100 великих поэтов

Сунцы были уверены в своем могуществе. В распоряжении императора Хуэй-цзуна была огромная армия – более 1 миллиона 200 тысяч человек, и это не считая народных ополчений, богатое население и большое число укрепленных городов. Но в империи главенствовали бюрократы и далекие от реальной жизни интеллектуалы. Все они оказались неспособны управлять армией, и это предрешило исход войны. Нередки были случаи, когда китайские армии переходили на сторону чужеземных завоевателей, лишь бы избавиться от собственных бюрократов, население поднимало восстания против своего императора.

Потерпев ряд тяжелейших поражений, Сун запросила мира и получила его ценой огромной контрибуции. В 1126 году император Хуэй-цзун отрекся от престола в пользу своего сына Чян-цзуна.

Однако в 1127 году война возобновилась. В этот раз чжурчжэни захватили столицу Сун город Бяньцзин (Кайфын) и захватили в плен Чян-Цзуна и Хуэй-цзуна. Императора на простой крестьянской повозке отвезли в Пекин, ввели в Храм Предков и провели над ним обряд снятия сана Владыки Поднебесной. Потом дали ему титул Ваньянского князя и отправили в ссылку [50] .

50

Последний сунский император жил и умер предположительно на землях нынешнего города Уссурийска.

Рядовым сунцам пришлось гораздо хуже. После вторжения чжурчжэней в 1127 году семья Чжао Мин-чэна в числе других жителей столицы бежала за Янцзы на юг, причем Ли Цин-чжао только личными книгами нагрузила пятнадцать повозок.

Сунский императорский двор перебрался в новую столицу – в нынешний город Ханчжоу. Чжурчжэней еще можно было изгнать, но при дворе нового императора Чжао Гоу [51] интриги высших сановников обострились. Лучший полководец империи генерал Юэ Фэй по ложному обвинению в государственной измене был арестован и отравлен в тюрьме. Император предпочел подписать с чжурчжэнями мир и создал свое государство – империю Южная Сун, которая просуществовала вплоть до нашествия Чингисхана.

51

Чжао Гоу был младшим братом свергнутого императора Чян-цзуна.

В Южной Сун семья Чжао уже не имела прежнего положения и влияния, богатства семьи постепенно растаяли.

В довершение всех бед во время одной из бесчисленных поездок умер Чжао Мин-чэн, и поэтесса осталась одна, без родных и близких, в далеком чужом краю.

Ли Цин-чжао переезжала с места на место, порою жила в джонке, порою находилась в незавидной роли приживалки в домах родственников и друзей, порою скиталась по рекам и озерам в районе Ханьчжоу, а в последние годы жизни поселилась отшельницей в столице, сторонясь, как говорили древние, «корысти и славы». «Отрешенная И Ань», «Затворница из Цзянькана» – так называли ее современники.

В ее стихах того времени горечь личных утрат неотделима от скорби за судьбу многострадальной родины.

Подавляющее большинство стихотворений Ли Цин-чжао написано в жанре цы, истоки которых ведут к народной песне. Когда-то, на заре своего рождения, цы писались по образцу той или другой полюбившейся поэту песни и исполнялись им самим или профессиональными певцами под аккомпанемент музыкального инструмента. С течением времени большинство мелодий утрачено.

Ли Цин-чжао умерла в 1151 году.

Европа узнала творчество великой китайской поэтессы только в XIX веке, а признала ее гений только в XX веке.

В Советском Союзе в сильно сокращенном виде, но в замечательных переводах Михаила Ивановича Басманова выходила книга Ли Цин-чжао «Строфы из граненой яшмы».

ПЕТР БОРИСЛАВИЧ (XII век)

В 1800 году видный российский государственный деятель, историк, археограф, коллекционер, член Российской академии наук, обер-прокурор Синода, президент академии художеств, сенатор, граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин (1744-1817) издал найденную им за десять лет до публикации книгу под названием «Ироическая песнь о походе на половцев удельнаго князя Новагорода-Северскаго Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия с преложением на употребляемое ныне наречие» [52] . В подготовке книги к изданию участвовали уважаемые российские ученые Н. Н. Бантыш-Каменский и А. Ф. Малиновский.

52

Исходные данные: Москва: Сенатская типография, 1800. VIII. 46 с.

