100 великих приключений

17 июля в первом часу пополудни на северо-востоке увидели высокие горы, покрытые снегом. Спустя семь часов перед путешественниками открылась неизвестная земля. Это был остров Каяк, расположенный у побережья Аляски. Путешественники назвали его островом Святого Ильи.

Вечером 20 июля пакетбот бросил якорь у новооткрытой земли. На берег был послан мастер Софрон Хитрово с командой из 15 человек «для сыскания гавани». В составе другой партии, высадившейся на берег, был немец Георг Вильгельм Стеллер (1709–1746), адъюнкт Петербургской Академии наук, талантливый учёный, оставивший полные интереснейших подробностей записки о плавании с Берингом. В сопровождении казака Фомы Лепёхина он отправился исследовать остров.

Пройдя с версту вдоль берега, Стеллер увидел следы людей: корыто, выдолбленное из куска ствола дерева, кости с остатками мяса, которое, очевидно, жарили на огне. По срубленным деревьям Стеллер подметил, что топоры у туземцев были каменные или костяные. Очевидно, где-то поблизости находилось человеческое жильё. Действительно, вскоре Стеллер обнаружил землянку, крытую корой. Он забрал из неё две связки копчёной рыбы, стрелы, огниво, трут, связку верёвок из морской травы и отправил всё это с казаком на берег. Оставшись один, Стеллер прошагал ещё шесть вёрст. Людей нигде не было, лишь в нескольких верстах над лесистым холмом вставал столб дыма.

Вернувшись к месту высадки, Стеллер получил от Беринга предписание немедленно вернуться на судно. Учёный вознегодовал: на подготовку экспедиции ушло 10 лет, а на исследования ему было предоставлено всего десять часов! «Мы пришли сюда лишь для того, чтобы увезти американскую воду в Азию», — ядовито бросил Стеллер Берингу. Но у руководителя экспедиции были свои резоны: приближался август, а с ним время штормов, и плыть в незнакомых водах становилось небезопасно.

Утром 21 июля Беринг, не дождавшись, пока наполнят водой все бочки, приказал поднять якорь. Пакетбот двинулся на юго-запад. Из-за частых туманов и сильных ветров идти приходилось с осторожностью. 26 июля на широте 56° встретили землю — остров Кадьяк. 2 августа открыли остров, который назвали именем Архидиакона Стефана (о. Укамок). Пройдя ещё немного, моряки увидели на горизонте высокие заснеженные горы — это была Аляска…

Идти дальше становилось всё более затруднительно: «ветры к следованию пути нашего были весьма противные». 10 августа, когда пакетбот находился на широте 53°, офицеры постановили на совете идти обратно в Петропавловск. Повернув назад, пакетбот продвигался очень медленно — непрерывно дули встречные западные ветры. Запасы питьевой воды на борту быстро таяли. 30 августа пакетбот стал на якорь у островов, названных Шумагинскими — здесь похоронили матроса Никиту Шумагина. Это была первая потеря экспедиции.

У Шумагинских островов простояли шесть дней, пополняя запасы воды. В первую же ночь на одном из соседних островков с борта «Святого Петра» видели огонь. 4 сентября, в половине пятого пополудни, путешественники услышали на берегу крики, которые сначала приняли за рёв сивучей. Вскоре появились две байдарки, направившиеся к пакетботу. На них было два алеута. С пакетбота к ним обращались по-чукотски и по-корякски, но туземцы ничего не понимали. Когда алеуты приблизились, они стали показывать руками на землю, и при этом указывали пальцем на рот и черпали руками морскую воду, давая понять, что на берегу найдётся пища и вода. Приняв брошенные с борта корабля подарки, оба «американца» стали грести обратно к берегу, знаками приглашая мореплавателей следовать за ними. Всё время, пока островитяне находились возле пакетбота, их товарищи на берегу не переставали громко кричать.

После короткого совещания было решено спустить шлюпку и высадиться на берег. Отправились Стеллер, Ваксель, коряк-переводчик и девять матросов. С собой они взяли оружие, но, чтобы не возбуждать подозрений, укрыли его парусиной.

Туземцы приняли их очень дружелюбно, вели под руки — «словно они были весьма важными персонами», одарили каждого куском жира. Когда путешественники начали собираться домой, алеуты долго не хотели их отпускать, особенно коряка, который лицом был очень похож на островитян. Моряков пытались удерживать насильно, схватив за руки. Алеуты делали это без дурного умысла, но чтобы отвязаться от них, Стеллеру и Вакселю пришлось для острастки дать залп в воздух. Эффект получился необычайный: туземцы попадали наземь. Очнувшись, они с негодованием стали знаками показывать, чтобы пришельцы поскорее убирались прочь, а некоторые схватились за камни. Моряки поторопились вернуться на пакетбот.

