100 великих узников
Шрифт:
В. Я. Мирович понял совет по-своему и составил следующий план: явиться к коменданту крепости с подложным приказом императрицы Екатерины II, освободить Иоанна Антоновича, привезти в Санкт-Петербург и представить там военным, зачитав манифест о восстановлении его на престоле. Далее предполагалось послать верных офицеров приводить к присяге Сенат, Синод, коллегии и войска, арестовав императрицу и великого князя. Этот план В. Я. Мирович открыл близкому приятелю — поручику Великолуцкого пехотного полка А. Ушакову, и друзья решили действовать.
В середине мая 1764 года В. Я. Мирович и А. Ушаков отслужили панихиду в Казанском соборе… по самим себе, и предчувствие их не обмануло. Через две недели А. Ушаков утонул, но В. Я. Мирович, вопреки всему, решил исполнить свой замысел. Он взбунтовал часть гарнизонных солдат, коменданта Шлиссельбурга заперли, а другая часть гарнизона сложила оружие. Мирович во главе своих солдат
48
Следствие показало, что В Я Мирович действовал на свои страх и риск и сообщников не имел Он рассказал все без утайки, и его не стали пытать В ночь на 15 сентября 1764 года на Обжорном рынке Санкт-Петербурга воздвигли эшафот, на который утром возвели В Я Мировича, сохранявшего полное самообладание и твердость духа.
"Славный вор" Ванька-Каин
Неизвестно, кем бы стал конепас Ванька Осипов, если бы московский купец Петр Филатьев не потребовал его к себе на подворье — при лавке служить. А служба эта какая, поди туда — куда велят, а замешкаешься — тумаки да колотушки. Харчи тебе достаются самые худые, одежда — рвань да обноски Когда уж совсем сведет живот от голода — стащит Ванька в лавке крендель, а то куренка поймает у соседа-попа. Хозяин учил его так: распластает на полу и начнет лупить смертным боем, и после одного такого "урока" Ванька сильно рассердился на купца. Забрался он в его горницу, набрал мешок одежды и убежал насовсем. В торговых рядах на Красной площади он спустил вещи с прибылью для себя и пошел в трактир.
Но филатьевские люди повсюду искали беглеца, а когда поймали, то привели на двор и приковали к столбу, к которому был прикован и медведь. Только для Ваньки цепь сделали подлиннее, чтобы медведь не достал его, а вообще они лежали рядышком. От наказаний он становился еще более дерзким и неистощимым на разные проделки, и однажды донес на хозяина, будто тот убил солдата — государева человека. И повезли купца П. Филатьева в цепях в Сыскной приказ [49] [Правда, через три дня П. Филатьев вернулся: то ли откупился, то ли вообще был непричастен к убийству]. Подворье его приобрел новый хозяин, который готов был простить Ваньке его прежние прегрешения, но тот ушел на волю.
49
Правда, через три дня П. Филатьев вернулся: то ли откупился, то ли вообще был непричастен к убийству.
Он всегда хотел быть только вором, только вольным разбойником, жизнь остальных людей казалась ему безумно скучной: этого нельзя, того нельзя… А у воров и разбойников все можно — чуди и озоруй так, чтобы у людей волосы дыбом вставали. И никто над тобой не властен — сам ты себе Бог и царь. Ни у кого нет такой воли на земле, как у вора, никому он — не раб и не слуга, зато как его все боятся, какие запоры напридумывали для дворцов своих и домов своих, стражников понаставили…
Еще живя у купца П. Филатьева, завел Ванька с этим людом знакомство и близкое приятельство, подружился с отставным матросом Петром Романовым по прозвищу Камчатка. На воле пристрастился к азартным играм — может быть, и не жульничал, но ловкость рук приобрел необыкновенную: колода у него рассыпалась веером, и пальцы ловко вбрасывали нужную карту — короля, туза или даму.
В ватаге Камчатки народ был все лихой, прошедший огонь и воду: бывший поп, бежавший с каторги колодник, комедиант придворного театра… Камчатка сам учил Ваньку воровским приемам: для грабежа выбирал дома богатые, а прибылью делился с нищими и бедными, часто приговаривая, что "удача не любит ненасытных до денег". В этой ватаге Ваньке и дали кличку, с которой он вошел в историю — Ванька-Каин.