О том, как была найдена рукопись эпоса, владелец рассказал следующее: «До обращения Спасо-Ярославского монастыря в архиерейский дом управлял оным архимандрит Иоиль, муж с просвещением и любитель словесности; по уничтожении штата остался в том монастыре на обещании до смерти своей. В последние годы находился он в недостатке, а по тому случаю комиссионер мой купил у него все русские книги, в числе коих в одной под № 323, под названием Хронограф, в конце найдено “Слово о полку Игореве”». По словам Алексея Ивановича, подлинник был писан «на лощеной бумаге, в конце летописи, довольно чистым письмом. По почерку письма и по бумаге должно отнести оную переписку к концу XIV или к началу XV века».

Список «Слова», обнаруженный Мусиным-Пушкиным, погиб в 1812 году при оккупации Москвы наполеоновскими войсками.

Открытие «Слова о полку Игореве», сделанное Мусиным-Пушкиным, явилось поистине историческим событием, коренным образом изменившим представления о древнерусской литературе и культуре в целом.

Сразу же со времени первой публикации начались разговоры о том, что «Слово» – подделка и сочинено самим Мусиным-Пушкиным. Это неудивительно, поскольку рукопись обнаружилась в самый разгар скандала вокруг изданных Джеймсом Макферсоном «Поэм Оссиана» [53] . Но скептики не учитывали несколько важнейших моментов. Во-первых, Мусин-Пушкин никогда не скрывал первоисточник своей публикации; во-вторых, с подлинником первоисточника наравне с издателем работали ученые-специалисты; в-третьих, человек, никогда не занимавшийся словесностью, при всем желании не сможет написать шедевр мировой литературы на малознакомом ему языке почти незнакомой ему письменностью. Поэтому оставим в стороне любителей пустых дискуссий и обратимся к еще одному важнейшему вопросу. А именно: кто является автором «Слова о полку Игореве»?

53

См. статью «Джеймс Макферсон» настоящего издания.

Версий выдвигалось много, но подавляющее число их сугубо умозрительные. Авторами называли безызвестного слугу великого князя Кочкаря; регента церковного хора Митуса; конюшего Игоря; княгиню Агафью Ростиславну; новгородского посадника Мирошку Нездинича; княжича Святослава Рыльского; самого князя Игоря Новгород-Северского; Владимира Галицкого; внука Бояна и других.

Наиболее доказательной, на мой взгляд, является гипотеза академика Б. А. Рыбакова о том, что автором «Слова» является Петр Бориславич, летописец и боярин великого князя киевского Изяслава Мстиславича.

Какие достоверные факты знаем мы из жизни Петра Бориславича? По летописям – как сохранившимся, так и погибшим уже после того, как они побывали в руках ученых, – известно следующее.

Петр Бориславич происходил из знатного боярского рода, был братом или племянником епископа ростовского Феодора. В 1152 году его направили послом великого князя киевского Изяслава Мстиславича к галицкому князю Владимиру Володаричу. После смерти великого князя в 1154 году Петр Бориславич перешел на службу к его сыну Мстиславу Изяславичу [54] .

54

На Руси был лествичный принцип наследования. Государством правил весь княжеский род Рюриковичей; номинально во главе рода стоял старейший в роду, он-то и занимал киевский престол. Другими словами, очередь престолонаследия выстраивалась следующим образом: сперва наследниками становились все братья великого князя, следом за ними – все его сыновья, за которыми выстраивались сыновья очередного великого князя и так далее. Если кто-то из очередников умирал прежде, чем побывал на киевском престоле, его сыновья выпадали из очереди и становились князьями-изгоями, то есть материальная обеспеченность их полностью зависела от милостей правящего великого князя. В зависимости от места в очереди на киевский престол князья правили в других городах страны и после смерти кого-либо из них переезжали править в следующий, более значимый город. Наследник престола обычно правил в Чернигове.

По лествичному закону Мстислав Изяславич не мог занять киевский престол сразу после смерти отца. Он стал великим князем киевским в 1168 году.

Под 1169 годом в летописи говорится, что Мстислав Изяславич, будучи уже великим князем киевским, «отпустил» Петра Бориславича «от себе» из-за того, что холопы боярина «покрале коне Мьстиславли» и поверх тавр Мстислава проставили тавра Петра. В отместку Петр Бориславич оклеветал своего князя перед князем Давыдом Ростиславичем.

В том же году в результате измены бояр Киев был захвачен и разгромлен войском суздальского князя Андрея Боголюбского. В числе бояр-изменников Никоновская летопись называет и Петра Бориславича.