100 знаменитых символов Украины
Шрифт:
Получилось так, что цензоры прочитали и допустили к печати «Кобзарь» гораздо быстрее, чем альманах «Ласточка». И уже 18 апреля 1840 года первые его экземпляры вышли в свет. Появление «Кобзаря» почти сразу же привело к возникновению весьма оживленной дискуссии в литературных и окололитературных кругах. Причем отзывы были не только положительными, отнюдь. Конечно, мнение критиков, закосневших в своей великодержавности и преданности царствующему дому, было вполне понятно и предсказуемо. Но и среди прогрессивных людей того времени были такие, которые не могли понять и принять того, что украинский язык — это не диалект и что на нем можно и нужно писать как стихи, так и прозу. Особенно досталось Шевченко от «неистового» Виссариона Белинского. Например, о шевченковской поэме «Гайдамаки» он отозвался следующим образом: «Поэма наполнена вычурами и замашками, свойственными всем плохим пиитам… Здесь хорошо ругаются, пьют, жгут, режут, ну разумеется, в антрактах кобзарь (ибо без кобзаря какая уже малороссийская поэма!)
И все же большинство отзывов были положительными, точнее, даже восторженными. Иван Франко, например, писал: «Появление „Кобзаря“ Шевченко в 1840 году в Петербурге должно считаться эпохальной датой в развитии украинской словесности, второй после „Энеиды“ Котляревского. Эта маленькая книжечка словно открыла новый мир поэзии, выплеснулась, как источник чистой, холодной воды, засветилась неизвестной ранее в украинской словесности ясностью, простотой и поэтической грацией слова».
Второе издание «Кобзаря» вышло в 1844 году. В это время статус, если можно так выразиться, Шевченко как поэта был уже совершенно иным. Он уже стал автором, имя которого было известно, пожалуй, каждому, кто хотя бы немного интересовался поэзией. А затем были арест, тюрьма и ссылка, печально знаменитое запрещение «писать и рисовать»…
Из ссылки Шевченко вернулся в 1857 году. Естественно, что с клеймом «неблагонадежного» очень трудно было добиться разрешения на публикацию. Только в январе 1861 года увидело свет третье издание «Кобзаря». В этом же году был опубликован «„Кобзарь“ Тараса Шевченко в переводе русских поэтов». Это было последнее прижизненное издание «Кобзаря».
В 1876 году в Праге вышло наиболее полное издание «Кобзаря», в которое вошли большинство не допущенных цензурой произведений Шевченко. В самой же Российской империи практически полное издание «Кобзаря» вышло только в 1907 году. В дальнейшем, уже в советское время, «Кобзарь» переиздавался около 120 раз, общий тираж этих изданий составил более 10 млн экземпляров. Издавался «Кобзарь» и за рубежом, произведения Тараса Шевченко были переведены более чем на 100 иностранных языков.
Восточная мудрость гласит: «Сколько ни говори „халва“, во рту слаще не станет». Вот так и в случае с Тарасом Шевченко. Сколько ни говори на каждом углу «великий Кобзарь», сколько ни проводи торжественных заседаний, посвященных годовщинам рождения или смерти поэта, но если не читать его бессмертные творения и вспоминать о том, что у Украины был и есть Кобзарь только в приближении 9 марта, очередной годовщины поэта, то Украина вскоре превратится в государство «Иванов, не помнящих родства». Об этом же говорит и Президент Украины. Его словами, вполне уместными в данной ситуации, мы и закончим эту статью: «Шевченко силен своим умом, силой мысли, „что и в огне не горит“. Его идеи очень глубоки, Шевченко разными путями пересекается с другими европейскими мыслителями. За несколько юбилейных дней, подбирая цитаты к выступлению, эти идеи и их связь сложно понять. Давайте читать книги Шевченко каждый день. День его рождения стоит того, чтобы стать государственным праздником. И к этому празднику нам нужно каждый год приходить с новым прочтением и пониманием его текстов. Поднявшись к вершинам его мысли, мы сможем многое понять и увидеть».
Кино Параджанова
Есть в армянском языке такое печальное слово — «дард». Оно означает горе или печаль. «Что моя биография? Дард — вот это вечная ее форма», — писал о себе Сергей Параджанов. Видимо, таков удел тех, кто наделен даром свыше видеть и чувствовать этот мир иначе, чем видят и чувствуют его другие, кому Природой, или Богом, или кем-то еще было сказано: «Ты будешь Гением!». Гением во всем. «Параджанов — это уникум, — говорят хорошо знавшие его люди, — таких больше нет». Ведь кино было не единственной его страстью. Параджанов прекрасно рисовал, знал толк в керамике, стекле, средневековом искусстве, оружии, антиквариате. Самые известные ювелиры почитали за честь проконсультироваться у Параджанова, хотя он и не являлся профессионалом в ювелирном деле. И это еще не все. Археология, история, этнография, культура и литература Древнего Востока — казалось, нет в этом мире чего-то, чем бы не интересовался Параджанов. Причем не просто интересовался, а глубоко и вдумчиво разбирался.
Украине очень повезло, что Параджанов волею судьбы попал в Киев. Как это ни странно, но в некоторой степени благодарить за это приходится пресловутую советскую систему распределения на работу выпускников вузов. Конечно, почти всегда были варианты, как избежать принудительного распределения, а точнее, чтобы тебя определили туда, куда ты хочешь. Возможно, такие варианты были и у молодого выпускника ВГИКа Сергея Параджанова. Но так или иначе, в 1952 году, после окончания института, Параджанов оказался на Киевской киностудии. С тех пор его жизнь, его гений надолго, точнее навсегда, связаны с Украиной.
