100 великих тайн Второй мировой
Шрифт:
Парадоксально, но первым подошёл близко к разгадке тайны, окружавшей тайную деятельность Канариса, Ян Колвин. В 1951 году в своей книге «Канарис, шеф разведки», он рассказывает, как один польский дипломат взял его в гости к даме, которую он обозначает как «мадам Дж.». Она к тому времени жила в маленьком домике в Суррее. Колвин вспоминает: «Сперва она напоила нас чаем и когда я спросил её, знала ли она Канариса, то заговорила без остановки: „Я попрошу вас не упоминать моего имени и не говорить ничего, что указало бы на меня, потому что я не хочу ещё раз рассказывать эту историю, а предпочитаю сделать это лишь один раз. Мой муж и я жили до войны в Берлине. Мы знали поляков из тамошней колонии и имели кое-какие связи среди немцев. Я помню встречу с некоторыми немецкими генералами в доме нашего военного атташе“».
История была весьма примечательной, потому что таинственная дама настаивала на том, что именно она была связующим звеном между британцами
Она не сомневалась, что работала таким образом на британскую разведку, и так описывала свои тайные встречи с Канарисом в нейтральном Берне: «Особенно сильно меня трогало то напряжение, с каким он рассуждал об их планах в отношении Гитлера. Я иногда спрашивала британцев — должна ли я подтолкнуть его? Но они были очень осторожны в таких делах и ничего мне не говорили. Их разведка, однако, умела хранить секреты и всю войну эта связь осталась нераскрытой».
Может быть, более удивительным, чем её история, было отношение к ней Колвина. После пересказа беседы с «мадам Дж.» тема резко закрывается и он больше к ней ни разу не возвращается. Если его источнику можно верить, откуда тогда риторический вопрос? Этому нет ясных объяснений в «Канарисе, шефе разведки», из чего можно заключить, что и сам автор не был готов на него ответить. Эта история явно не вызвала доверия у биографов Канариса, потому что ни один из них впоследствии не упоминал таинственной «мадам Дж.».
В 1981 году, отслеживая другие нити операций военного времени в Швейцарии, исследователь загадок Второй мировой войны Найджел Уэст случайно встретился с отставным офицером секретной службы, который служил в Берне сразу после войны. Хотя он с трудом смог вспомнить её имя, но настаивал на том, что «жена бывшего польского атташе в Берлине была нашим связным с Канарисом». Затем он обнаружил, что польским военным атташе был полковник Антоний Шиманский и что его жену звали Галина. Заинтригованный, Н. Уэст отыскал одного сотрудника британской секретной службы, бывшего в Берне во время войны, и услышал об агенте, который был известен ему только как «Зет 5/1». Итак, после сорока лет с лишком было раз и навсегда установлено, что Канарис действительно контактировал с секретной разведывательной службой во время войны, используя перемещённую полячку как канал связи. Летом 1983 года Уэст нашёл Галину Шиманскую в доме её внука в Мобиле, штат Алабама, и нанёс ей визит. Хотя ей тогда было уже семьдесят семь лет, она смогла припомнить многие детали её встреч с Канарисом.
Когда подробности истории мадам Шиманской, вместе с указанием её настоящего имени, появились в книге Н. Уэста «МИ-6: операции британской секретной разведывательной службы в 1909–1945 годах», два журналиста «Санди таймс», Барри Пенроуз и Саймон Фримен, связались с отставным офицером британской разведки Эндрю Кингом, который знал о деталях её дела: «Мы говорили с Эндрю Кингом, который в то самое время был офицером МИ-6 в Швейцарии. Он сказал нам, что Канарис предупредил Шиманскую в конце осени 1940 года о планах Гитлера напасть на Россию в следующем году. Он сказал, что Канарис и Шиманская явно понимали, хотя и не говорили друг другу, что эта информация попадёт в Лондон».
Впервые источник из разведки «раскололся» и подтвердил, что Канарис добровольно передавал важную стратегическую информацию союзникам.
«БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕТЕР» ДУЛ В ОДНУ СТОРОНУ
(По материалам Ф. Перфилова)
Осенью 1944 года для японских военных стала очевидна неотвратимость поражения. Чтобы переломить ситуацию, необходимо было резко изменить соотношение сил и нанести непоправимый урон военной мощи противника. Особое беспокойство у японцев вызывали американские авианосцы. Только в 1941–1943 годы в США было спущено на воду 95 авианосцев, а в Японии — всего 16. Решить эту проблему, причём довольно необычным способом, взялся японский адмирал Такидзиро Ониси.
