100 великих литературных героев
Шрифт:
он получает в ответ от болтуна и лоботряса:
– Служить бы рад, прислуживаться тошно. [217]Да кто ж гонит Чацкого прислуживать? Ведь ему отечески посоветовали служить, работать. И тогда Фамусов, спровоцированный хамством воспитанника, вошел в раж и стал доказывать свою точку зрения – пусть глупо, пусть неумело, но ведь все это можно объяснить старческой раздражительностью. А вот списать гордыню Чацкого на юношеский максимализм не получается. Вроде бы и великовозрастный обалдуй, и по свету поездил, а все мнит, будто его умозрительные мечты о правильности превыше реальных дел презираемых им людишек. По ходу пьесы становится ясно, что Чацкий за всю жизнь палец о палец не ударил, а если что-то и намеревался сделать, то непременно дело проваливал.
217
Грибоедов А.С. Горе от ума. В кн.: Драматургия русских
Кто такие Чацкие, можно увидеть на примере его прототипа – П.П. Чаадаева (1794–1856). Версию о том, что прототипом Чацкого послужил В.К. Кюхельбекер (1797–1846), мы рассматривать не будем, как малодоказательную. Так вот, в начале 1820-х гг., впав в глубокий духовный кризис, для «оживления его прекрасной души» Чаадаев отправился в путешествие за границу. Промотав там огромное состояние, он с легкой душой продал в рекруты своих молодых парней-крестьян, а на вырученные деньги купил шикарную карету для путешествия лежа, которую, впрочем, впоследствии бросил. Вернувшись в Россию, Петр Петрович благородно возмутился нищетой русского крестьянства и стал писать философские письма о превосходстве Запада над Россией. [218] В этом и есть внутренняя сущность Чацких со всеми их патриотическими речами против глупых бездельников Фамусовых.
218
Об этих и еще многих «прекраснодушных» деяниях «великого мыслителя» можно прочитать в книге Б.Н. Тарасова «Чаадаев». М.: Молодая гвардия, 1990.
Завершить разговор мне хотелось бы еще одной, довольно большой цитатой из статьи В.Г. Белинского, которая, на мой взгляд, четко расставляет все точки над «и»: «…в комедии нет целого, потому что нет идеи. Нам скажут, что идея, напротив, есть и что она – противоречие умного и глубокого человека с обществом, среди которого он живет… Неужели представители русского общества все – Фамусовы, Молчалины, Софьи, Загорецкие, Хлестовы, Тугоуховские и им подобные? Если так, они правы, изгнавши из своей среды Чацкого, с которым у них нет ничего общего, равно как и у него с ними. Общество всегда правее и выше частного человека, и частная индивидуальность только до той степени и действительность, а не призрак, до какой она выражает собою общество. Нет, эти люди не были представителями русского общества, а только представителями одной стороны его, следственно, были другие круги общества, более близкие и родственные Чацкому. В таком случае зачем же он лез к ним и не искал круга более по себе? Следовательно, противоречие Чацкого случайное, а не действительное; не противоречие с обществом, а противоречие с кружком общества. Где же тут идея?.. Очевидно, что идея Грибоедова была сбивчива и неясна самому ему, а потому и осуществилась каким-то недоноском. И потом: что за глубокий человек Чацкий? Это просто крикун, фразер, идеальный шут, на каждом шагу профанирующий все святое, о котором говорит. Неужели войти в общество и начать всех ругать в глаза дураками и скотами – значит быть глубоким человеком? Что бы вы сказали о человеке, который, войдя в кабак, стал бы с одушевлением и жаром доказывать пьяным мужикам, что есть наслаждение выше вина – есть слава, любовь, наука, поэзия, Шиллер и Жан-Поль Рихтер?.. Это новый Дон-Кихот, мальчик на палочке верхом, который воображает, что сидит на лошади… Глубоко верно оценил эту комедию кто-то, сказавший, что это горе, – только не от ума, а от умничанья».
