100 великих разведчиков

С помощью Саши Моэм познакомился с Керенским и несколько раз встречался с ним — в ресторанах, в доме Саши, в его офисе. Впечатление о нём вынес грустное: изнурённый человек, подавленный властью, неспособный действовать и всего боящийся.

Гораздо больше Моэму понравился эсер Борис Савинков, военный министр Временного правительства, который заявил ему: «Или Ленин поставит меня к стенке, или я его!»

Моэм присутствовал на Демократическом совещании в Александрийском театре, где выступал Керенский с оптимистической речью. Сомерсет не разделил его энтузиазма. Из своих источников он знал, что немцы наступают, русская армия разваливается, флот бездействует, а солдаты убивают офицеров.

24 сентября 1917 года Уизмен направил в Форин Офис шифрограмму, в которой говорилось:

«Я получил интересную телеграмму от Моэма из Петрограда:

(A) Он послал агента в Стокгольм и в Финляндию для сбора информации, который сообщает о секретной договорённости между Финляндией и Швецией о присоединении к Германии с целью захвата Петрограда.

(B) Правительство ежедневно меняет своё мнение о переезде в Москву, чтобы избежать максималистов. Моэм надеется послать агента на митинг максималистов.

(C) Керенский теряет популярность, и сомнительно, чтобы он удержался.

(D) Убийства офицеров продолжаются. Казаки планируют мятеж.

(E) Сепаратного мира не будет, но будет хаос и пассивное неповиновение на русском фронте.

(F) Моэм спрашивает, может ли он работать с офицером британской разведки в Петрограде, чтобы помогать друг другу и избегать путаницы. Я не вижу препятствий этому…

(G) Я считаю, что Моэму для безопасности следует хранить свои шифры и бумаги в посольстве. Он очень благоразумен и не скомпрометирует их, может быть полезен, и я уверен, вскоре он будет иметь хорошую организацию. В любом случае я сообщу ему, что вы заинтересованы в его информации».

16 октября Моэм сообщил, что Керенский теряет доверие и вряд ли устоит. Моэм настаивал на полной поддержке меньшевиков и составил программу променьшевистского шпионажа и пропаганды, которые, по его оценке, обошлись бы в пятьдесят тысяч долларов в год.

18 октября Керенский пригласил Моэма и ознакомил его с посланием для британского премьер-министра Ллойд-Джорджа, настолько секретным, что оно даже не было записано на бумаге. Керенский попросил Моэма немедленно отправиться в Лондон и лично передать его адресату. Смысл послания заключался в том, что Керенский не продержится, если не будет снабжён союзниками оружием и боеприпасами. Он также просит заменить английского посла.

В тот же день Моэм отправился в Норвегию, а оттуда на британском миноносце в Шотландию. Прибыв в Лондон, он на следующее же утро был приглашён к премьер-министру. Тот принял Моэма любезно и выразил восхищение его пьесами. Но Моэм спешил и, почти прервав его, передал текст послания, которое он, уже прибыв в Англию, изложил в виде рапорта на листе бумаги. Прочтя его, Ллойд-Джордж сказал: «Я не могу сделать этого». «Что я должен передать Керенскому?» — спросил Моэм. «Просто, что я не могу сделать этого». Прервав разговор, премьер-министр извинился и сказал, что он должен идти на заседание кабинета министров.

Возвратившись в свой отель, Моэм размышлял о том, как снова вернуться в Россию. Но события изменили его планы. 7 ноября 1917 года Керенский был свергнут, и большевики захватили власть. 18 ноября 1917 года сэр Эрик Друммонд, личный секретарь министра иностранных дел, написал на рапорте Моэма на имя Ллойд-Джорджа: «Боюсь, что теперь это представляет лишь исторический интерес». Моэм, однако, полагал, что если бы он начал действовать на полгода раньше, то добился бы успеха. Он, не понимая, что устоять против поступи истории невозможно, чувствовал себя в известной степени виновным в том, что большевики победили.

Несмотря на провал своей миссии, Моэм был доволен тем, что набрал много материала для рассказов об Ашендене. Два с половиной месяца, проведённые в России, плохо сказались на здоровье Сомерсета. У него были замечены признаки туберкулёза. Возвращение в Россию стало немыслимым, тем более после свержения Керенского.

