100 великих мыслителей

15 сентября 1898 года директор Румянцевского музея Михаил Алексеевич Веневитинов подписывает прошение Николая Федоровича об отставке. Этому акту предшествовали почти полугодовые попытки отговорить шестидесятидевятилетнего Федорова от этого шага: его упрашивала дирекция, писали письма сотрудники и читатели. Попытки вернуть Николая Федоровича продолжались и после его окончательного ухода.

Официальной мотивировкой ухода было ухудшение здоровья, впрочем, вполне реальное, но внутреннее побуждение оставалось все то же отдать оставшиеся силы исключительно Делу.

Последние пять лет жизни Федорова чрезвычайно плодотворны: фактически все работы, входящие во второй (опубликованный) и третий (неопубликованный) том его трудов, написаны в это время. И главное — он предпринимает вторую после «Вопроса о братстве… «попытку целостного изложения своего учения: «Супраморализм, или Всеобщий синтез», основную часть которого составляют двенадцать пасхальных вопросов, двенадцать блистательных сгустков, микрокосмов его мысли, вобравших в свои глубочайшие формулы истины активного христианства. Это своеобразный образец нового «евангелия» такого христианства.

Федоров живет главным образом в Москве, летом перемещаясь в Сергиев Посад. В последние годы жизни он вынужден был вновь поступить на службу в архив Министерства иностранных дел — пенсия была так мала, что ее не хватало даже при мизерных потребностях Николая Федоровича. В архиве он встретил не просто уважение к своим деловым и личным достоинствам, но был согрет особо внимательно-любовным, родственным отношением, какого ему недоставало всю жизнь. И в эту свою последнюю службу Николай Федорович не мог не внести одушевление своего Идеала. Ему виделось учреждение, призванное заняться изучением причин розни, вражды, небратства, накопившихся между странами и народами, и возникало видение будущего Министерства международных сношений и международного дела с архивом, превращающимся в Международный музей мира.

В августе 1899 года он отправляется в дальнюю дорогу, в Асхабад, к своему ученику Николаю Павловичу Петерсону. Осенью они совершают путешествие на Памир. Достигнув цели, Николай Федорович пишет — «У подошвы Паропамиза, на рубеже Ирана и Турана». Паропамиз — это горная система в Афганистане, северные предгорья которой заходят на территорию нашей страны.

Бодрящие впечатления от путешествия по древнейшим путям соединяются с глубокой историософией, с надеждой, что Россия, умиротворительница степи и кочевников, поможет победить пустыню, голод и смерть через всеобщую регуляцию этого края и станет воистину «Новым Ираном».

В начале 1900 года Николай Федорович уезжает из Асхабада. Отъезд омрачен очередной ссорой гостя с хозяином. И в этом году, кроме июльской публикации двух статей Петерсона «К вопросу о лучшем устройстве нашей школы», в форме рецензии на книгу воронежского писателя Евгения Марсова «Грехи и нужды нашей школы» (1900), — кстати, хорошего знакомого и Петерсона, и Федорова, — ничего не появляется. Но с середины следующего года наступает настоящий бум вокруг федоровских идей (поданных, естественно, анонимно).

3 и 5 июня «Асхабад» публикует в подвале второй и третьей страницы на половину листа большую статью Федорова «Разоружение. Как орудие разрушения превратить в орудие спасения» — перепечатка из «Нового времени» от 14 октября 1898 года. Это одна из важных работ Федорова, в ней изложены его проекты регуляции природы, превращения армии в естествоиспытательную силу и т. д., но в ней еще нет речи о главном — о воскрешении и преображении умерших. И вот с 6 июля в пяти номерах «Асхабада» печатается большая работа Федорова «Самодержавие», где уже прямо была высказана главная Идея.

