100 великих загадок истории Франции

В 1865 г. Моне встретил Камиллу Донсье, которая на ближайшие четырнадцать лет стала его любимой моделью, а в 1870 г. – его первой женой. Она родила художнику двух сыновей, которых Моне также нередко изображал на своих полотнах. В отличие от остальных импрессионистов Моне был счастлив в любви. Его жена Камилла была замечательной спутницей для Моне, и когда 5 сентября 1879 г. она скончалась, для художника наступили самые тяжелые дни жизни, отразившиеся на его картинах мрачной палитрой.

В 1883 г. вместе с другом Ошеде и его женой Алисой Моне купил домик в Живерни и воплотил в жизнь свою давнюю мечту. Главная картина всей его жизни преодолела плоскость полотна: рядом с домом Моне разбил сад и засадил его цветами так, чтобы они образовывали целую композицию. «Сама природа становится картиной, освещаемой внимательным глазом художника. Этот чудесный и гармоничный сад – самый первый эскиз или готовая к работе палитра», – писал о саде Моне Марсель Пруст. Для обустройства «водного сада» – пруда с водяными лилиями, над которыми перекинут изогнутый мостик в японском стиле, художник добился у властей разрешения отвести воды реки Эпт в свое имение. Моне любил писать сад и озеро с плавающими по его глади лилиями.

После смерти Ошеде Моне женится на Алисе – его второй брак так же удачен, как и первый. Однако от живописи он больше не получал удовлетворения: пытаясь добиться совершенства, браковал один эскиз за другим. В конце концов, окончательно отступив от принципов импрессионизма, он пытался написать то, что передать с помощью кисти и красок невозможно. К тому же в последние годы у Моне развивается катаракта обоих глаз – болезнь для художника невыносимая. Он по памяти определял, где какие цвета красок у него лежат. Операция вернула зрение, но восприятие цветов было нарушено. Последние работы Моне лишены яркости красок: все тона на них имеют слегка желтоватый оттенок.

В начале нашего века английский офтальмолог Ричард Мармор научно доказал, что отход Моне от принципов импрессионизма в сторону абстрактной живописи связан с нарушением зрения художника. Мармор изучил, как видят мир пациенты с ослабленным зрением, и соотнес результаты с «размытыми» картинами Моне. Искусственно размытая с помощью компьютерной программы фотография пруда с кувшинками в Живерни совпадает с «Кувшинками» Моне. Но как бы то ни было, говорить, что такое огромное и влиятельное направление живописи, как импрессионизм, возникло исключительно из-за болезни глаз Клода Моне, было бы равнозначно заявлению, что к моменту написания «Черного квадрата» у Малевича закончились все другие краски.

(По материалам Т. Сухотериной)

Доктор по имени Смерть

Преступления этого человека потрясли Францию. Судебный процесс происходил в Париже в 1946 г.

Жители улицы Лесюер гневно возмутились, когда облако вонючего дыма опустилось на тихий парижский квартал. Выбежав из домов, они задохнулись от кашля и стали бурно жестикулировать. Дым поднимался из трубы дома, где жила когда-то знаменитая французская актриса Сесиль Сорель.

В конце концов, не выдержав удушающей вони, кто-то позвонил в пожарную команду. Через несколько минут после ее прибытия пришлось вызвать полицию. Пожарные обнаружили груду человеческих костей, горящих в старом медном котле.

Именно так однажды днем в марте 1944 г. было открыто страшное преступление, небывалое в истории французской криминалистики. Оно оставляло далеко позади убийства, совершенные Ландрю, «Синей бородой из Гамбе». Ландрю был казнен на гильотине за убийство десяти женщин. Преступник с улицы Лесюер признался, что прикончил 63 человека. Его действия можно объяснить жаждой наживы, но нельзя исключить и чисто маниакального садизма.

