100 знаменитых судебных процессов
Шрифт:
В 1911 году ее перевели в Акатуйскую каторжную тюрьму в Нерчинском горном округе Забайкалья. Здесь судьба свела ее со знаменитой социал-революционеркой Марией Спиридоновой. Старшая подруга привила Фанни свои политические взгляды. На волю, дарованную Февральской революцией, Каплан вышла уже убежденным эсером.
Воодушевленная громадными переменами Фанни примчалась в Москву. Здесь она поселилась у своей подруги-политкаторжанки Анны Пигит в доходном доме на Большой Садовой (том самом, куда Булгаков лет через десять поселит Воланда). Летом ей, как жертве царизма, предоставилась возможность за государственный счет отдохнуть в Крыму. В Евпаторийском санатории для бывших политкаторжан Фанни познакомилась с Дмитрием Ульяновым и, по слухам, между ними даже завязался роман. Младший брат Ленина посоветовал Каплан обратиться в харьковскую офтальмологическую клинику к знаменитому Гиршману и сам дал ей направление.
На самом деле в образовавшейся давке невозможно было понять, кто и из чего стрелял в Ленина. Каплан задержали вне территории завода на Серпуховской улице. Женщина стояла под деревом, в руках держала сумочку и зонтик. Вид у нее был странный, и именно это заставило помощника комиссара Батулина заподозрить в Каплан лицо, «покушавшееся на товарища Ленина». Никакого револьвера при ней найдено не было. «Это сделала я!» — сказала Фанни. И этого было достаточно, чтобы в машине революционного правосудия завертелись все колеса. Завертелись, впрочем, неслаженно: показания свидетелей противоречили друг другу, орудие покушения не нашли, подковерные партийные интриги мешали следствию.
В первосентябрьском номере «Известий» чекисты обратились за помощью к населению: «Чрезвычайной комиссией не обнаружен револьвер, из коего были произведены выстрелы в тов. Ленина. Комиссия просит лиц, коим известно что-либо о нахождении револьвера, немедленно сообщить о том комиссии.» 2 сентября оружие было найдено. Его принес некий Кузнецов, якобы подобравший браунинг «на память». И это в царившей после покушения суматохе, когда чекисты проверяли всех без разбора!
О том, как «дамочка в черном» применила этот револьвер, каждый из 17 опрошенных свидетелей твердил свое. То оказывалось, что полуслепая женщина стреляла в вождя как минимум с двадцати шагов. И как только попала! По другой версии, она подошла к Ильичу практически вплотную. Тогда удивительны промахи. А кто-то утверждал, что эсерка прикрывалась мальчиком, стоявшим рядом с Лениным, — ребенка, ведьма, не пожалела! Шофер Ленина как-то не сразу «вспомнил» о том, что Каплан сразу после выстрелов бросила револьвер ему под ноги. Чуть позже он добавил к показаниям, что «толкнул его ногой под автомобиль». Заметим, что сам Ленин, придя в себя после выстрела, вообще спросил: «Его поймали?»
Вначале в качестве возможной соучастницы была задержана кастелянша Попова. Во время выстрелов она ближе всех находилась к главе государства и тоже получила ранение. По мнению чекистов, эта гражданка, будучи в сговоре с Каплан, должна была то ли отвлекать охрану, то ли подставить Ильича под выстрел. Однако Кингисепп вскоре понял, что это не так: «Допросив подробно обеих дочерей Марии Григорьевны Поповой, я вынес вполне определенное впечатление, что М. Г. Попова является заурядной обывательницей, которая если интересовалась какими-либо общественными вопросами, то исключительно вопросом о хлебе. Нет ни тени подозрений, чтобы она была причастна к правоэсеровской или иной партии или к самому заговору. Дочери являются достойными дочерьми своей матери, выросли в нужде и беде, и картофель для них выше всякой политики. Ольгу и Нину Попову освободить».
Время шло, а следствие не продвигалось вперед. 2 сентября Свердлов созвал президиум ВЦИК. Петерс заявил, что нужно еще время. Доказательств не хватает, еще не готова дактилоскопическая экспертиза. Мнение Свердлова однозначно: расследование продолжать без Каплан. Она ведь во всем уже призналась. Сложившаяся ситуация требует решительных действий — расстрела. Вот выдержка из протокола.
Свердлов: «В деле есть ее признание? Есть. Товарищи, вношу предложение: гражданку Каплан за совершенное ею преступление сегодня расстрелять».
Петерс: «Признание не может служить доказательством вины».
Позже он признается: «У меня была минута, когда я до смешного не знал, что мне делать, — самому застрелить эту женщину, которую я ненавидел не меньше, чем мои товарищи, или отстреливаться от моих товарищей, если они станут забирать ее силой, или. застрелиться самому».
