100 знаменитых судебных процессов
Шрифт:
Де Роган, увидев «королеву», поклонился до земли и поцеловал ее юбку. Леге что-то пробормотала, уронив розу, которую держала в руке. В следующее мгновение к ней подбежал какой-то «придворный», прошептал: «Сюда идут», — и модистка исчезла с места свидания. А кардиналу на память осталась роза; впоследствии он довольно долго носил этот цветок в драгоценной оправе.
Спустя 10 дней ла Мотт обратилась к Рогану якобы по просьбе королевы: мол, у Марии Антуанетты нет свободных денег, в то время как ей необходимо помочь семье бедного дворянина. Беспокоить супруга из-за 50 000 ливров королеве не хотелось, вот она и решила попросить кардинала о небольшой услуге. Видимо, от монаршей розы герцог совершенно ошалел. Он сам необходимой суммой не располагал и поэтому обратился
К тому моменту ювелиры, изготовившие знаменитое бриллиантовое ожерелье, объявили: тому, кто поможет продать украшение, они готовы заплатить 20 000 ливров. С этим предложением через третье лицо они обратились также к ла Мотт, «имеющей огромное влияние на королеву». Та не горела желанием брать на себя лишние хлопоты, однако с того момента граф и графиня начали часто встречаться с четой Боемеров. Ювелир предлагал аферистке не только деньги, но и любое украшение из своего магазина на выбор. Женщина отказалась, однако ее муж выбрал себе две вещи «за посредничество» — часы и кольцо. Графиня же бредила собственно ожерельем, решившись на банальную кражу.
Ла Мотт понимала, что ювелир не доверит ей столь дорогую вещь, и потому снова использовала кардинала (к тому моменту он уже давно состоял у авантюристки в любовниках). Де Рогану объявили: королева хочет потихоньку от супруга приобрести украшение, но не имеет возможности выложить сразу 1 600 000 ливров. Она решила купить украшение в рассрочку, выплатив деньги в четыре срока, а поскольку вести переговоры с Боемером Марии Антуанетте неудобно, она просит кардинала заключить такое соглашение с ювелиром.
Герцог все же попросил, чтобы королева письменно одобрила сделку. Тогда ла Мотт подключила к делу еще одного своего любовника, некоего де Виллета, который умел подделывать чужие почерки. Выходило это у него, правда, не слишком хорошо, но кардиналу авантюристка успела основательно запудрить мозги, и тот не особенно присматривался к особенностям почерка в полученной записке. В общем, Боемер лично передал де Рогану злополучное колье — чтобы никогда больше не увидеть ни самого изделия, ни денег. Накануне герцог получил «добро» на сомнительную операцию от Калиостро. Правда, никто не может сказать, получил ли маг вознаграждение от ла Мотт за свой совет или же он просто издевался над кардиналом.
Де Роган доставил украшение к авантюристке домой, куда под видом посыльного королевы пришел де Виллет. В тот же день супруги и их сообщник поделили добычу, разобрав колье на отдельные камни (почему-то ювелиры никак не могли заставить себя пойти на такую крайнюю меру). Большая часть бриллиантов досталась ла Моттам, и воры начали спешно распродавать драгоценности. Граф отправился в Лондон, где связался с несколькими ювелирами. Оставшуюся часть камней его жена сбыла с рук в Париже. Хотя в результате сделок преступники получили немногим больше 700 000 ливров, по тем временам эта сумма являлась огромным богатством.
Странно, но воры не поспешили скрыться за границу, а начали сорить деньгами. Когда же подошел срок выплаты взноса, ювелир решил напомнить о себе, направив Марии Антуанетте письмо. Та ничего не поняла, почти сразу забыв туманные намеки на «прекраснейшую драгоценность». Затем ла Мотт состряпала еще одну подложную записку с просьбой об отсрочке взноса на три месяца, уплатив, правда, проценты за указанное время. Тут де Роган заподозрил неладное. Он достал образец подписи Марии Антуанетты и едва не поседел от ужаса, обнаружив грубый подлог.
Наконец Боемер решил обратиться к одной из придворных дам королевы, после чего афера раскрылась. Ее величество лично пообщалась с ювелиром, после чего подключила к выяснению обстоятельств дела своего супруга.