Со временем от мелкого воровства он перешел к крупным кражам и разбою, пахнущему кровью. То в одиночку, то с Камчаткой, то с целой бандой жуликов Ванька-Каин "шевелит"
Москву и ее окрестности. Он действительно был настоящим виртуозом своего дела, поражал друзей неистощимой изобретательностью, неслыханной дерзостью и бесшабашностью. Просто так ограбить он не мог, повторяться не любил, действовал всегда с фантазией и даже изящно. Уж коли выпало ему стать королем воровского мира, то и дела его должны быть под стать этому званию. Не царское это дело — грабить простых обывателей, и Ванька-Каин совершает набег на императорский Анненгофский дворец. Через окно он попал в спальню придворного доктора и, прежде чем набить мешки золотой и серебряной утварью, заботливо накрыл спящих супругов сбитым в ногах одеялом. Покидая дворец, атаман аккуратно положил между так и не проснувшимися супругами перепуганную служанку, "попросив" ее до утра не будить "царева дохтура".Вторая вылазка разбойничьей шайки состоялась на следующую ночь, и на этот раз жертвой был избран дворцовый закройщик Рекс. Иногда Ванька-Каин уезжал и в более далекие края, например, на Нижегородскую ярмарку. Попробовал он погулять и на Волге, где в песнях и преданиях еще витала тень Стеньки Разина, но шумная Москва с ее грязными закоулками, чердаками, подвалами и трактирами была ему милее всего.
Еще в годы правления Анны Иоанновны развелось в Москве несметное количество воровских притонов — у Охотного ряда, в Китай-городе, в темных улицах и переулках Замоскворечья. И вскоре Ванька-Каин узнал все потайные места воровских шаек, свел знакомство со многими главарями. Дерзость их не знала границ, и в Сыскном приказе возмутились: князь Кропоткин приказал во что бы то ни стало изловить нахальных грабителей, да где там — ищи ветра в поле!
Но наступил момент, "пришел Каин в раскаяние" и решил начать честную жизнь. Он поселился в Рогожской слободе у знакомого ямщика, от воровских дел стал воздерживаться, зато предался разным дебошам, познакомился со многими непотребными женщинами, встрял в разные картежные игры, отчего в короткое время неправедное его имение… стало умаляться, а прибытку без воровского промысла получать ему было неоткуда, потому что он никакому мастерству, кроме мошенничества, обучен не был, а черную работу работать не имел привычки. И для того к поправлению своего состояния выдумал он новый способ, через который в скорое время сделался сверх своего чаяния пресчастливейшим человеком.
Он пришел к князю Кропоткину с повинной и пообещал изловить в Москве сотни воров, так как он, мол, знает все их повадки и притоны. К челобитной своей он приложил реестр, в котором указывались имена 32 воров, и в их числе его давний друг Камчатка. С подобным предложением к князю никто еще не обращался, но отчего же и не попробовать! Требовалось только заручиться поддержкой в Санкт-Петербурге, но Юстиц-коллегия оказалась в растерянности. Доложили императрице Елизавете Петровне, и она приказала дать Ваньке-Каину команду, да за ним самим хорошо присматривать. А вот если оправдает он доверие, тогда и можно будет назначить его в Сыскной приказ доносителем.
Сыскной приказ размещался в Китай-городе, под горою — возле храма Василия Блаженного. Здесь имелось несколько острогов для колодников, а пыточные инструменты (цепи, кандалы и т. д.) достались Сыскному приказу от бывшего Преображенского приказа. Существовавшие в приказе порядки, дело- и судопроизводство, пытки за любой проступок создали этому учреждению страшную славу, но именно сюда в конце декабря 1741 года пришел Ванька-Каин, чтобы предложить свои услуги.
Развернул Ванька-Каин поиск воров на славу: в одну из ночей он пошел со своей командой по злачным местам, и было арестовано тогда 150 человек, среди которых оказались и его товарищи по Волге. Самому ему простили прошлые грехи и выдали новый паспорт. Одно только имя его стало наводить ужас на московских воров: ему были известны все мыслимые и немыслимые трущобы и притоны, все воровские лазейки, и рьяное усердие его вскоре было замечено. Им были довольны и советник Воейков, и сенатский прокурор Щербинин, который не гнушался приглашать Ваньку-Каина в свой дом — посоветоваться о дальнейших действиях.
Но будь ты хоть какой прекрасный доноситель, на тебя самого тоже найдется доносчик. Ванька-Каин сочиняет прошение на имя прокурора: так, мол, и так, многие на меня обиду затаили, того и гляди оговорят. И прокурор Щербинин принял решение: "Отныне показания на Ивана Осипова, если они поступят, во внимание приняты не будут". Впоследствии Ванька-Каин подал и в Сенат прошение, чтобы ему дали более широкие полномочия для поимки воров, и в декабре 1744 года вышла резолюция: кто не будет оказывать содействие Ивану Осипову, тот "яко преступник жестоко истязай будет".