11 самых актуальных вопросов. Страхи большого города
Шрифт:
Я смотрела репортаж и думала: сколько же людей остались в инвалидных креслах потому, что поверили врачам? Нет, я понимаю, что не все стали бы так бороться за жизнь: что ни говори, а каждый шаг дается этому парню непросто. Каждый шаг – в прямом и переносном смысле. Но почему он сам поднимал себя на ноги, изобретая свою систему тренировок? Почему врачи не подсказали, не помогли – уж, наверное, о проблеме, с которой он столкнулся, они знают больше. Потому что они уже вынесли свой приговор: ходить не сможет. Интересно, что ему посоветовали вместо вязания? Выпиливание лобзиком?
И еще: сколько врачей, увидевших сюжет по телевизору, разыскали телегероя и спросили: как ему это удалось? Ведь, если они не знают, каким образом после такой травмы встают
Впрочем, приговор занимает гораздо меньше времени и не требует таких хлопот.
– «Не надо рыпаться» – это, Шекия, не узковрачебный лозунг, мы так всей страной живем, это у нас «национальная традиция» и «черта национального характера». С этим нам в самих себе надо бороться. И было бы странно ожидать от медицины, что она, вдруг, с какого-то перепугу, окажется локомотивом подобных «ментальных» преобразований, необходимых всему обществу. Она слишком сложна, дорога, неповоротлива и консервативна, чтобы быть в авангарде. Впрочем, я уверен, она последует за прогрессивными изменениями в нашей общественной «ментальности», если они себя обнаружат. Так что, в конечном итоге, если мы хотим, чтобы изменилась система оказания медицинской помощи, начать надо с того, чтобы на любой должности и в любой сфере деятельности мы начали предъявлять к своему труду такие же требования, какие сейчас предъявляем врачам.
Когда ты приходишь в ЖЭК, чтобы вызвать сантехника, а тебе говорят: «Лучше на кладбище очередь займите!», тебе неприятно, но ты это проглатываешь, потому что – «А чего от них еще ждать?!» А когда ты приходишь к врачу и с тобой недостаточно любезны, ты в гневе: «А где же клятва Гиппократа?!» Значит, ЖЭК может как угодно упражняться, ссылаясь на отсутствие финансирования, а врач – он клятву дал и «будь добёр». В связи с чем такая дискриминация? Я, конечно, понимаю, что в данном случае на кону более серьезные вещи, чем протекший кран, – здоровье человека, как-никак. Но я не понимаю, почему представителю ГИБДД мы готовы простить халатность и взяточничество, а врачу нет. От халатности этих людей в погонах гибнет намного больше людей, чем от халатности людей в белых халатах. Это двойные стандарты…
Вот ты посуди сама – просто попытайся встать на место врача. Я обычный врач. У меня течет кран, а ЖЭК ведет себя так, словно он на другой планете располагается и у него трудности с доставкой запчастей. Меня оштрафовал гаишник из-за какой-нибудь ерунды для своей отчетности и при мне же отпустил пьяного водителя за взятку. В магазине мне продали просроченный продукт, а потом обложили трехэтажным. Автобус закрыл двери перед самым моим носом, хотя я бежал к нему из последних сил и водитель это видел. Затем проехавший рядом «Мерседес» облил с ног до головы. Напоследок в газете какие-то журналисты написали, что я продажный, потому что «все врачи такие». И вот я сижу на приеме…
«Следующий!» В дверь заходит работница ЖЭКа, потом гаишник, продавец магазина, водитель автобуса, человек из «Мерседеса» и журналистка. Я, конечно, все понимаю. И врач не вредитель, он сделает свою работу. Но энтузиазм откуда возьмется? Потому что клятву дал? А, знаешь, он ее и не нарушил… «Не стреляйте в пианиста, он делает все, что в его силах». «Не навредил» – и на том спасибо. Так проблема ли это врача, или это наша общая проблема, нашего общества? Впрочем, желающие могут продолжать думать, что это проблема врача. Только, знаешь, когда у врача из-за отношения к нему общества проблемы, это просто по-человечески неправильно.
