100 великих курьезов истории

Понимая, что все может кончиться плохо, а главное, беспокоясь о том, что ее могут разлучить с ребенком, за дело взялась Анна Леопольдовна. Она отправляется к Х. А. Миниху, и он, обрадованный тем, что принцесса на его стороне, начинает готовить новый заговор, о котором Антон Ульрих, вероятно, ничего не знал. В результате Бирон был устранен, Анна Леопольдовна стала регентшей, а принц уже через три дня получил чин генералиссимуса, о котором давно мечтал. Благодарности за это он, судя по всему, не испытывал, так как почти тут же принялся интриговать против Миниха. Тот, понимая, что в данный момент все против него, сам ушел в отставку. Ему разрешили жить в Петербурге и больше не преследовали.

В это время на российской политической сцене активизируется Елизавета, дочь Петра Великого. Антон Ульрих всеми доступными ему способами старался ослабить ее роль и не допустить к власти. Но Елизавету поддерживает гвардия. Встав во главе заговора, она не хотела пролития крови. Арест Брауншвейгского семейства проходил почти без шума. Больше всего пострадали дети: разбуженный Иоанн Антонович испугался обступивших его гвардейцев, и его, рыдающего, унесли вслед за матерью, а его младшая сестра на всю жизнь осталась глухонемой, так как ее в суматохе уронили на пол.

Елизавета Петровна хотела сначала просто выслать семейство из России, но неожиданно поменяла свое решение, приказала вернуть их с полпути, арестовать и заключить в рижской крепости. Оттуда их перевели в Динамюнд, а затем в Раненбург. Через три года им было приказано прокинуть Раненбург и отправиться в Холмогоры.

Когда в 1762 году на престол взошла Екатерина II, Антону Ульриху предложили, оставив своих четверых детей в Холмогорах, самому покинуть Россию. Вот тут проявились решительность и мужество, на которые он был способен. Принц Брауншвейгский отказался покинуть детей и умер в 1774 году.

Вероятно, в других, более благоприятных обстоятельствах военная карьера принца могла бы быть значительно более успешной. Но все же присвоение ему чина генералиссимуса было чисто политическим ходом, и Антон Ульрих Брауншвейгский вошел в ту часть русской истории, которая никак не связана с подвигами и военной славой.

Приговор

Довольно часто судьба любит сыграть с человеком мрачную шутку, которая, с ее точки зрения, наверное, кажется ей весьма забавной. Не зря же обычно в народе говорят не иначе как «судьба-злодейка»! Не милостивица, не мать родная, а именно злодейка, так и старающаяся все время подставить тебе ножку, чтобы ты споткнулся и растянулся во весь рост, расквасив себе нос.

Об одном из таких случаев мы и хотим рассказать…

Народ во Франции восстал, арестовал короля и все его семейство, и теперь «друзья народа», вроде бывшего адвоката Робеспьера и господина Марата, который теперь именовал себя «гражданином», громогласно стали заявлять:

– Началась Великая французская революция!

– Да здравствуют Свобода, Равенство и Братство!

Естественно, народу было обещано скорейшее достижение процветания страны и лучезарное счастье для каждого отдельного гражданина. Увы, вожди Великой французской революции были в своих декларируемых обещаниях далеко не первые и, к несчастью всего остального человечества, далеко не последними.

Столь же естественно, что у революции и французского народа неожиданно нашлось множество врагов, не желавших всеобщей Свободы, Равенства и Братства. В этой связи в срочном порядке пришлось создать революционные трибуналы и назначить общественных обвинителей противников новой власти, большинство которых составляли бывшие аристократы.

Обвинитель революционного трибунала Антуан Фукье-Тенвиль

Одним из общественных обвинителей революционного трибунала во времена Великой французской революции служил гражданин Антуан Фукье-Тенвиль, проявлявший немалое усердие в уничтожении «врагов народа». Именно он оказался один из тех, с кем судьба решила сыграть злую шутку.

В тот день общественный обвинитель допрашивал графиню Анну де Ре.

– Значит, вы, сударыня, категорически отрицаете свое участие в работе тайного общества, поставившего перед собой целью свержение установленного во Франции порядка. Вам не нравится революция, мадам?

Дряхлая старуха в грязном кружевном платье посмотрела на обвинителя через толстые стекла лорнета и желчно усмехнулась:

– Развязанный вами кровавый террор вы называете порядком?

– Не вам судить об этом.

– Почему же? Я родилась в этой стране и прожила в ней всю жизнь.

– Но в каких условиях, мадам. Разве в таких, как эти, или в тех, в которых живут крестьяне?

Обвинитель обвел рукой вокруг себя, показывая на голые стены бедной комнаты, даже не оклеенные обоями, грубо сработанный стол с пачкой протоколов и чернильницей с пером.

– Нет, мадам, вы жили в других условиях! К тому же про вас ходят слухи, что вы колдунья.

– Колдунья?

Графиня зашлась дребезжащим старческим смешком и даже промокнула слезившиеся от смеха глаза несвежим платочком.

– Тысяча извинений мсье Антуан: в тюрьме нет прачек, а заключенным не выдают мыла. Хорошо, что еще не дают умереть с голоду.

– Враги народа должны умирать на гильотине, – напыщенно заявил Фукье-Тенвиль. – Это справедливая месть и кара французского народа!

– Справедливая? Вы считаете справедливым отправлять на эшафот сотни ни в чем не повинных людей только потому, что они родились в дворянских семьях?

– Это не вашего ума дело! Революция должна защищаться от врагов!

Графиня ненадолго задумалась, сложив изуродованные подагрой руки на коленях. Как знать, о чем она думала и какие видения проносились перед ее мысленным взором? Возможно, она действительно была колдуньей.

– Мсье обвинитель, – вкрадчиво спросила графиня. – А вы не страшитесь сами оказаться в числе врагов народа и отправиться на эшафот без всякой вины, как те люди, которых вы сейчас отправляете туда?

– Не болтайте глупостей, – разозлился Антуан. Подумать только: старуха стоит одной ногой в могиле, другой на эшафоте, а еще смеет угрожать ему и запугивать какими-то мутными угрозами, якобы являющиеся ее откровениями!

– Ну, коль вы, мсье общественный обвинитель, считаете меня колдуньей, – тонко улыбнулась почти беззубым ртом старая графиня, – то придется поддержать столь лестную репутацию. Вы знаете, что один из моих далеких предков, маршал Франции, член ордена тамплиеров Жиль де Ре, взошел на костер за колдовство?

– Бросьте свои басни! Вам меня не запугать.

– Помилуйте, мсье, у меня совершенно нет подобной цели. Судьба распорядится и без меня. Вы взобрались на самую вершину пирамиды террора, и она неизбежно поглотит вас.

– Революция всем нам как мать, – пристукнув костяшками пальцев по столу, в страшном раздражении вскричал Фукье-Тенвиль.

– Когда матерям нечего есть, они часто пожирают собственных детей, – тихо и грустно ответила графиня, – прощайте, мсье обвинитель. До встречи в иных мирах.