100 знаменитых судебных процессов

Итак, практически доказано было только занятие алхимией. При этом главное действующее лицо и вдохновитель этих опытов, Прелати, не только не был казнен, но и стал придворным алхимиком герцога Рене Анжуйского.

И возможно, самое главное доказательство невиновности маршала — нантская толпа, которая горячо приветствовала де Рэ и молилась за него, когда его вели на казнь. Может быть, люди не слишком поверили обвинителям. Что же касается признания самого Жиля де Рэ в преступлениях, то в те времена, когда применение пыток было законным, не многие сумели бы выстоять, даже если были ни в чем не повинны.

Три процесса по делу о мултанском жертвоприношении

Процесс группы крестьян-удмуртов, жителей села Старый Мултан, обвинявшихся в принесении человеческой жертвы языческим богам, — одно из самых громких и памятных дел конца XIX века. Трижды состоялся суд, причем дважды он заканчивался тем, что невинных людей приговаривали к каторге.

В начале 90-х годов XIX века на Вятскую губернию обрушилось сразу два несчастья. Во-первых, крестьянские хозяйства оказались в упадке из-за двух подряд неурожайных годов. Во-вторых, по Волге и Каме летом 1891 года начал гулять тиф. Эпидемия быстро обрела невиданный размах, поставив под угрозу жизнь всего трудоспособного населения невезучего края.

В Старотрыкской волости Малмыжского уезда картина наблюдалась неоднородная. Часть сел действительно едва ли не вымирала от голода и страшной болезни, а рядом преспокойно вели обычную жизнь обитатели «островков благополучия», у которых и хлеба на полях уродилось много, и которые о тифе не слышали. Одним из таких «оазисов» посреди всеобщего бедствия оказались крупные села Старый и Новый Мултан, население которых составляли в основном удмурты (тогда представителей этой народности называли вотяками). По соседству с указанными селами находились русские деревни Анык и Чулья. Эти населенные пункты соединяли сразу две дороги: узенькая тропинка, бежавшая по заболоченной низине через лес, и широкая проезжая дорога в обход леса.

Весной 1892 года именно в этой местности произошли страшные события, оставившие неизгладимый след в истории российской криминалистики. Речь идет о «деле о мултанском жертвоприношении». 5 мая одна из жительниц деревни Анык собралась проведать свою старую бабку, обитавшую в Чулье. Поскольку погода стояла довольно жаркая, девушка решила не тащиться в обход, а пройти через лес. Отойдя от родной деревни на 400 метров, шестнадцатилетняя крестьянка увидела, что в топком, болотистом месте тропы, куда местные жители во избежание провала грунта накидали небольших бревен, лежал человек. Ноги и руки его свешивались с гати, почти касались луж, на голову завернулась пола коричневого азяма (двубортного кафтана без пуговиц) с синей заплатой, так что было видно рубашку в синюю полоску. Потертые темно-коричневые штаны и видавшая виды котомка являлись отличительной приметой путника-бедняка.

Девушка «находке» не удивилась: эка невидаль, уснул мужик в подпитии там, где ноги подвели! Да и что с ним станется-то средь бела дня да по хорошей погоде? Потихоньку обойдя лежащего, крестьянка отправилась дальше. Однако 6 мая, когда загостившаяся внучка возвращалась домой, «пьяница» продолжал перегораживать тропу. Вот только проспаться у него явно не было шансов ввиду отсутствия. головы! Пола азяма сдвинулась, и едва не потерявшая от страха рассудок девушка увидела, что у тела нет даже шеи. Вместо нее чернела страшная рана.

Девушка кинулась домой не разбирая дороги. Спустя несколько минут ее отец вызвал на место происшествия полицию. Правда, урядник Соковников появился на гати только во второй половине дня 8 мая. А двумя днями позднее в Старый Мултан прибыл пристав Тимофеев, который составил акт осмотра местности. Позднее именно этот документ лег в основу возбужденного уголовного дела. Пристав указал, что края раны на месте шеи красные, кровавые. Сгусток крови, как пробка, полностью закупорил трахею. Такое могло произойти только в одном случае: если мужчине еще живому отрезали голову, когда сердце еще билось.

Под правым плечом трупа пристав обнаружил ровно срезанную прядь светлых волос. Тимофеев не обнаружил на окружавших тело предметах следов крови (хотя одежда ею была буквально пропитана). Поэтому полицейский предположил, что убийство произошло в другом месте, после чего преступник (или преступники) отволок тело на тропу.

Личность жертвы преступления установили просто. В котомке обнаружилась справка, выданная в уездной больнице жителю деревни при Ныртовском заводе Казанской губернии Конону Дмитриевичу Матюнину. Вскоре, опросив знавших Матюнина людей, полиция подтвердила: погиб именно указанный человек.