Если люди в целом наплевательски относятся к своему здоровью, и врач знает, что его рекомендации не будут выполняться, а такова статистика – более половины рекомендаций врача не выполняются вовсе, чего он – этот врач – будет радеть за больного? Если бы пациент беспокоился за свое здоровье, врачу бы не потребовалось рекламировать выписанный им рецепт. А если человеку собственное здоровье не нужно, то причем тут доктор? В результате врачи с чувством юмора пытаются отшутиться, врачи без чувства юмора дают абстрактные советы, а те, у кого и с юмором плохо дело обстоит, и абстрактное мышление не развито, – просто ставят пациента на место. С тобой было, вероятно, нечто подобное –
ты живо хотела выздороветь, а они хотели поставить тебя на место.– Ты, кстати, очень удачное определение подобрал: поставить на место. Знаешь, Андрюш, что омерзительно? Что, попав в больницу, ты перестаешь быть человеком – по крайней мере, для врачей. Из уважаемого коллегами и соседями Ивана Ивановича превращаешься в больного из палаты 504Б. Тебя так называют при тебе же, рассказывая студентам или медицинскому начальству о твоей болезни. Как в тюрьме, ты ни на минуту не можешь остаться один и не выбираешь круг общения. К тебе в палату в любой момент входят без стука – врачи, медсестры, уборщица. И все это – лишь за то, что у тебя плохие анализы? Но разве в плохой моче растворяется личность человека?
Эту историю я привезла из своей первой заграничной командировки. Шведы пригласили в гости петербургских журналисток. Однажды нам объявили, что одновременно с нами в провинциальном шведском городке находятся наши соотечественницы – гинекологи из России, которые очень хотят с нами пообщаться. Думаю, на самом деле в плане мероприятий произошел сбой и, дабы нас хоть чем-то занять, организаторы придумали эту встречу.
Через час в небольшом зале собрались сорок врачей и двадцать журналисток. Шестьдесят женщин в одной комнате – ситуация уже критическая, вы не находите? Необходимость общаться энтузиазма у нас не вызвала, но, как люди воспитанные, мы попытались изобразить любопытство. Впрочем, для того, чтобы вечер прошел не скучно, хватило ровно одного вопроса.
Наша коллега спросила до неприличия банальное: «Что вы открыли для себя за это время, общаясь с местными медиками?» Молодая доктор, как отличница, подняла руку и с искренним восторгом сообщила: «Мы только здесь поняли, что к женщине надо относиться как к человеку! Шведы вообще больных называют клиентами».
Извините за штамп, но в зале действительно повисла тишина. И только наш шведский друг – организатор карикатурной встречи и единственный мужчина в этом помещении – не догадывался, что сейчас начнется… Несколько секунд хватило моим коллегам, чтобы вспомнить унижение в кабинетах гинекологов, откровенное презрение и грубость врачей, свои страх и боль…
«А раньше вы не знали, что мы – люди?!» – взорвался зал. Перебивая друг друга, наперегонки выкрикивали журналистки свои обиды. Не одна и не две истории на всю группу: каждой женщине, хоть раз побывавшей у гинеколога, было что предъявить этим аккуратным барышням в белых халатах, только за границей узнавшим, что к пациентам нужно относиться по-человечески.
Врачи на нас обиделись. А через год в Питере открылся первый центр планирования семьи – своеобразная альтернатива женским консультациям. Оборудовали по последнему слову медицинской техники, приготовили бесплатные контрацептивы, гинекологи, прошедшие стажировку в США, жаждали совершить подвиг. А женщины… не приходили. И доктора принялись за пропаганду. Одну из статей решили разместить в нашей газете. «Напишите, что мы не будем на них кричать, не попрекнем их невежеством, не обвиним в разврате», – записывала я под диктовку. Теоретически такой подход должен был читательниц удивить. Тогда одна из врачей призналась, что сама не понимает, почему большинство ее коллег такие злые и так ненавидят женщин.
– В том, что касается поведения врачей, их отношения к пациентам, я с тобой абсолютно согласен. Но твоя история – это история про отношение к человеку не только в гинекологии и не только в медицине, а в нашем обществе в целом, – Андрей к концу моего рассказа стал совсем серьезным. – Нас унижают все, кто имеет хоть какой-то шанс поступить в отношении нас подобным образом, – от работника ЖЭКа до чиновника. Мы друг друга ненавидим, мы друг другу не доверяем, мы друг о друге не заботимся. И это отношение не изменилось за те десять лет, что прошли после твоей поездки. Никто так и не сформировал у людей нового отношения друг к другу. Культуре надо обучать – она не приходит сама собой.