Евгений Онегин
Как отмечал В.Г. Белинский, «Евгения Онегина» А.С. Пушкин «писал о России для России». [219] Утверждение очень важное. Вообще необходимо сказать, что более полного и более точного раскрытия образа Евгения Онегина, чем это сделано Белинским в 8 и 9 статьях «Сочинения Александра Пушкина», найти в критике невозможно. Любое отступление можно отнести скорее к сугубо субъективному дополнению, но никак не к новому взгляду на героя романа. Поэтому не станем городить огороды и возьмем за отправную точку наших рассуждений принципиальный взгляд критика на Евгения Онегина, как на «нравственную физиономию наиболее оевропеившегося в России сословия…» Точнее, Онегин – западник, каковые составляли большую часть декабристов.
219
Здесь и ниже цитируется по: Белинский В.Г. Собр. соч. в 3-х т. Т. 3. Статьи и рецензии 1843–1848. М.: ОГИЗ, ГИХЛ, М., 1948.
Предварительно сделаю важную оговорку. Пушкин писал роман чуть менее одной пятой своей короткой, чрезвычайно насыщенной событиями жизни, и именно в эти годы он прошел великий путь духовной эволюции от наивного западника-оппозиционера до зрелого мыслителя-государственника и действенного патриота своего Отечества; от восемнадцатилетнего автора оды «Вольность» через глубочайшее проникновение в народную душу двадцатишестилетним создателем трагедии «Борис Годунов» к одному из ключевых произведений русской литературы – стихотворению «Клеветникам России», написанному Пушкиным 16 августа 1831 г. на тридцать третьем году жизни, за сорок восемь дней до окончания работы над «Евгением Онегиным». Столь коренные мировоззренческие изменения автора неизбежно отразились и на романе, и на отношении поэта к его главному герою.
Александр Сергеевич трудился над «Евгением Онегиным» с 28 мая 1822 г. до 3 октября 1831 г. При этом сам Пушкин писал, что сочинял роман ровно 7 лет,
4 месяца и 17 дней, однако он не учитывал время, в течение которого осуществил окончательную доработку произведения.
Что происходило в жизни поэта и в судьбах России в эти годы?
Как известно, Пушкин начал «Евгения Онегина» в кишиневской ссылке, под крылышком у генерал-лейтенанта И.Н. Инзова (1768–1845), личного друга покровительницы поэта императрицы Елизаветы Алексеевны (1779–1826). Затем он был переведен в Одессу (1823), а далее отправлен в Михайловское (июль – август 1824), где узнал о кончине Александра I, о восстании декабристов (1825) и о казни их вождей (июль 1826).
За это время были полностью написаны четыре главы романа и находились в работе пятая и шестая. Первая и вторая главы сочинялись в Кишиневе и Одессе; третья – в Одессе и Михайловском; четвертая, пятая и шестая – в Михайловском и обеих столицах.Первая глава «Евгения Онегина» была опубликована в 1825 г., причем в Предисловии к ней сказано следующее: «Она в себе заключает описание светской жизни петербургского молодого человека в конце 1819 г. и напоминает “Беппо”, шуточное произведение мрачного Байрона… Но да будет нам позволено обратить внимание читателей на достоинства, редкие в сатирическом писателе: отсутствие оскорбительной личности и наблюдение строгой благопристойности в шуточном описании нравов». [220] Предисловие было написано самим поэтом. Стало быть, «Евгений Онегин» задумывался как произведение сатирическое или шутливое, а Евгений Онегин предполагался быть персонажем комедийным и «антипоэтическим»? Однако сразу же после публикации первой главы, вопреки собственным словам в Предисловии, 24 марта 1825 г. поэт написал о своем романе А.А. Бестужеву (1797–1837): «Где у меня сатира? О ней и помину нет в “Евгении Онегине”. У меня бы затрещала набережная, если б коснулся я сатиры». [221]
220
Пушкин А.С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Т. 5. М.: Издательство АН СССР, 1957. Ниже следующие цитаты из романа даны по этому же тому.
