100 великих литературных героев
Шрифт:
Бальзак не раз подчеркивает, что Гобсек – философ от золота, который наслаждается не самим фактом наличия у него золота, а возможностью, благодаря обладанию богатством, наблюдать со стороны за теми процессами, которые происходят в обществе и людских душах по причине нехватки денег, и еще больше – возможностью ради собственного развлечения управлять этими процессами с помощью золота. Именно по этой причине Гобсек присвоил себе право высшего судии и сказал о себе:
«– Я появляюсь как возмездие, как укор совести!»
Устами мудрого ростовщика писатель сформулировал основные принципы существования современного нам пресловутого «цивилизованного мира». Процитируем важнейший в романе монолог Гобсека.
«Нет на земле ничего прочного, есть только условности, и в каждом климате они различны. Для того, кто волей-неволей применялся ко всем общественным меркам, всяческие ваши нравственные
В золоте сосредоточены все силы человечества. Я путешествовал, видел, что по всей земле есть равнины и горы. Равнины надоедают, горы утомляют; словом, в каком месте жить – это значения не имеет. А что касается нравов – человек везде одинаков: везде идет борьба между бедными и богатыми, везде. И она неизбежна. Так лучше уж самому давить, чем позволять, чтобы другие тебя давили. Повсюду мускулистые руки трудятся, а худосочные мучаются. Да и наслаждения повсюду одни и те же, и повсюду они одинаково истощают силы; переживает все наслаждения только одна утеха – тщеславие. Тщеславие! Это всегда наше “я”. А что может удовлетворить тщеславие? Золото! Потоки золота. Чтобы осуществить наши прихоти, нужно время, нужны материальные возможности и усилия. Ну что ж! В золоте все содержится в зародыше, и все оно дает в действительности».
Именно золото, по утверждению Гобсека, «заставляет знатных господ (сегодня читай: власть имущих. – Авт.) пристойным образом красть миллионы, продавать свою родину. Чтобы не запачкать лакированных сапожек, расхаживая пешком, важный барин и всякий, кто силится подражать ему, готовы с головой окунуться в грязь».
Согласитесь, этот мудрейший «философ из школы циников» не может встать в один ряд с обыкновенными накопителями. Он слишком велик, слишком грандиозен в своем понимании главных человеческих пороков, чтобы оказаться посредственным стяжателем. Нет! Именно его в романе автор парадоксально определил как человека «самой щепетильной честности во всем Париже»!
В свое время Карл Маркс и Фридрих Энгельс предприняли попытку разработать практическую теорию, которая позволила бы человечеству выйти из гобсековской ловушки, но, как мы видим на примере гибели Советского Союза, потерпели в этом существенное, если не смертельное поражение. К слову сказать, Фридрих Энгельс незадолго до своей кончины предвидел подобное развитие событий и писал, что ахиллесовой пятой марксизма является слабая разработка теории личностной психологии человека, которой им с Марксом некогда было заниматься, и высказывал надежду, что этой важнейшей проблемой займутся их преемники. Не занялись, и мы стали свидетелями торжества безграничного жлобства, воспетого Гобсеком, над данными свыше, но материально не подкрепленными нравственными идеалами. Более того, сегодня жлобы с помощью награбленного золота наняли торгашескую интеллигенцию, чтобы теоретически обосновать свое право на массовый грабеж народа России. Бессмысленная трата денег! Ведь это уже давным-давно сделал мудрый Гобсек. Он, по крайней мере, имел на это право…
Роман «Гобсек», невзирая на всю его жизненность, был встречен читателями весьма сдержанно. Отношение к нему не изменилось по сей день.
Д’Артаньян и мушкетеры
Александра Дюма-отца можно без преувеличения назвать отцом кича в мировой литературе. Причем он заложил основы кича не только в области жанра и вульгаризации методов писательского труда, но прежде всего именно Дюма-отец всей своей жизнью и всем своим творчеством сделал правомерными безнравственные принципы штамповки литературной халтуры и воровства идей и произведений более успешными писателями у начинающих или менее талантливых авторов. Своим успехом он создал прецедент для жадных и слабодушных, и этим сказано все.