Впрочем, отстреливаться Петерс не стал. Каплан забрали из Лубянки в Кремль. Попытка найти «заказчиков» покушения в странах Антанты (Фанни посадили в одну камеру со «шпионом» — британским посланником Брюсом Локартом) не увенчалась успехом. 3 сентября женщину повели в гараж.
Через четыре года после расстрела сообщники Каплан все-таки «найдутся».
В 1922 году состоится процесс над лидерами социал-революционеров. Г. Семенов и Л. Коноплева, руководители боевой группы эсеров, признаются, что это они готовили теракт и руководили действиями Фанни. Однако все это вызывает большие сомнения. Если террористы действительно хотели убить Ленина, почему доверили это дело больной слабовидящей женщине, которая одним своим «экзальтированным» видом вызывала подозрения? Почему хотя бы не снабдили ее удобной обувью (в одной из туфель Фанни торчал гвоздик)? Скорее всего дело Каплан просто использовали, чтобы обезглавить эсеровское движение. Пострадали многие. Но в их числе не было. ни Семенова, ни Коноплевой. После суда эта парочка оказалась на свободе. Поразительный пример мягкости советского правосудия! Особенно если вспомнить, как оно обошлось с Каплан! Интересно, что никто из осужденных эсеров не подтвердил показания «соучастников покушения на Ленина».Так кем же была Фейга Ройдман, Дора, Фанни Каплан? Полусумасшедшей террористкой-одиночкой, решившей, что ее слабая женская рука способна изменить историю огромной страны? Или, может, она — лишь безвольная пешка в чьей-то чужой игре? Та поспешность, с которой от нее избавились, многочисленные противоречия в свидетельских показаниях, нежелание некоторых соратников Ленина дождаться настоящих результатов следствия — все это говорит в пользу второй версии. Создается впечатление, что кому-то очень нужно было замести следы неудавшейся внутрипартийной интриги. Этот кто-то и смахнул небрежно фиалку в огонь.
Дело Мехмеда Али Агджи
Террорист, совершивший покушение на Папу Римского Иоанна Павла II. В разное время скрывался под псевдонимами Йогиндер Сингх, Фарук Озгюн, Император, Метин, Мурат, Хаджи. О том, кем же является этот человек — революционером, сумасшедшим или пешкой в масштабном заговоре, — спорят и по сей день…
Имя Мехмеда Али Агджи стало известным во всем мире в связи с покушением на жизнь Папы Римского Иоанна Павла II. Трудно желать зла человеку, которого простил сам понтифик, но и забыть преступление, совершенное этим боевиком, несмотря ни на что, не получается. Ведь, как ни крути, Кароль Войтыла сумел стать личностью, ценной как для собственной паствы, так и для приверженцев иных религиозных конфессий и даже для неверующих. Поэтому попытка устранения папы-славянина вызвала огромный резонанс в мире. По счастливой случайности, в тот раз трагедии не произошло, Иоанн Павел II выжил. Тем не менее, именно злополучная пуля, выпущенная Мехмедом Али Агджой, запустила тот зловещий механизм болезней, который, в конечном итоге, и свел понтифика в могилу.
Мехмед Али Агджа родился 9 января 1958 года в поселке Хекимхан, в бедной семье крестьянина-издольщика. Уже в восьмилетнем возрасте мальчику пришлось устроиться работать водоносом, чтобы помогать родителям, а затем он перебрался в Малатью, где работал на стройке. Поскольку Агджа страдал эпилепсией, приятелей у него было мало; однако судьба дала парню шанс, наделив его великолепной фантазией и хорошим слогом. Это помогло Мехмеду получить стипендию в учительском лицее.
Правда, талантом своим молодой человек воспользовался несколько иначе, чем предполагали его педагоги. Во время учебы турок нашел себе кумиров в лице Карлоса и Гитлера, еще больше озлобился, вспышки агрессивности проявлялись все чаще. Окончив лицей, по специальности Агджа работать не стал. Вместо этого он довольно скоро обратил на себя внимание полиции, начав сочинять антиармянские стихи. Этому способствовала и сама атмосфера Малатьи, в которой действовали как право-националистические, так и лево-экстремистские организации. Прошло совсем немного времени, и Агджа окончательно определился с выбором жизненной стези, став одним из самых активных членов группировки боевиков «Серые волки».
Кровавый след потянулся за молодым турком с 7 мая 1977 года, когда Агджа и его приятель убили преподавателя философии местного лицея Ильдырына. Руководство «Серых волков» сей смелый демарш оценило и стало привлекать «перспективного» боевика к более серьезным делам. Его подключили к группе из семи или восьми человек, занятых выполнением особенно ответственных поручений. Одновременно парень числился студентом историко-географического факультета университета в Анкаре, а затем — высшей школы экономики и торговли Стамбульского университета. О его двойной жизни остальные студенты даже не догадывались. Для них Мехмед был не более чем заурядным, нервным и мрачновато-замкнутым парнем со слабым здоровьем. Тем временем.