То, что обнаружили в старинном доме № 21, расположенном в одном из наиболее аристократических кварталов Парижа, вблизи от Триумфальной арки, могло вывести из равновесия самого опытного детектива. Человеческие останки находились не только в медном котле. Были найдены не поддающиеся идентификации, разрубленные на части трупы в старой печи и в яме шестиметровой глубины, выкопанной в подвале и наполненной негашеной известью. Эксперты могли определить лишь ориентировочно, что в ней находилось от сорока до пятидесяти трупов. В соседней комнате обнаружили кучу женских туфель и одежды.

^{На улице Лесюер у дома доктора по имени Смерть}

Сообщения о ходе расследования заняли первые страницы всех французских газет, отодвинув и сообщения о войне, и главную тему, обсуждавшуюся всеми французскими патриотами, – уже близкое вторжение войск союзников на европейский континент, во Францию. С самого начала полиция не скрывала, кого разыскивает. Предполагаемым преступником был 47-летний врач Марсель-Андре Анри-Феликс Петио. На улице Лесюер, 21 у него был медицинский кабинет, а второй – меньший – в его квартире, на улице Комартен, 66, рядом с парижской Оперой. В эту квартиру полицейские ворвались через час после зловещего открытия, но было уже поздно. Здесь царил полный разгром. Врач поспешно запаковал чемоданы и сбежал вместе с женой и семнадцатилетним сыном.

Несмотря на объявление общенационального розыска, опасного преступника найти не удалось. Петио бесследно исчез.

В течение марта 1944 г. появлялись различные слухи: что он арестован в Париже, что его кто-то видел в метро, что обнаружен его труп в реке, неподалеку от Фонтенбло. Радио оккупантов подлило масла в огонь, сообщив, что Петио интернирован и работает врачом в немецком концлагере. Говорили, что преступления, подобные совершенным на улице Лесюер, обнаружены и в Германии. В них также подозревается доктор Петио.

В начале апреля начались особо энергичные поиски в родном городе Петио – Оксере (в современном произношении – Осере), находящемся в 120 километрах на юго-восток от Парижа, и в его окрестностях. Сразу была сделана важная находка – в ближайшем местечке Курсон, в магазине с велосипедами были найдены 49 чемоданов с вещами его жертв. Но Петио там уже не было.

Поиски велись по всей стране, однако усилия полиции не приносили никаких результатов.

Было установлено, что Петио составил себе состояние, заманивая свои жертвы обещаниями помочь выбраться из оккупированной части Франции в Испанию. Выдавал себя за участника Сопротивления. Опасность со стороны гестапо грозила в первую очередь евреям, которых могли отправить или на тяжелые работы в Германию, или прямо в лагерь уничтожения. Он указывал прийти вечером в его кабинет на улице Лесюер, взяв с собой только один небольшой чемоданчик, все наличные деньги и ценности. Этих людей больше никто и никогда не видел. Однако семьи исчезнувших считали, что они удачно выбрались из страны и что отсутствие сообщений только подтверждает это.

И только зловонная туча черного дыма помогла раскрыть тайну. Оказалось, что к кабинету Петио прилегала маленькая треугольная комната, в которой жертвы проводили последние минуты жизни. Система доктора была простой и всегда одинаковой. Когда «клиент» входил в квартиру, доктор провожал его в красиво обставленную комнату. Сидя рядом в удобных креслах, они обсуждали план путешествия через границу. В подходящий момент Петио сообщал своему гостю, что должен сделать ему предохранительную прививку. Вынимал шприц и быстро делал укол. Никто и не думал сопротивляться. Затем преступник отводил свою жертву, еще не ощущавшую действие яда, в эту треугольную комнату. Говорил своему посетителю, чтобы тот посидел и отдохнул. Затем выходил, закрывая двери на замок. Но и тогда жертва ничего не подозревала, так как с другой стороны комнаты находились двойные двери, через которые должны были прийти «проводники». Несчастный не знал, что эти двери никуда не вели, за ними была глухая стена. Сделано было так для того, чтобы их вид действовал на умирающего успокоительно. Он не подозревал, что за агонией до самого конца будет следить через отверстие вверху стены, при помощи перископа доктор Петио.