, привлекая всеобщее внимание, сдернула с руки сдерживающий браслет и со всей силы ударила в куб с мечущимся в нем мруном.

Стекло было особым, серебряным, крепким, но и Береника была дочерью ведьмака и транс-магиссы. Осколки куба хрустальным потоком хлынули под ноги посетителям. Несколько секунд народ молча соображал, потом решил, что настало время для паники. Ника сама чуть не попала под когти мруна, но отмахнулась магией, почти не глядя, вереща на ультразвуке. «Бабы», с тоской подумал Елисей, запихивая Беляну себе за спину.

В голову ударило мруновой магией. Даже Есе стало нехорошо. Пытаясь пробить проход к выходу, тварь добавила свою «ноту» к звуковым модуляциям Береники. Дуэт получился отменный. Жаль, что мечущиеся и затыкающие уши люди его не оценили. Если тот, кто стоял ближе к сцене, еще понимал, что происходит, то задние ряды паниковали на совесть. А ведь опасности в целом и не было, тварь сама боялась. Чтобы питаться, мрунам нужны тихие темные места и заплутавшие горожане, а не шумные клубы и пьяные ведьмаки. Хорошо, если только пьяные. Эх, если бы еще ведьмаки были ведьмаками, а не тучным, ленивым стадом, откормившимся на поле заслуг их отцов, дедов и прадедов.

Тварь прошмыгнула мимо, мотая вытянутой башкой и шипя. Еся выхватил с ее пути остолбеневшего репортера, оттащил его в угол. Чем достать мруна? Голыми руками не возьмешь, когти.

Беляна вцепилась Елисею в плечи.

— Что это? Нечисть?

— Не бойся! Держись рядом с Изей. Вон он. Изя, сюда!

Лепрекону ничего объяснять не понадобилось. Он быстро повел Беляну к выходу, осторожно лавируя в толпе. Девчонка оглядывалась, а Еся пару раз оглянулся на нее. Мало ли, народ носится — топчется. Случись что — ему перед драконами отчитываться. С другой стороны, хорошо, что заварушка началась. Коровок она заведет, козочек. Ей только коровок пасти, с такими… данными!

Ника у сцены сидит, сопли по лицу размазывает, подвывает, таращась по сторонам. Протрезвела, что ли? Поняла, что учудила? Истеричка. Хоть бы раз намекнула, что у нее на Елисея какие-то виды. Он же не химер — чувства считывать. Встретились, покувыркались от скуки — и по своим делам.

Откуда-то вынырнул Олег. Ну хоть этот не растерялся. И оружие где-то взял, короткий изогнутый клинок. Елисей поднял откинутый Никой серебряный браслет. Выгнул в полосу, приложив недюжинное усилие — хоть какое-то оружие. Серебро неприятно укололо его в руку остаточной магией, чужой и недоброй, как все, что бывает связано с транс-волшебством.

Олег и Еся обменялись короткими фразами:

— Где она?

— Кажется, на крышу прорывается.

И точно: стены и пол на лестнице и в коридоре с техническими помещениями и туалетами носили следы лап, когтей и ударов сильным телом. Тварь пометалась по второму этажу и ушла на крышу, через одно из выбитых окон.

— Ты налево, я направо, — сказал Ступин.

Елисей не стал спорить. Сейчас главное не упустить мруна, не дать нечисти добраться до трещины в Яви. Мрун еще на крыше, иначе внизу уже орали бы прохожие, время непозднее, на улице полно народу. Мамок с колясками, детей. Тут центр: фонтаны, игровые площадки. Поимка этой конкретной нечисти стала для Еси принципиальным делом. Он вроде не виноват, в том, что Ника кукухой повредилась… и вроде как виноват. И вот он, Веденеев, стоит на крыше, чувствует неприятный холодок по коже, хотя вечер теплый.

Холодно. Это ему не показалось. Где-то рядом трещина в Яви, из Нави стужей несет. Поэтому мрун так на крышу рвался — почуял, как родным «домом» пахнет. Это плохо. Но что-то подсказывало Есе, что нечисть не ушла, что она еще рядом. И от этого становилось еще тревожнее. Любая другая уважающая себя тварь давно бы утекла в Навь. А эта или очень глупая, или очень… странная.

Цокнули когти о металл, засвистело. Тоненько, глухонько. Словно человек губы сложил и выдохнул. У Еси встали дыбом волоски на шее. Да что с ним такое? Это ведь мрун, навья иллюзия! Ну кинется, разве что массой прижать сможет, чтобы до горла хоботком дотянуться.