Конечно, у досужего обывателя может возникнуть вопрос: «А кто Параджанов по национальности, кто он по духу, чья культура ему была ближе всего?» И вот тут некоторые источники «радуют» нас следующей фразой: «Параджанов Сергей Иосифович (1924–1990) — русский кинорежиссер…»
и так далее и тому подобное. Так и хочется воскликнуть: «Позвольте, армянин, родившийся в Тбилиси, долгое время живший и работавший в Киеве, — русский кинорежиссер?! Господи, глупость-то какая!»Приписать Параджанова к какому-то определенному этносу невозможно. Родился в Тбилиси? Но это не значит, что Параджанов грузин. Долгое время работал и жил в Киеве? Но это не позволяет нам сделать Параджанова «собственностью» Украины. «Для меня Армения — это искусство и история, это мои друзья, мои радости, наши творческие потери», — говорил Параджанов. Армения — это его родина, его боль и радость, в этом нет и не может быть сомнений. Но и это утверждение, да не покажется оно кому-то слишком уж противоречивым, не делает Параджанова армянином. Параджанов вненационален, он, его картины и фильмы принадлежат всему миру, а не какой-то отдельной нации. «Все знают, что у меня три родины. Я родился в Грузии, работал на Украине и собираюсь умирать в Армении», — писал он в своей автобиографии. От себя добавим: три родины — и целый мир, восхищавшийся его искусством.
Во ВГИКе Параджанов учился на курсе известного украинского режиссера Игоря Савченко (это был уникальный курс: вместе с Параджановым учились Алов, Наумов, Хуциев, Озеров). Под влиянием учителя Параджанов в первых своих работах обращается к украинскому фольклору: его фильмы «Украинская рапсодия», «Андриеш», «Цветок на камне» сняты на фольклорном материале. А в 1964 году на экраны вышел фильм «Тени забытых предков».
Приз за лучшую режиссуру Международного кинофестиваля в Мар-дель-Плато, Кубок «Фестиваля фестивалей» в Риме, премия Британской киноакадемии, и еще порядка тридцати призов и премий, полученных в двадцати странах мира. Восторженные телеграммы от Феллини, Антониони, Куросавы, Годара. И это было не просто признание, это была констатация факта: отныне Сергей Параджанов — мэтр, достойный славы мастеров мирового кино. И все это благодаря фильму, из-за которого советская критика называла Сергея Параджанова «формалистом».
«Тени забытых предков» — это гуцульская история любви пастуха Ивана и Марички, снятая по повести Михаила Коцюбинского. На первый взгляд, такой материал не предвещал успеха. Что мы имеем в виду? Прежде всего — зрительское восприятие и предпочтения. Наш зритель поначалу фильм Параджанова воспринял, мягко говоря, прохладно. Члены съемочной группы вспоминали, как во время одного из премьерных показов, проходивших в… собственно говоря, не важно, где именно, ведь такое могло произойти где угодно. Так вот, во время премьерного показа, как только погас свет и фильм начался, в зале послышался смех, глупые комментарии. Авторов и актеров прямо-таки обожгло, когда они услышали за спиной: «Что за фильм такой дурной? О дикарях он, что ли, о тех, которые в XVIII веке остались?» Особенно возмущен был Иван Миколайчук. Когда показ закончился, он вышел на сцену и сказал, как отрезал: «Во время показа я услышал разговор. Оказывается, наша картина о дикарях. Так вот что я вам скажу: не о дикарях она — о людях, сумевших сохранить в душах своих чувство прекрасного. То самое чувство, которое у большинства собравшихся в этом зале отсутствует напрочь». Казалось бы, зрители должны были быть если и не оскорблены, то, по крайней мере, недовольны словами молодого актера. Но вот тут-то, что называется, проняло. Проняло до самого сердца. Миколайчуку аплодировали. Стоя…
Вообще-то Иван Миколайчук на съемках «Теней…» оказался случайно. Ведь Параджанов после кинопроб уже утвердил на роль Ивана актера Николая Юхтина. Кто знает, как бы он сыграл, каким бы вышел Иван в исполнении Юхтина? Понятно другое — Иван Миколайчук еще долго бы пробивал себе дорогу в кино. Ведь когда Сергей Параджанов начинал съемки «Теней забытых предков», Ивану Миколайчуку было всего-то двадцать два и учился он на первом курсе Киевского института (до КГИТИ он окончил Черновицкое музыкальное училище и театр-студию при Черновицком музыкально-драматическом театре имени Ольги Кобылянской). Но у Ивана был учитель. Учитель, который буквально с первого же дня их знакомства разглядел громаднейший талант своего ученика и которому была небезразлична его судьба. Виктор Илларионович Ивченко, в группе которого учился Миколайчук, буквально за руку привел Ивана на съемочную площадку, где снимал Параджанов. И все, съемочная группа во главе с Параджановым после первой же кинопробы была поражена — настолько потрясающим был Иван в исполнении Миколайчука. «Он в один момент перевернул наши представления об образе Ивана», — вспоминал режиссер момент знакомства с Иваном Миколайчуком.
Естественно, что снимали «Тени забытых предков» там, где и происходит действие фильма, — на Гуцульщине, на карпатских полонинах. И естественно, что при съемках фильма произошло невероятное количество интересных случаев и возникло множество непредвиденных ситуаций. Рассказывать обо всех — не хватит ни места, ни времени. Вообще же сцена похорон Ивана — это классика кино, один из величайших эпизодов мирового кинематографа, стоящий вровень со знаменитой сценой расстрела на Потемкинской лестнице в фильме Сергея Эйзенштейна или, например, с проходом со свечой в исполнении Олега Янковского в фильме Андрея Тарковского «Ностальгия». Такие эпизоды врезаются в память раз и навсегда, увиденное отпечатывается словно след на песке, и уже ничто и никогда не смоет его.