221
Там же.
Когда же Пушкин говорил правду? Скорее всего, он проговорился в Предисловии, а затем постарался сгладить нежелательный эффект от такого заявления. Косвенным доказательством тому может послужить письмо поэта к А.И. Тургеневу (1784–1845) от 1 декабря 1823 г.: «Я на досуге пишу новую поэму, “Евгений Онегин”, где захлебываюсь желчью». [222] Пушкиноведы обычно объясняют эти слова тем, что поэт описывал во второй главе страдания крепостной деревни. Правда, ни в законченном романе, ни в подготовительных черновиках ничего подобного не найдено. А вот сарказма и по поводу главных героев «Евгения Онегина», и в отношении дворянских и помещичьих нравов и быта тех времен предостаточно.
222
Там же.
Есть элементы сатиры и в начале третьей главы, но закончена она была уже в Михайловском, где интонация романа постепенно меняется, становится серьезнее… До письма Татьяны глава создавалась еще в Одессе, затем Пушкин был вырван из привычной среды молодых аристократов – бездельников и балаболов – и отправился в псковскую деревню, где остался один на один с самим собой, русской крепостной деревней, о которой до ссылки знал преимущественно из разговоров друзей, и «Историей государства Российского» Н.М. Карамзина (1766–1826) (первые тома ее вышли в марте того же 1824 г.). Там, в Михайловском, произошло переосмысление поэтом судеб русского народа и его властителей. Это заметно отразилось на романе – «Евгений Онегин» стал жестче и суровее, а его главный герой приобрел драматический характер. Не будем забывать, что третью главу поэт закончил в начале октября 1824 г., а уже в ноябре, параллельно работая над четвертой главой, он приступил к созданию «Бориса Годунова».
Четвертая глава, по признанию самого Пушкина, во многом автобиографична. Но последнюю ее строфу поэт сочинил в самом начале 1826 г., уже после того, когда 17 декабря 1825 г. в Михайловское пришло известие о восстании декабристов. Неудивительно, что последующие пятая и шестая главы, писанные соответственно в 1826-м и частично в 1827 г., приобрели трагическое звучание. Можно сказать, что для поэта в определенном смысле это было время душевного смятения. Свидетельством тому служит знаменитый сон Татьяны из пятой главы, где ветряная мельница – символ революции – сидит за одним столом с якобы чудовищами, а на самом деле – с русскими императорами, начиная с Петра I, ибо Пушкин последовательно перечислил придворные прозвища венценосцев и лиц из их ближайшего окружения. [223] Интересно, что в хижину Татьяну притащил Медведь – прозвище Николая I, а в окружении императоров и императриц сидит Евгений Онегин, оевропеившийся дворянин, он даже оказывается главарем этой банды. Видимо, тогда-то и возникла у поэта идея, вылившаяся позднее в часто цитируемую фразу, сказанную им на балу 22 декабря 1834 г. великому князю Михаилу Павловичу: «…все Романовы революционеры-уровнители». [224]
223
См.: Викторова К.П. Неизвестный Пушкин. СПб., 2000.
224
Дневник Пушкина. 1833–1835. М. – Пгр., 1923.
Другими словами, Онегин [225] в сне Татьяны оказывается в обществе революционеров пред очами самой революции, причем он не просто революционер, но и возглавляет шайку. Татьяну можно рассматривать как народ-жертву, которому Медведь пытается открыть глаза на истину. Скорее всего, уже при написании пятой главы Пушкин твердо укрепился в мнении, которое молвой было вложено в уста находившегося на смертном одре Н.М. Карамзина, якобы сказавшего императору о декабристах: «Ваше величество! Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века!» [226]
225
К.П. Викторова утверждает, что под Онегиным Пушкин с самого начала подразумевал императора Александра I.
226
Розен А.Е. Записки декабриста. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное изд-во, 1984.