Одним из понятых, подписавшихся под актом Тимофеева, был житель деревни Анык Сосипатр Кобылин. Участие этого человека, который постоянно говорил о том, что вотяки используют в своей практике человеческие жертвоприношения и время от времени «замаливают» людей именно таким вот зверским образом, сильно повлияло на ход следствия. Жители Аныка сразу же начали доказывать Тимофееву, что никто, кроме соседей-иноплеменников, совершить убийство не мог.

Страшная находка лежала на земле, приписанной к общине деревни Анык. Именно она должна была принять тело на сохранение до момента его отправки в волость, а также снарядить транспорт для этой цели. Однако пристав решил отвезти труп в Старый Мултан. Причиной такого вопиющего нарушения правил стало личное раздражение Тимофеева. При осмотре местности к нему несколько раз обращались удмурты, которые указывали на следы крови на бревнах гати. В очередной раз увидев в руках непрошенных помощников окровавленные щепы, пристав озверел, наорал на вотяков, отобрал их находку и зашвырнул ее в болото. Немного остыв, полицейский поинтересовался у настырных «следователей», откуда они родом. Услышав, что крестьяне являются жителями Старого Мултана, Тимофеев насторожился: уж больно крепко въелись в его сознание россказни о «вотяцких жертвованиях». Естественно, в желание удмуртов помочь пристав не поверил, решив, что те просто пытаются отвести от себя подозрения.

Итак, тело доставили на окраину Старого Мултана, завернули в рогожу и опустили в ледник, приставив к временному захоронению караул. Ведь для расследования требовались результаты патологоанатомического вскрытия, а уездный врач, в чьи обязанности входили подобные исследования, мотался по охваченной эпидемией тифа местности.

Тем временем Тимофеев и волостной старшина Попугаев провели допрос девяностолетнего жителя Старого Мултана Андрея Григорьева, которого местные крестьяне считали шаманом и лекарем. Одинокий старик, переживший своих детей, уже несколько лет практически не выходил из дому, поскольку ноги отказались ему служить. Григорьев объяснил гостям, что отправлением каких-либо вотяцких религиозных ритуалов не занимается и за лечение больных в силу возраста уже не берется.

В то время многие местные удмурты сохраняли верность своим древним верованиям. В округе имелось два «родовых шалаша», в которых приносились жертвы покровителям племен. Следует отметить, что практически каждый удмуртский род имел своего «патрона», чужие шалаши никто никогда и ни под каким предлогом не посещал и в праздниках соседей-иноверцев не участвовал. Два «родовых шалаша» в Старом Мултане принадлежали представителям двух племен — учуркам и будлукам. 17 мая помощник окружного прокурора Раевский обнаружил в них следы костра, посуду, связанную с жертвоприношениями (запачканные засохшей кровью, с налипшими перьями и шерстью животных) и. закрепленные под самым коньком крыш иконы Николая Чудотворца! Особое внимание полиции привлек шалаш во дворе дома зажиточного крестьянина Моисея Дмитриева. Располагался он практически в центре деревни, по соседству с управой. Хозяин ритуальной постройки, правда, утверждал, что не пользовался жертвенной посудой уже более полутора месяцев. При обыске у Дмитриева нашли полотняную котомку-пестерь, всю в потеках липкой красной жидкости. Хозяин дома клялся, что это — только ягодный сок. Но полиция ему не поверила и взяла удмурта под арест, приобщив к делу и злополучный пестерь, и кафтан Моисея, также запачканный подозрительной жидкостью.

Уездный врач Минкевич добрался до Старого Мултана только в начале лета. Вскрытие обезглавленного тела он произвел 4 июня. Оказалось, что Матюнин не только лишился головы. Врач обнаружил ранее полностью скрытый нательной рубахой погибшего обширный и глубокий разрез, начинавшийся в верхней части тела и достигавший на спине пятого ребра. Ключица и пять ребер в самой толстой их части, рядом с позвоночником, оказались разрубленными. В этом же месте были полностью разделены довольно толстые мышцы спины. Такое повреждение могло стать следствием не одного, а нескольких последовательных ударов. В грудной клетке трупа отсутствовали сердце и легкие. Их, видимо, извлекли через вышеупомянутый разрез. На животе обезглавленного повреждения отсутствовали, но ноги носили следы сдавливания. Причем оставлены они были не веревкой. Причиной смерти Матюнина стало именно отсечение головы; затем, пока ткани тела сохраняли эластичность, кто-то рассек торс и изъял органы из грудной клетки. Между самим убийством и извлечением сердца и легких могло пройти не более 12 часов.