Очень сложно говорить о литературных героях прославленного писателя, хотя все они, как правило, просты, прямолинейны и шаблонны; поклонники Дюма-отца обычно выражаются мягче – незамысловаты. Трудно по причине того, что мы не знаем, какой герой действительно придуман Дюма, а какой им украден у истинного создателя. Однако не рассказать о некоторых из этих героев невозможно, поскольку именно они и являются теми лекалами, по которым сегодня кроят бесконечный
ряд своих персонажей многочисленные дельцы масскультуры и под которых ретивые критики подгоняют литературные образы прошлых времен.Дюма-отец в трудах своих предпочитал держаться подальше от философии, зато выбирал самые желаемые и одновременно недоступные в повседневной жизни устремления души обычного человека и силой художественного слова обращал их в сказочную реальность. Мы расскажем о двух таких героях – о храбром гасконце д’Артаньяне и о невинном узнике-мстителе графе Монте-Кристо. Сразу отметим, что в написании обоих романов у Александра Дюма был соавтор – Огюст Маке, совместно с которым были сочинены почти все прославленные шедевры, подписываемые ныне только именем Дюма-отца: «Три мушкетера», «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя», «Королева Марго», «Графиня де Монсоро», «Сорок пять», «Граф Монте-Кристо», «Женская война», «Черный тюльпан», «Ожерелье королевы» – всего восемнадцать романов.
Александр Дюма родился в 1802 г. в семье революционного генерала в отставке Тома Александра (сына французского аристократа и чернокожей рабыни), который в силу своего незаконного рождения принял материнскую фамилию Дюма, и дочери трактирщика Марии-Луизы Лабурэ. Случилось это в поместье генерала близ городка Вилле-Котре.
Отец умер в 1806 г., когда сыну не было еще и четырех лет. Поскольку генерал-республиканец находился в опале у Наполеона I, семья Дюма оказалась без средств к существованию. Мать выкручивалась, как могла, по этой причине Александр получил весьма посредственное образование, но привык черпать знания самостоятельно – из литературы.
Начитавшись пьес Шекспира, юный Дюма решил стать драматургом.
В провинции сделать писательскую карьеру было невозможно, и в 1823 г. он перебрался в Париж, где с помощью друзей отца получил место писца в канцелярии герцога Орлеанского, будущего короля Луи Филиппа.
Служба не помешала ни литературным трудам Дюма, ни его романтическим увлечениям. Первым плодом парижской жизни писателя стал родившийся в 1824 г. незаконный сын Александр, будущий писатель Дюма-сын.
Следует признать, что в писательском труде Дюма сразу пошел по пути соавторства. Даже первый водевиль «Охота и любовь», в написании которого он принял участие и который был поставлен на сцене третьеразрядного парижского театра в 1825 г., был сочинен в соавторстве тремя приятелями – А. Дюма, Дж. Руссо и А. де Левеном. Современники замечали, что от соавторов писателя резко отличали, с одной стороны, врожденное владение литературным слогом, но с другой – непреодолимая барская леность. [175] Иногда создается впечатление, что Дюма-отец всю жизнь боялся самостоятельно браться за перо и чувствовал себя уверенно лишь при наличии перед его глазами необработанной болванки будущего произведения, придуманного другим автором.
175
Дюма работал по принципу: вы напишите, а я из некачественного наброска сделаю вещь; это один из двух типичных и, пожалуй, более-менее приемлемый принцип работы в современном литературном масскульте.
По крайней мере, до 1829 г. ни одного значительного самостоятельного произведения Дюма не написал. Затем произошел решительный перелом, когда им была сочинена мелодрама «Генрих III и его двор», хотя поговаривают, что Дюма нашел где-то хорошо написанные воспоминания и переработал их для сцены. Пьесу немедленно взял «Комеди Франсез». На премьере присутствовали многие представители знати во главе с самим герцогом Орлеанским, покровителем Дюма. «Генриха III» приняли восторженно.
Вместе с успехом к писателю пришли не только известность и деньги. Человек блестящей деловой сметки, он немедленно открыл некое подобие агентства по литобработке чужих произведений, и к Дюма потянулась вереница заказчиков – владельцы театров с пьесами, графоманы, жаждущие всемирной славы, талантливые начинающие писатели, не имеющие возможности протолкнуть в печать или на сцену свои первые произведения. Дюма брался далеко не за все, но если ему нравился сюжет, то помимо денег в оплату входило либо его соавторство, либо просто авторство одного Дюма. Мотивировал он это тем, что так желают издатели и владельцы театров! Фактически это было всеобъемлющее литературное цахесианство с единственным отличием – Дюма был чертовски талантливым писателем. К середине 1840-х гг. за ним уже твердо закрепилось прозвание литературного злодея и мулата-надсмотрщика французской литературы, а соавторов его по сей день скромно и незаслуженно называют «литературными помощниками».