Как-то раз его пригласили на Даунинг-стрит. С ним беседовали какой-то важный господин и Уильям Уизмен, его шеф. Моэм передал им свой отчёт о пребывании в России. Когда они ознакомились с отчётом, Сомерсет спросил, не планируют ли его вновь направить в Россию. «Нет, — был ответ. — Сейчас для нас главное удержать Румынию».

Туда ему ехать не хотелось. «У меня туберкулёз», — пробормотал он. «Ну вот и хорошо, — ответил один из начальников. — Езжайте в санаторий и скорее выздоравливайте». Так закончилась разведывательная служба Моэма.

Он прожил ещё сорок восемь лет, но больше никогда в разведку не возвращался.

ДЖОН ЛЕ КАРРЕ (род. 1931)

Ле Карре, настоящее имя которого Дэвид Джон Мур Корнуэлл, родился в Пуле, графство Дорсет, в 1931 году. Брак его родителей Рональда и Оливы закончился уходом матери из дома, когда сыну было шесть лет. Эта травма повлияла на его отношении к женщинам. Он целиком находился под влиянием отца, очаровательного и беззаботного человека, который, будучи большим фантазёром, чтобы не сказать лгунишкой, в таком же духе воспитывал сына. Окончив среднюю школу, Дэвид поступил в Бернский университет для изучения немецкого языка. Он провёл там девять месяцев, ничем не занимаясь. Там же произошёл его первый контакт с секретной службой, который он описал в одном из своих романов. Эта встреча стала для него судьбоносной.

В 1949 году, вернувшись из Берна, Дэвид Корнуэлл был призван в армию. Служба проходила в «разведывательном корпусе» в Австрии, где он работал, по его собственному признанию, «в находящемся в упадке подразделении, которое пыталось выпытывать секреты, допрашивая лиц, перешедших чехословацкую границу». Это было время перехода от «горячей» к «холодной войне». Дэвид принадлежал к поколению английских писателей, политические взгляды которых формировались в этот период. Он вспоминал о шокирующей стремительности этих событий: «Это было, как если бы стволы орудий внезапно развернулись в противоположную сторону». И приводил пример: «С тех пор, как горячая война превратилась в холодную, а затем в разрядку, мы прошли через безумный идеологический разворот событий: те, кто в 1945-м бомбил Берлин, навели в него в 1948 году „воздушный мост“».

Отслужив в армии, Дэвид Корнуэлл в 1952 году поступил в Линкольн-колледж, в Оксфорде, где вновь стал изучать немецкий язык. Обучаясь в колледже, он продолжал поддерживать связь со спецслужбами, на этот раз составляя доносы на левацки настроенных активистов из числа студентов. Он делал это вполне сознательно, находя поведение и идеологию левых деморализующей и зловредной.

После окончания второго курса, в 1954 году, Дэвид был вынужден бросить учёбу, так как отец окончательно разорился и был объявлен банкротом. Проработав учителем, Дэвид снова вернулся в колледж в 1956 году и тогда же женился. В 1958 году он снова бросил учёбу. «Я сделал это, так как видел себя вовлечённым в социальную войну». Он чувствовал себя ущемлённым, при нём рушилась и погибала Британская империя, правившая миром. «Всё ушло, ничего не осталось, прощай, мир», — таковы были его настроения в это время.

Ещё учась в колледже, Дэвид попытался поступить в Форин Офис. Пройдя бюрократические препоны, он добился своего. Его первой должностью в Бонне стала служба по линии британской разведки МИ-5, которой руководил Максвелл Найт, известный своей операцией по проникновению в английскую компартию в период между двумя мировыми войнами.

Сам Корнуэлл (уже будучи писателем Ле Карре) отрицал, что он был «шпионом». Но это подтверждается авторитетными британскими справочниками. Кроме того, такой специалист, как бывший начальник ЦРУ Уильям Колби, находит, что романы Ле Карре весьма точно отражают разведывательную действительность, и так написать мог только профессионал. В справочнике «Бывшие британские разведчики» прямо указывается, что из МИ-5 Ле Карре перешёл в СИС, и что он был направлен на разведывательные курсы в лагерь Саррат-лейк в Шотландии, где прошёл соответствующую подготовку.