13 диалогов о психологии

Н. И. Кузнецова: Второй подход связан с принципиальным отрицанием возможности сведения прошлого знания к современному. Его задача – реконструкция прошлого видения мира во всем его своеобразии и неповторимости. Примером могут служить многие работы А. Ф. Лосева…

А.: Имеется в виду замечательный наш философ Алексей Федорович Лосев, к работам которого мы чуть позже обратимся.

Н. И. Кузнецова: Анализируя философию Гераклита, он… свою историко-философскую задачу… понимает так: дать возможность современному читателю (хотя бы отчасти) взглянуть на мир глазами Гераклита.

Поставив такую задачу, историк попадает как бы в тупик: ведь в современном строе речи, восприятия, мировидения почти невозможно найти аналогов прошлому. «Попробуйте представить себе, что перед вами вещь, которая одновременно и отвлеченная идея, и мифическое существо, и физическое тело. Если вам это удастся, то вы поймете Гераклитов огонь, логос, войну, лиру, лук, играющего ребенка… У нас просто нет таких терминов, – подчеркивает эту мысль исследователь, – чтобы можно было ими изобразить существо Гераклитовой эстетической философии» [15, с. 105].

А.: Эта позиция также возможна в исторических исследованиях, но для нас с тобой, раз мы хотим все же извлечь некоторую полезную для наших современников информацию из старых текстов, она не очень подходящая. Мы с тобой будем придерживаться третьей позиции. Известный литературовед и философ Сергей Сергеевич Аверинцев называл ее образно диалогом между двумя понятийными системами: прошлой и современной.

Зачем Анаксимандру и Канту задавать друг другу вопросы

С. С. Аверинцев: Не надо ставить вопрос так: должны ли мы интерпретировать явления культуры далекой эпохи в категориях этой эпохи или, напротив, в категориях нашей собственной эпохи? Неопосредствованное, некритическое, недистанцированное пользование одним или другим рядом категорий само по себе может быть только провалом. Попытка сколько-нибудь последовательно рассуждать в категориях минувшей эпохи – это попытка писать за какого-то неведомого мыслителя трактат, который он почему-то упустил написать вовремя; полезность такой попытки весьма неясна, но неосуществимость очевидна. Интерпретировать культуру прошлого, наивно перенося на нее понятия современности, – значит заниматься мышлением, которое идет мимо своего предмета и грозит уйти в полную беспредметность. Интерпретация возможна только как диалог двух понятийных систем: «их» и «нашей». Этот диалог всегда остается рискованным, но никогда не станет безнадежным [16, с. 397].

А.: Аверинцев раскрывает чуть раньше, что он конкретно имеет в виду. Это, например, постоянно возникающие по ходу чтения текстов прошлого сравнения, сопоставления с современными проблемами и понятиями.

С. С. Аверинцев: Сравнение – не довод и решительно ничего не объясняет, но иногда может нечто пояснить, то есть спровоцировать такое состояние ума, при котором мы непосредственно усматриваем нечто, до сих пор остававшееся для нас незамеченным. Постановление рядом фактов различных эпох не отвечает ни на один вопрос, но иногда предлагает нам «наводящие вопросы». Средневековье ничего не объясняет в современности, современность ничего не объясняет в средневековье: эпохи не могут давать друг другу готовых ответов, но они могут обмениваться такими вопросами, от которых вещи делаются прозрачнее [16, с. 375–376].

А.: Но в то же время мысль «пронзает века», ибо…

С. С. Аверинцев: …В самой природе мысли как мысли заложен этот «трансцензус», этот выход за пределы собственной культурно-жизненной среды, заложена смысловая прозрачность, вполне обнаруживающаяся как раз тогда, когда мы удалим с предмета нашего рассмотрения все характерные цвета времени. Мысль есть мысль постольку, поскольку она «общезначима», «общечеловечна» [Там же, с. 376].

А.: В пределах такого духовного пространства, пишет далее Аверинцев, «Ансельм Кентерберийский и Спиноза или те же Анаксимандр и Кант действительно стоят лицом к лицу и могут задавать друг другу вопросы. Если мы отрицаем реальность этого уровня, мы отрицаем смысл философии, философию как таковую. Мало того, мы отрицаем возможность какой-либо истории идей, ибо, если бы мысль и впрямь была без остатка сводима к своему культурно-социальному субстрату и наглухо заперта в рамках собственной эпохи, никакое понимание поверх этих рамок было бы немыслимо и мы не смогли бы из своего времени рассматривать прошедшее» [Там же].

А: Итак, необходим диалог между представителями разных эпох и культур. Но мне представляется, что не менее значимым для судеб психологии был бы диалог между нашими современниками. О необходимости такого диалога между представителями разных школ говорил, например, известный отечественный психолог Андрей Владимирович Брушлинский [17], значимость диалога между психологами-теоретиками (академическими психологами) и психологами-практиками подчеркивает и цитированный уже мною автор – Юревич [14]. Но я думаю, необходимость таких диалогов тебе уже очевидна. Давай же начнем эти диалоги с представителями разных эпох и культур, чтобы лучше понять современные проблемы психологии.

Литература

1. Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию. Кемерово: Кемеровское книжное изд-во, 1986.

2. Шпильрейн И. Н. О повороте в психотехнике // Психотехника и психофизиология труда. 1931. Т. 4. № 4–6. С. 247–285.

3. Огинская М. М., Розин М. В. Мифы психотерапии и их функции // Вопр. психол. 1991. № 4. С. 10–18.

4. Отчет о докторском диспуте Н. Н. Ланге // Вопр. филос. и психол. 1894. Кн. 4(24). С. 564–616.

5. Будилова Е. А. Социально-психологические проблемы в русской науке. М.: Наука, 1983.

6. Ардалион Ардалионович Токарский (1859–1901): Некролог // Вопр. филос. и психол. 1901. Кн. 4(59). С. V – XI.

7. Труды Второго Всероссийского съезда по педагогической психологии в Санкт-Петербурге в 1909 г. (1–5 июня). СПб., 1910.

8. Айхенвальд Ю. И. Рецензия на книгу А. П. Нечаева «Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения» // Вопр. филос. и психол. 1901. Кн. 4(59). С. 405–416.

9. Леонтьев А. А. Л. С. Выготский. М.: Просвещение, 1990.

10. Выготский Л. С. Диагностика развития и педологическая клиника трудного детства // Хрестоматия по патопсихологии. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. С. 66–80.

11. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса // Л. С. Выготский. Собр. соч.: в 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 291–436.

12. Мунипов В. Предисловие // История советской психологии труда: Тексты (20–30-е годы XX века). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. С. 3–36.

13. Кольцова В. А., Носкова О. Г., Олейник Ю. Н. И. Н. Шпильрейн и советская психотехника // Психол. журн. 1990. Т. 11. № 2. С. 111–133.

14. Юревич А. В. «Онтологический круг» и структура психологического знания // Психол. журн. 1991. Т. 13. № 1. С. 6–14.

15. Кузнецова Н. И. Наука в ее истории. М.: Наука, 1982.

16. Аверинцев С. С. Предварительные заметки к изучению средневековой эстетики // Древнерусское искусство: Зарубежные связи. М.: Наука, 1975. С. 371–397.