5 сентября к судну Беринга подошли на байдарках девять алеутов с такими же криками и церемониями, как и в первый раз. Обменявшись подарками, они вернулись на берег, развели большой огонь и некоторое время громко кричали. 6 сентября пакетбот снялся с якоря и вышел в море. Это событие туземцы опять приветствовали дружным криком.

Ветер был благоприятный, и к двум часам пополудни берег пропал из виду. «Святой Пётр» шёл на запад, вдоль цепи Алеутских островов, на некотором расстоянии к югу от них, но Беринг и его спутники этого не знали и считали, что плывут вдоль американского побережья. Новооткрытые земли беринговцы намерены были назвать Новой Россией — «по примеру других эвропейских вновь сысканных земель», однако, как пишет С. Ваксель, «без воли адмиралтейств-коллегии не смели». В отличие от «эвропейских» моряков над русскими первооткрывателями довлела воля столичных чиновников…

24 сентября «Святой Пётр» оказался на 51° с. ш., близ острова Атка из группы Алеутских островов, который путешественники назвали островом Святого Иоанна. Начинались осенние штормы. 27 сентября ветер достиг необычайной силы, волны перекатывались через палубу. Штурман Андреас Хессельберг, старик, полвека плававший по всем морям и океанам, говорил, что ни разу в жизни не видал такой жестокой бури. В течение последующих трёх недель не удалось продвинуться ни на милю к западу. Утром 30 сентября начался ещё более сильный шторм, какой, по словам Стеллера, даже нельзя себе представить. Каждую минуту ждали гибели судна. Никто не мог ни лежать, ни сидеть, ни стоять. Управлять судном не было никакой возможности. Половина команды была больна и лежала, прочие же были без сил от ужасной качки.

1 октября шторм продолжался. Офицеры начали говорить о том, что следовало бы вернуться и поискать убежища в Америке. 2 октября начало стихать, но зыбь на море оставалась ещё целые сутки.

8-го опять начался шторм. Он продолжался и 9-го, и 10-го. Ваксель стал убеждать командора направить пакетбот к Америке, чтобы перезимовать там. Но Беринг не дал на это согласия.

11 октября начало стихать. 12-го вечером снова начался шторм со снегом и дождём, с «неописанною жестокостию вестового (т. е. западного. — Примеч. авт.) ветра». Он продолжался более суток. За это время «Святой Пётр» отнесло приблизительно на 80 миль к востоку. 25-го октября, находясь на широте 51°, мореплаватели увидели на севере высокий безлесный остров, названный ими в честь Святого Маркиана (ныне о. Кыска). 28-го открыли остров Святого Стефана (Булдыр), а 29-го — остров Авраамия, самый восточный из островов Семичи, относящихся к группе Ближних. Отсюда беринговцы вновь повернули на запад.

Трудное плавание, непрекращающаяся штормовая погода и повальная болезнь привели к тому, что на пакетботе осталось лишь несколько человек, способных передвигаться и управлять парусами. Положение создалось отчаянное, и с каждым днём оно всё более ухудшалось. Начиная с конца октября ежедневно один-два члена экипажа умирали. Снасти изорвались, сухарей почти не было, воды осталось очень мало.

Утром 5 ноября с борта пакетбота увидели землю.

«Велика и безмерна, — вспоминает Стеллер, — была наша радость при виде земли. Полумёртвые выползли на палубу, чтобы на неё взглянуть». Открывшаяся земля казалась Камчаткой, а именно — окрестностями Авачинской бухты. Во всяком случае, все хотели верить в это. Однако густая низкая облачность не позволяла определить координаты этого места с помощью навигационных приборов. (На самом деле это была не Камчатка. «Святой Пётр» оказался в виду острова Беринга из группы Командорских островов, который находится на 2° севернее и на 8° восточнее Авачинской бухты.)

Когда выглянуло солнце, штурманы определили местонахождение судна. Оно оказалось немного севернее Авачинской бухты. Все, кто оставался на ногах, собрались в каюте больного Беринга. Обсуждался один вопрос: идти в Петропавловскую гавань или высаживаться на неизвестном берегу? После долгих споров постановили идти к незнакомой земле, «дабы сыскать якорное место для зимования и стать на якорь для своего спасения».

«Святой Пётр» шёл вдоль острова. Мореплаватели внимательно осматривали берег. Наконец, выбрали место с широким песчаным пляжем, укрытое горами, долиной и речкой. Якорь бросили у открытого каменистого берега, но канат лопнул, и пакетбот понесло к берегу. Каким-то чудом волны, подхватившие судно, перекинули его через каменистую гряду и поставили совершенно невредимым в спокойную лагуну у берега, на глубине четырёх с половиной саженей.