Одни считали адмирала фанатиком, другие недолюбливали за заносчивость, ну а третьи, особенно офицеры младшего звена, его боготворили. Ониси принимал участие в составлении плана нападения на Пёрл-Харбор, благодаря его настойчивости при неблагоприятных погодных условиях состоялся налёт японской авиации на американскую базу Кларк-Филд около Манилы, что надолго лишило американцев возможности участвовать в военных действиях. Именно Ониси осенью 1944 года пришла в голову мысль использовать пилотов-смертников для уничтожения военной силы противника, в первую очередь его авианосцев. Объясняя суть своего плана, он писал: «По моему мнению, есть только один путь максимально эффективно использовать воздушные силы, имеющиеся в нашем распоряжении. Необходимо
организовать группы смертников для управления истребителями с 250-килограммовыми бомбами на борту с целью пикирования на американские авианосцы…»Этот дерзкий план сначала ошеломил японское командование, но положение на театре военных действий к тому времени стало настолько проблематичным, что вскоре предложение адмирала было поддержано. Лётчиков-смертников стали называть камикадзе (в переводе с японского — «ветер богов»). Стоит отметить, что тайфун, который в XIII веке уничтожил флот монголов, собиравшихся завоевать Японию, тоже назывался Камикадзе. Возможно, японцы хотели подчеркнуть, что именно пилоты-смертники станут тем самым ураганом, который сметёт военную мощь приближавшегося к Японии противника. Японцы с энтузиазмом принялись за формирование столь необычного военного соединения. На базе Лусон появились четыре специальные бригады камикадзе. Лётчики-добровольцы были готовы по первому сигналу вылететь навстречу врагу: с древних времён наивысшей воинской доблестью считалось отдать свою жизнь за императора. Камикадзе надевали на лоб белую повязку, называемую хасимаки, подобно воинам-самураям в феодальной Японии. Ткань не только впитывала пот, но и защищала глаза от спадающих на лоб волос. В 1944 году белая повязка стала своеобразной эмблемой специального корпуса камикадзе. Пилоты-смертники следовали канонам самураев, которые презирали смерть и бросали дерзкий вызов любому противнику, даже во много раз превосходящему их в силе.
Перед посадкой в кабину торпеды смертники говорили друг другу ритуально прощальную фразу: «До встречи в храме Ясукуни».
На цель следовало идти с открытыми глазами, не закрывая их до самого последнего мгновения. Смерть должна была восприниматься без каких-либо эмоций, спокойно и тихо, с улыбкой, согласно средневековым традициям феодального воинства. Такое отношение к собственной кончине считалось идеалом воина.
25 октября камикадзе получили первый приказ отправиться в полёт в один конец… 9 самолётов под командованием лейтенанта Юкио Секи поднялись с аэродрома Мабалакат и направились навстречу американским кораблям. 4 самолёта выполняли роль эскорта: они должны были защищать камикадзе от нападения американских истребителей (самолёты лётчиков-смертников, кроме мощной бомбы, обычно не оснащали никаким вооружением) и фиксировать результаты их смертельных атак. Когда японские лётчики заметили американские корабли, то сразу пошли на снижение. Первый самолёт камикадзе спикировал на авианосец «Сент-Ло» и со своим смертоносным грузом врезался в его взлётную палубу. «Сент-Ло» получил серьёзные повреждения, а самое страшное — загорелись резервуары с топливом, которые находились под взлётной палубой. Через 5 минут они взорвались, расколовшийся корабль охватил сильнейший пожар, и вскоре он затонул. Другие камикадзе тоже нашли свои цели и расправились ещё с тремя кораблями.
После колоссальных потерь американцев у японского командования появились планы увеличить число лётчиков-смертников в несколько раз. Для них стали производить специальные, можно сказать, одноразовые самолёты, которые стоили гораздо дешевле, требовали меньших трудозатрат и выпускались в гораздо больших количествах. При взлёте таких самолётов шасси отделялись от корпуса, ведь камикадзе не собирались возвращаться…
Был разработан и специальный ритуал отправки пилотов-смертников в последний полёт. За сутки лётчика извещали о предстоящем задании, и он писал прощальные письма родственникам, друзьям, вкладывая в них пряди своих волос. Утром камикадзе раздавал своим товарищам деньги и личные вещи. Смертнику выдавали новое обмундирование, он надевал на лоб традиционную белую повязку и прямо перед вылетом получал из рук командира порцию японской водки — сакэ. Офицеры отдавали камикадзе честь, и лётчики-смертники отправлялись на задание.
В начале 1945 года камикадзе были передислоцированы на Тайвань. Активизация наступательных действий союзников требовала всё больше пилотов-смертников, и теперь добровольцев стали обучать лётному делу всего… 10 дней. Наиболее отличились камикадзе в сражении за Окинаву, когда несколько сот смертников потопили 24 и существенно повредили 164 корабля противника. Весьма показательна трагическая судьба американского эсминца «Буш».
Битва за Окинаву началась 1 апреля 1945 года. В этом сражении американский флот понёс весьма ощутимые потери, в первую очередь из-за действий камикадзе. 6 апреля эсминец «Буш» с командой из более 300 моряков и офицеров полдня успешно отражал атаки смертников, но их натиск был до того интенсивным, что уберечь корабль всё же не удалось. В 15.13 моряки «Буша» заметили очередной одномоторный самолёт камикадзе. Лётчик-смертник летел очень низко и успешно маневрировал, избегая ураганного огня орудий и пулемётов эсминца. В 15.15 камикадзе врезался в эсминец. Корабль охватило пламя, были уничтожены камбуз, лазарет, ремонтная мастерская и система пожаротушения. Однако команда мужественно сражалась с огнём. На помощь «Бушу» подошёл эсминец «Колхаун».