Именно «Самодержавие» стало, наконец, той бомбой, что взорвала спокойствие, вежливое равнодушие, царившее до этого по отношению к первым, частичным обнаружениям идей «общего дела». Интересно, что, несмотря на всю остроту полемики, по мере все большего прояснения федоровских идей, даже самые резкие противники начали склоняться к признанию их важности и необходимости систематического их представления.

Последние годы жизни Федорова были и необычайно плодотворны (почти все работы, входящие в 3-й том его сочинений, написаны тогда), и особенно трудны. Хотя Федоров сохранял большую умственную энергию, физическое его здоровье ухудшалось. Но главное — он ощущал почти полное духовное одиночество.

Самым значительным его последователем, кроме Петерсона, был Владимир Александрович Кожевников, ученый, философ и поэт, человек обширнейших и разносторонних знаний, в совершенстве владевший восемью языками.

Николай Федорович скончался 15 декабря (по старому стилю) 1903 года в Мариинской больнице для бедных. Как рассказывают, смерть наступила, по существу, случайно. Однажды в трескучие декабрьские морозы под нажимом знакомых Федоров изменил своим привычкам ходить в легком платье круглый год. Его почти насильно одели в шубу и посадили на извозчика, чего он никогда себе не позволял. Результатом явилась простуда и сильнейшее двустороннее воспаление легких.

Сергей Бартенев, известный музыкант своего времени, автор исследования о Кремле, писал о впечатлении, которое произвела эта смерть: «Не верилось, что этот ополчившийся против смерти человек когда-нибудь умрет. Когда это случилось и я увидал его лежащего мертвым, помню, мир мне показался в овчинку, столь далеким, столь маленьким! Такого человека не стало!»

Похоронили Николая Федоровича на кладбище московского Скорбященского монастыря (на нынешней Новослободской улице). Могила философа, призывавшего живых обратиться сердцем и умом к кладбищам, была снесена в 1929 году, место последнего упокоения утрамбовали под игровую площадку. Осуществилось зловещее пророчество Федорова о нравственном одичании, одним из симптомов которого станет «превращение кладбищ в гульбища», а «сынов человеческих» — в «блудных сынов, пирующих на могилах отцов».

Сразу после смерти Федорова Петерсон и Кожевников начали готовить к изданию все труды, написанные их учителем. В 1906 году в городе Верном (ныне Алма-Ата) вышел первый том «Философии общего дела» всего в количестве 480 экземпляров. Следуя заветам покойного, ученики выпустили книгу «не для продажи». Часть тиража была разослана по библиотекам, из другой части любой желающий мог себе бесплатно заказать экземпляр у издателей.

Второй том был издан через семь лет, в 1913 году, в Москве. Был подготовлен к печати и третий том, содержавший ряд статей Федорова и прежде всего его переписку, но наступившие бурные события первой мировой войны и революции помешали его выходу в свет. Федоров не произносит слова «соборность», «русская идея». Но нет другого такого мыслителя, который бы столь всесторонне и глубоко осмыслил идею общности человечества во имя высоких целей обретения им вечной жизни.

Патриот, он считал, что русскому народу суждено сказать свое веское слово. Но что означает «подчинение всех земель и всех миров воскресшим поколениям»? Федоров предсказывает покорение космоса. Он сравнивает Землю с космическим кораблем: «Вопрос об участи земли приводит нас к убеждению, что человеческая деятельность не должна ограничиваться пределами земной планеты. Мы должны спросить себя знание об ожидающей землю судьбе, об ее неизбежном конце, обязывает ли нас к чему-либо или нет?

Творец через нас воссоздает мир, воскрешает все погибшее, вот почему природа и была оставлена своей слепоте, а человек — своим похотям. Через труд воскрешения как самобытное, самосозданное, свободное существо свободно привязывается к Богу своей любовью. Поэтому же человечество должно быть не праздным пассажиром, а прислугой, экипажем нашего земного, неизвестно еще какою силою приводимого в движение корабля — есть ли он фото, термо или электроход. Да мы и знать не будем, какою силою движется наша земля, пока не будем управлять ее ходом.