100 великих археологических открытий (2008)

Минотавр жил в огромном дворце – Лабиринте, построенном на Крите знаменитым зодчим Дедалом, с бесчисленными коридорами, столь хитроумно запутанными, что ни один смертный, раз попав во дворец, уже не мог выйти оттуда и погибал в пасти Минотавра. Каждые девять лет жители заморских земель, подвластные Миносу, присылали семь юношей и семь девушек в жертву Минотавру.

Отважный герой Тесей, сын афинского царя Эгея, убил Минотавра и благополучно выбрался из Лабиринта с помощью клубка ниток, который дала ему влюбленная красавица Ариадна, дочь царя Миноса.

Бесчисленны художественные произведения, созданные на эти сюжеты и в античном мире, и в эпоху Ренессанса. Имена их героев стали нарицательными. И возможно, этим легендам так и суждено было остаться легендами, если бы однажды на Крит не приехал сорокалетний хранитель Оксфордского музея Артур Джон Эванс. Тогда, в 1900 году, он не знал, что пройдут годы, и он станет всемирно известным ученым, почетным и действительным членом всевозможных академий и обществ, имя которого на протяжении многих лет не будет сходить со страниц газет и журналов. Именно ему, Артуру Эвансу, за исключительные заслуги перед наукой получившему от английского короля титул сэра, суждено было открыть одну из величайших цивилизаций древности, получившую название крито-минойской.

В первый же день пребывания на острове Эванс посетил развалины города Кносса. Невдалеке от руин, относящихся к античному времени, он увидел бугры, которые, как подсказала ему интуиция ученого, таили в себе остатки каких-то древних строений.

23 марта 1900 года Эванс приступил к раскопкам. Он сам впоследствии говорил, что не надеялся на крупные открытия. Все, однако, обстояло иначе. Убедиться в этом Эвансу и его помощникам пришлось в течение ближайших нескольких дней.

Буквально через несколько часов в раскопе появились очертания древнего здания. Двумя неделями позже изумленный Эванс стоял перед остатками строений, покрывавших площадь в два с половиной гектара…

Сорок лет Эванс посвятил раскопкам на Крите, ибо поверил – и настолько, что заявил об этом публично, – что обнаруженное им здание – развалины легендарного Лабиринта. Шли годы, а работам все не было конца. Все новые и новые стены вырастали из-под земли, образуя причудливые переходы, сложную систему комнат, залов, внутренних двориков, световых колодцев, кладовых, и нельзя было предугадать, что откроет следующий взмах лопаты.

Сейчас в любом труде, посвященном истории Крита, можно увидеть детальный план этого «Дворца Миноса», сделанный в результате раскопок Эванса, его учеников и коллег. 16 тысяч кв. м составляла его площадь. В нем было множество залов, пристроек, кладовых, соединенных бесконечными лестницами, коридорами, переходами. Своей планировкой Кносский дворец напоминал дворцы в Тиринфе и Микенах, более того – находился с ними в явном родстве, несмотря на то что внешне весьма от них отличался. В то же время его гигантские размеры и роскошь подчеркивали, что Тиринф и Микены могли быть только второстепенными городами, далекой провинцией.

…Когда рабочие раскопали небольшое помещение, где было устроено углубление в три метра длиной и два метра шириной, к которому вели вниз восемь ступеней, Эванс решил, что обнаружена ванная комната. Но рядом оказалось еще одно помещение, размерами примерно 4 x 6 м. С трех сторон в этой комнате у стен стояли каменные лавки, в четвертой стене – западной – была дверь, а возле обращенной на север стены археологи увидели нечто совсем неожиданное: высокий алебастровый трон – трон древнего правителя Крита!

Теперь можно было не сомневаться: они находились в самом центре дворца – в тронном зале царя Миноса.