В общем, Людовик XVI отдал приказ об аресте кардинала, Калиостро, супругов ла Мотт, де Виллета и модистки
Леге. Все указанные лица (кроме находившегося в Лондоне графа) в тот же день начали обживать свои новые «апартаменты» в Бастилии. Так началось самое громкое уголовное дело XVIII столетия, ставшее мировой сенсацией.Ла Мотт, которую допрашивали пять раз, возводила поклепы на всех уличавших ее свидетелей и строила из себя невинную овечку. Затем, сменив тактику, авантюристка заявила: ожерелье украл кардинал, но виноват в этом Калиостро. «Липовое» же свидание она устроила герцогу только в шутку. Мол, де Роган знал об этом уже на следующий день, причем немало повеселился. Наконец, графиня объявила следователю, что в данном случае имеет место государственная тайна; узнать ее может только министр двора лично. Ла Мотт, к которой служители правосудия относились вежливо, но с унылой иронией, закатывала в тюрьме совершенно дикие сцены, имитировала нервные припадки, периодически порывалась объявить голодовку. Эта истеричка успела довести до инфаркта сторожей, зачем-то раздевшись в камере догола, запустить на очной ставке в Калиостро канделябром. Некоторые историки полагают, что в краже ожерелья и в самом деле были повинны де Роган и ушлый итальянец, взвалившие ответственность за преступление на общую знакомую. Однако более вероятно, что ла Мотт сама провернула эту аферу.
Калиостро же разыгрывал мученика, ловко выгораживал себя и морочил следователю голову. Арестованным, кстати, не приходилось жаловаться на условия своего содержания; известно, например, что кардинал устраивал в Бастилиии обеды с шампанским для своих друзей «с воли»!
Общественное мнение почти целиком было на стороне задержанных, поскольку французы ненавидели как существующий строй, так и Марию Антуанетту лично. Вскоре о роли королевы в деле об ожерелье стали ходить самые невероятные слухи. Подданные вешали на супругу Людовика XVI всех собак, обеляя де ла Мотт. Многим казалось, что все, что приписывали королеве (назначение тайного свидания, покупка ожерелья тайно от короля и по чужому поручительству), она была способна совершить.
Людовик предложил кардиналу два варианта рассмотрения дела: в порядке королевского декрета либо обыкновенным уголовным судом. Де Роган предпочел суд и лично выбрал себе шестерых адвокатов, во главе которых был поставлен один из двух самых знаменитых защитников XVIII века, мэтр Тарже. Ла Мотт и модистку представляли двое менее известных специалистов.
Поскольку договор о выдаче уголовников между Францией и Англией был заключен только в 1843 году, граф ла Мотт предпочел не покидать Туманный Альбион, кочуя из города в город под вымышленной фамилией д’Арсонваль. В Эдинбурге он познакомился с 82летним итальянским учителем Коста (Дакоста) и назвал новому приятелю свое настоящее имя. 20 марта 1786 года итальянец отправил письмо французскому послу в Лондоне, предложив за 10 000 гиней помочь выкрасть преступника и перевезти его в Париж. При этом 1000 гиней он затребовал в виде аванса. Французский министр иностранных дел, посоветовавшись с Марией Антуанеттой, дал «добро» на проведение этой сомнительной операции, но Коста пошел на попятный. Вероятно, он и не собирался выдавать графа, а хотел поделить с ним полученную от посла сумму. Так что процесс по делу об ожерелье открылся летом 1785 года без одного из обвиняемых.
Судебное разбирательство проводилось в парламенте (большинство его представителей относилось к оппозиции); обвинителем был один из самых видных деятелей магистратуры, Жоли де Флери. Молва тут же обвинила его в сговоре с двором, любой ценой старавшимся обвинить оскорбивших королеву людей. Большинство членов суда тоже не отказались бы сделать пакость своему монарху, хотя и не очень симпатизировали кардиналу, представлявшему родовую аристократию.
Интерес к процессу был очень велик. Газеты постоянно печатали материалы о деле, в кофейнях и в великосветских салонах говорили только о «преступлении века». Заседания суда начинались с шести утра (иногда раньше), но публика торопилась занять места в зале еще с ночи. Подсудимых приводили в парламент к четырем утра.