Трон покоился на высеченных из камня стеблях каких-то растений, связанных в узел и образующих дугу. Он был весьма удобным: сиденье точно следовало формам человеческого тела. Высокая спинка с изображениями морских волн накрепко приделана к стене. На стене тронного зала находились изображения двух лежащих грифонов. Их лапы вытянуты вперед, головы гордо подняты. Между фигурами грифонов – гибкие стебли и цветы папируса.

Впоследствии Эванс восстановил Тронный зал. В таком частично восстановленном виде предстает ныне перед путешественниками Кносский дворец. Не дворец-крепость, а просто дворец – со всем великолепием, связанным с этим понятием.

Главным украшением дворцовых покоев была живопись. Стены залов покрывали великолепные фрески, краски которых остались спустя тысячелетия столь ярки и свежи, что, казалось, были нанесены лишь вчера. «Даже наши рабочие чувствовали их волшебное очарование», – писал Эванс. Эта живопись открывала дверь в совершенно новый, волнующий мир. Первыми среди народов, художественное творчество которых дошло до нас, критяне радостно залюбовались видимым миром – с восхищением, со страстным желанием запечатлеть его красоту.

Искусству Крита абсолютно чуждо прославление военных вождей и триумфаторов, здесь нет сцен кровавых битв и верениц пленников. Главная и единственная тема – мирная, цивилизованная жизнь. На фресках изображали юношей, собиравших на лугах крокусы и наполнявших ими вазы, и девушек среди лилий. У этих людей вполне европейское обличье. При этом мужчин было принято изображать с красновато-коричневой кожей, а женщин – с молочно-белой. Они танцуют в роскошных садах, пируют, держа в руках серебряные кубки и золотые чаши, оживленно беседуют, сидя в непринужденных позах на садовых скамейках. В их взорах и выражениях лиц – истинно французский шарм. «Парижанкой» назвал Артур Эванс одно из изображений молодой женщины, обнаруженное в Кносском дворце. Кажется невероятным, что эти люди жили несколько тысячелетий назад.

Еще одна любимая тема критских художников – море. Пленительны изображения летающих рыб, дельфинов, рыб – мотивы, почерпнутые из мира морских глубин. Эти мотивы очень часты и в живописи, и в замечательной критской керамике, как, например, в знаменитой «Вазе с осьминогом». Каждодневное созерцание моря, море как источник благ – все, что связано с морской стихией, нашло свое отражение в критском искусстве.

Среди многочисленных фресок, скульптур, рельефов один образ встречается с удивительным постоянством – образ быка.

Бык изображался на скульптурах и фресках, на сосудах, кольцах, в мелкой пластике, на изделиях из слоновой кости и глины, золота, серебра и бронзы. Сосуды для возлияний изготовлялись в виде бычьих голов, а алтари украшались бычьими рогами. Фрески дворца в Кноссе запечатлели странный обычай, отголоски которого сохранились сегодня только в Испании и Португалии – игры с быком. Но действительно ли это была игра? А может быть, это – документальное свидетельство того, о чем повествует миф о Минотавре? Может быть, действительно существовал на Крите религиозный обряд, во время которого священному быку бросали на растерзание афинских юношей и девушек, и на этих фресках изображено жертвоприношение Минотавру, чье имя, возможно, буквально означало «бык Миноса»? А за этим кровавым ритуалом в окружении своих придворных наблюдал сам правитель Кносса с маской быка на лице…

Не является ли это доказательством того, что на Крите в какой-то период его истории был распространен древний земледельческий культ быка, ставшего прообразом Минотавра?

«Мы вступили в совершенно неизвестный мир, – писал Эванс. – Каждый шаг вперед был шагом в неизвестное. Дворец затмил все то, что мы до этого знали о европейских древностях».

Сообщения о сенсационных раскопках на Крите появлялись во всех газетах и журналах Европы. Из непостижимых глубин тысячелетий вставала великая цивилизация – столь древняя, что уже для современников Гомера она была тысячелетней легендой. И когда Эванс по праву первооткрывателя дал этой цивилизации имя «минойская» – имя, взятое из легенды о царе Миносе, – никто не посмел оспорить его.